Rein Oberst - Чужой для всех

А вот надрать задницу пиндосам мы сумеем с помощью этой тайно сформированной и подготовленной танковой армии.

— Что еще за «пиндосы», — удивился майор Ольбрихт.

— Этим словом русские так любовно прозвали американцев в наше время. Что означает сия фраза – не знаю. Наверное, русский мат.

— А-а-а, — многозначительно усмехнулся Франц.

— В нужном месте и в нужное время, — продолжал свои теоретические рассуждения Клаус, — зная расположение англо-американских войск, их боевой состав, место базирования авиации и тому подобное, скорректировав планы Моделя, он будет там главным закоперщиком, введя наши отмобилизованные и обученные бригады, мы сможем разгромить янки. Это будет одно из лучших сражений Второй Мировой войны. Начав наступление, мы отбросим их к морю. В это время надо устранить фюрера и создать коалиционное правительство. Думаю, сэр Рузвельт и сэр Черчилль пойдут с нами на перемирие. Высвободившие войска направить на защиту Берлина. Война затянется. Сместится время. Здесь и холодная война между Советами и Америкой на подходе. В мире произойдут новые расстановки сил. Появится атомная бомба. Германия выходит из войны путем мирных переговоров без позорной капитуляции. Это будет единственным утешением для немцев.

— Красиво говоришь, Клаус, — добродушно усмехнулся Франц. — Твоя фамилия не Артур Шопенгауэр, а Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Без решения Гитлера, даже муха не пролетит в Германии не то, чтобы сформировать целую танковую армию.

— Ничего, — спокойно отреагировал мозговой друг, — пойдешь к фюреру на поклон, прогнешься, подыграешь. Встречу подготовим заранее. Придется вести переговори и с Гудерианом и Шпеером и Моделем. Но вначале нужно встретиться с генералом Вейдлингом. Через него будем действовать поэтапно, без суеты. Доверься мне.

— Хорошо, Клаус. Пока не очень убедительно, но красиво. Я устал. Хочу искупаться.

— Дослушай и пойдешь. Не так часто мы откровенничаем друг с другом.

— Даю тебе десять минут.

— Есть, еще одно «но»! — заговорил угрюмым, даже беспокойным голосом Клаус. — «Но» более весомое, более опасное, более непредсказуемое, чем идти к Гитлеру на поклон. Понравятся ли Дядюшке Джо наши правила игры. Так называют Сталина между собой Рузвельт и Черчилль. Уж очень умен и хитер этот кремлевский властелин. Кроме того, контрразведка русских, так называемая СМЕРШ дремать не будут. Практически нет ни одной задачи, которую она бы не могла выполнить. Один щелчок пальцами товарища Берии и все может, закончится плачевно для нас.

— Очень серьезное предупреждение, Клаус. Какой ты делаешь вывод, исходя из сказанного предупреждения. Подведи итоги разговора?

— Вывод должен сделать ты, Франц, только ты. Готов ли ты лично творить новую историю и проучить, как следует американцев. Причем не за фюрера, не за нацию, а за будущее «спасибо» спецназа. Чтобы, когда эти заокеанские бравые парни начнут задирать носы и с позиции силы, под видом насаждения демократии, творить мировой беспредел, их можно было бы остановить и напомнить им, что в недалеком прошлом их место было возле сточной ямы. По вине этих пиндосов, я уже полгода живу в твоей голове, как джин в кувшине. Жду, когда тебе намылят шею, и я освобожусь на волю. Ты готов следовать моим советам, Франц?

— Да, я готов следовать твоим советам, — без промедления ответил Ольбрихт. — И знаю даже, где мы нанесем главный удар. Это будет в Арденнах, в декабре 44 года.

— Ты порадовал меня, майор. Спасибо. Другого ответа от тебя я не ожидал. Ты даже нашел полезную информацию в моей памяти. Браво. Скажу сразу, нам будет нелегко выполнить эту задачу. Но, зная о противнике почти все, мы сможем упреждать их удары и наносить свои…

— Господин майор! Унтер-фельдфебель Криволапов по вашему приказанию прибыл.

— Что? Кто это? — Франц открыл глаза.

— Господин майор! 12 часов дня, я прибыл. Ой, мать моя женщина, вы сгорели, господин майор. Вам надо срочно в море.

— Все, Клаус, связь окончена, — пошел мысленный импульс к другу. Франц поднялся с шезлонга и посмотрел на Криволапова немного растерянным, недовольным взглядом.

— Прибыл без опозданий, господин майор, — повторно доложился Степан. Живые, выразительные глаза Криволапова ясно говорили: «Я счастлив, что с вами. Приказывайте, готов к боевым подвигам». Аромат недорого одеколона, исходивший от Степана, перебивался стойким запахом вяленой рыбы, которую он держал в левой руке. Правой рукой он держал две кружки с холодным пенистым пивом.

— Угощайтесь, господин майор, — Степан фамильярно по-простецки предложил тому кружку с пивом, не ожидая очередного нагоняя от командира. Он почувствовал нутром, глядя на недовольную физиономию офицера, что подошел не вовремя. — Пожалуйста. Вы перегрелись.

