Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин
– Керосина мало? – понял тот.
– Километров на сорок, – кивнул я, стряхивая последние капли бензина из канистры в бак. – Надеюсь, повезет, и встретим наших армейцев, передадим им аппарат и оружие. Не за просто так, а за расписку, чтобы было видно, что мы тоже немцев бьем. Все отдавать не будем, так что давай смотреть трофеи, а то раньше времени не было.
– Давай, – с охоткой согласился дед, тут и остальные подтянулись, всем было интересно.
Три мотоциклетных плаща, их без разговоров забираем. Два свернули в аккуратные тюки. Один расстелили на траве, куда складывали остальной хабар. Их трех очков одни оставляли, двое забирали, мы их уже оценили. От пыли хорошо защищают, так что нам тоже пригодятся. Пока родичи потрошили три немецких ранца, я выщелкивал из магазинов автомата патроны. Оставил их на два магазина, остальное забрал. Мало ли пригодятся, убрал в мешок с оружием, а его снова на дно повозки. Туда же в мешок убрал две гранаты на длинных деревянных ручках, тоже мало ли пригодятся, остальное с оружием убрал обратно в коляску. Даже «парабеллум» унтера не забрал, оставил. Дед присмотрел неплохие сапоги и, стянув свои, примеривал с довольным видом. В общем, все три пары мы также забирали. У деда размер ног сорок последний размер и подобрать ему обувку неимоверно сложно, приходилось по размеру у сапожника заказывать, а тут как раз у немчика оказался такой же размер, вот дед и был доволен.
Все ножи для карабинов с ножнами отложили. Продовольствие и все три ранца. Уж больно они удобные. К радости мамы, в ранцах были найдены колбаса и две краюхи хлеба. Бутылке самогона рад был только дед, понимал, что ему одному достанется. Правда, когда мы закончили и сели ужинать, он только одну стопочку принял, остальное убрал, бережливо завернув бутыль в материю. Стресс, так сказать, снимал, вернее остатки его.
Себе лично я отжал бинокль унтера, он в чехле был, и его планшет с картой. Карту выложил, там отметки были, нашим интересно будет, а вот планшет, компас, карандаш и блокнот оставил. Пригодятся. По мелочам в карманах побитых немцев много что было, спички или те же зажигалки с куревом забрал себе дед, он у нас один дымил как паровоз. Деньги немецкие я тоже забрал, в принципе, как и документы мотоциклистов. Потом последние нашим отдам, в общую кучу я их не убирал, как и жестяные номерные солдатские жетоны мотоциклистов. Причина, почему я не затрофеил «парабеллум», была в том, что у пулеметчика в кармане обнаружился ТТ, с запасным магазином, правда патронов всего десять было. Свой наган я отдал довольному деду. Тот хорошо знал, как с ним обращаться, тем более оружие еще царского изготовления, офицерский, с самовзводом, а себе ТТ оставил.
Ночь прошла нормально, утром после плотного и горячего завтрака, все немецкие харчи мы съели, собрались и, выехав на дорогу, покатили по ней на восток. Ночевали мы метрах в пятидесяти от дороги, всю ночь по ней машины ездили, я ходил смотреть, наши. Под утро артиллерийский дивизион прошел, на конной тяге. Что печально, все шли от границы. Причем танков не было, трактора гудели, три гаубицы буксировали, а танков не было, видимо у границы потеряли.
Двигались мы по дороге километров восемь, когда я ближе к обеду заметил, тут лес расступился, что на окраине крупного села, раскинувшегося на холме, идут работы. Бойцы копали стрелковые ячейки. Их хорошо было видно, многие сбросили гимнастерки и сверкали нательными рубахами. Да и свежая земля бросалась в глаза. Там мой мотоцикл заметили, заметались, но быстро попрятались, так что, дождавшись, когда из леса выедут остальные, тихо покатил к посту на дороге. Там уже ждали. Немного злой и раздосадованный старший лейтенант довольно резко нас опросил. Правда, стушевался, когда дед устроил ему отповедь, не понравилось деду отношение командира к нам. Но тот быстро взял себя в руки и после опроса забрал мотоцикл со всем содержимым. С меня даже грубо очки содрали, оцарапав лоб, но я их и так хотел отдать, двое других в повозке деда спрятаны. Изучив трофеи, старлей сразу начал придираться, выспрашивать, где остальное и документы, на что я махнул за спину: надо, идите, берите у немцев. Причем старлей наглый такой, когда я попросил справку за трофеи, мол, добыл и сдал на руки бойцам Красной армии, тут же меня послал по известному адресу. Потом хотел было обыскать наши повозки, мол, откуда оружие. Пришлось показывать охотсправку, выданную отцом, имели право мы на оружие, тот даже придирчиво номера сверил на ружьях. Но тут уже взвилась мама. Ох она и послала его, далеко и надолго. Закончив тем, чтобы у него ноги и руки отнялись от такой жадности.
– Сообщите мне, кто вы, – попросил я непреклонным тоном.
– Это зачем? – с подозрением спросил старлей.
– Когда доберусь до Москвы и напишу в «Комсомольской правде» заметку о нашем странствии, обязательно опишу вашу наглость и воровство техники. Наверняка себе захотите присвоить заслуги в том, что побили немцев.
– А ну пошли отсюда, – махнул рукой старлей, отвесив мне леща, и тут же крикнул старшине: – Игнатьев. Гони их отсюда.
Справку о доставленном трофее тот так и не выдал, значит, моя версия подтверждалась, отметит наверняка в рапорте, что на них наскочили разведчики немцев и отступили с потерями, потеряв трех мотоциклистов и один мотоцикл. Я таких ухарей насквозь вижу. Вот документы и остальное я им так и не отдал, да и не позволил обыскать себя. В общем, уехали. Остановились только у колодца в селе, все емкости для воды пополнили, а то все канистры пусты, даже во фляге на донышке вода плещется. А как старлея зовут и место службы я все же узнал, на въезде в село, так чтобы с поста было видно, опросил одного солдатика, записав все в блокнот. Старлей точно видел, да и если спросит бойца, тот пояснит, что расспрашивали именно о нем. Ох я и ославлю этого наглеца и воришку, не люблю, когда меня грабят, да еще так нагло.
Штаб обороны находился не в этом селе, а в следующей деревне, километрах в десяти, так что, покинув село, мы покатили по дороге дальше. В этот раз я внимательно наблюдал за небом, ехали мы по полю, это ранее в лесу мы были в