Франц молча, взял пиво. Видя сияющего Криволапова, его доброжелательность и искренность в словах и, сделав несколько жадных глотков холодного пива, потеплел.

— Спасибо, Степан. А что это за рыба?

— Это? — Степан постучал рыбиной по деревянной царге шезлонга. — Тарань, господин майор.

— Зачем она здесь?

— Как зачем? — Степан искренне удивился от такого наивного вопроса командира. — Это же вкуснятина. Она к пиву, господин майор. Пиво и таранка, как для водителя баранка, — сострил с лету Степан и сам засмеялся от своей шутки. Засмеялся и Франц.

— Значит, ты говоришь, пиво и таранка, как для водителя баранка. Да, в рифму и, наверное, в точку. Вы, русские, бьете либо в яблочко, либо попадаете пальцем в небо.

— Лучше в яблочко или в кадык, господин майор.

— В кадык? Почему в кадык?

— А чтобы, наверняка. Ребром – в кадык или перо – в бок и все дела. Стакан водки и город будет наш.

— Ладно, Степан, — не понял жаргонной шутки Франц, — раздевайся и бегом в море. Такое солнце, такое море, таких женщин, может, и не встретишь больше в жизни. Да, Степан? — Франц внимательно посмотрел в глаза сержанта.

Степан мгновенно побледнел, сдвинул брови и весь напрягся. Он не желал об этом говорить.

— Все, Степа, извини. Тема с Николетт закрыта. Это твое личное, — Франц не хотел причинять боль другу. Слишком много испытаний ожидает их впереди. — Догоняй, — озорно крикнул он и с радостью, как мальчишка, побежал к теплому лазурному морю…

Глава 10

— Ро-о-та-а-а, подъем! Боевая тревога! — оглушительная команда дежурного сержанта разорвала тишину казармы, затаившейся среди вековых елей Подмосковья.

— Построение по группам с полной боевой выкладкой, — грозно добавил старшина, проходя мимо вскакивающих с железных кроватей и молниеносно одевающихся курсантов разведшколы. — Быстрее! Быстрее! — подгонял он, посматривая на трофейные немецкие часы.

На окнах задернулись светомаскировочные шторы. Заверещал тревожно зуммер. Створки оружейной комнаты раскрылись настежь. Лязгнули замки, упали стальные запоры оружейных шкафов. Казарма ожила, затопала, нервно запыхтела.

— Как салаг подняли. Мы же фронтовики! — послышалось сонное роптание некоторых разведчиков, тем не менее, они, как и все курсанты, автоматически выполняли команду «подъем».

— Что-то случилось серьезное, — подумал старший сержант Дедушкин, надевая гимнастерку и застегивая пуговицы. Рука невольно прошлась по груди. Миша скривился. Боевых наград нет, сдал по команде старшине. Он подбежал к оружейной комнате, боковым зрением увидел стоявших офицеров в полном боевом снаряжении, рядом радисток с рациями, невольно посмотрел в их сторону. Но встретив ледяной взгляд начальника курсов подполковника госбезопасности Старостина, шагнул вперед.

Автомат ППС, магазины с патронами, нож разведчика, маскхалат, вещмешок с пайком на несколько дней, фонариком, картой выброски, биноклем – все это мгновенно повисло на руках заместителя группы, он отскочил, уступая место другим разведчикам.

— Приготовиться к построению! — рявкнул старшина Гранчак, уставившись как бульдог, на пробегавших фронтовиков, — осталась одна минута.

Августовский выпуск разведшколы госбезопасности был небольшой, человек двадцать. Все выпускники готовились для дивизионных, армейских, даже фронтовых разведок. Всех ожидал выход за линию фронта, заброс в глубокий тыл врага. Всех подстерегала смерть.

И все же. Какого черта боевая тревога? 700 километров до линии фронта. Что произошло? стойкая мысль не отпускала сознание Михаила. Он прекрасно помнил, как попал сюда. Знал к чему готовиться. Но, чтобы вот так по тревоге, подняли на задание? Это было неестественно, дико, вопреки логике подготовки разведчиков. Разведка не любит шума и суеты.

В июле, когда их полк рвался вперед, наступая на Бобруйск, его вызвали в штаб полка. Начальник разведки старший лейтенант Киржаков представил его офицеру СМЕРШ армии. Михаил сразу признал в нем капитана Киселева. Короткий разговор, скорые сборы и он уже в Москве. Почему? Зачем? Разве откажешься? Приказали, значит так надо. И вот разведшкола СМЕРШ. Полтора месяца практических занятий по отработке приемов рукопашного боя, работа с ножом, преодоление препятствий, снятие часового, бесшумная ходьба, обучение стрельбы из всех видов стрелкового оружия, подрывное дело, хождение по азимуту, сценическое искусство, вождение машины и бронетехники и особенный упор на углубленное изучение немецкого языка, выработки берлинского произношения. Днем и ночью занятия, только 8 часов на сон. Одна задача – сделать из курсантов разведчиков армейского звена. Кто сходил с дистанции, тех отправляли назад в части. Он выстоял, выдержал, превозмог себя. Впереди – ночной экзамен.