Вадим Чекунов - Тираны. Императрица
Орхидея же без труда убедила себя в том, что стесняться наготы перед людьми, которые вовсе не являются мужчинами, — глупо. Холод и голод и вовсе можно было перетерпеть, ведь ей не привыкать. А страх или волнение теперь в сердце не проникали.
Ее походка не вызвала нареканий, и девушка очутилась в поредевшем строю выдержавших и это испытание.
Наконец им разрешили одеться. В зале появились придворные дамы, все возрастом старше тридцати лет, сказавшие называть их «тетеньками». Они умело и споро помогли кандидаткам облачится в свои наряды и восстановили их прически.
Главная обряжающая дама дала указание принести горячие напитки, и вскоре в павильон доставили подносы с чашками и чайниками. После быстрого чаепития приободрившихся девиц поставили ряд, и каждой приказали внятно назвать свое имя, возраст, место рождения, имя и должность отца. Если девушка говорила слишком громко или тихо или голос ее казался неблагозвучным, такую незамедлительно удаляли из зала.
Лишь к закату мучения претенденток прервались. Тех, кто прошел отбор для представления императору, «тетеньки» выстроили парами и повели пустынными переходами, в которых уже скопилась вечерняя холодная мгла, в располагавшиеся неподалеку от павильона пристройки. Там девушкам предложили еду, но большинство из них были так обессиленны, что едва могли держать в руке палочки. К тому же пережитые страдания напрочь отбили у них аппетит, несмотря на то что целые сутки никто из них не ел.
Орхидея, последней трапезой которой в родном доме была лепешка из ямса, разглядывала столы с большим интересом. От вместительных кастрюль хо го шел густой пряный пар, грибы и тонкие ломтики мяса плавали в насыщенном темно-красном бульоне. Столики с закусками были уставлены блюдами с жареными грецкими орехами и яблочной пастилой, а рядом располагались соленые овощи, огурцы в бобовом соусе, вареные утиные лапы, толстые куски ветчины. Крупные чаны были полны каши и риса, возле них — вместительные тарелки с вареными и жареными пельменями. При виде этого блюда Орхидея вспомнила свое недавнее свидание и машинально дотронулась до груди, прижав Крокодила покрепче. Бесценный опыт она сумела извлечь — нельзя пренебрегать контактами с разными людьми. Даже самый неподходящий и недостойный на первый взгляд человек может неожиданно оказаться полезен. Важно лишь вовремя отсечь его, когда нужды в нем больше не будет. Нынешняя цель высока — спальня императора. Достичь этого места можно чудесным везением — если завтра Сын Неба укажет на урожденную Ехэнару и велит присвоить ей высший ранг.
О том, что ее могут не избрать, девушка и мысли не допускала.
После ужина, на котором Орхидея своим аппетитом и спокойствием удивила даже многое повидавших «тетенек», претенденток отвели на ночлег — им были выделены комнаты с четырьмя кроватями в каждой. Соседками Орхидеи оказалась одна дичливая маньчжурка, испуганно озиравшаяся по сторонам, и две китаянки — они тихо переговаривались между собой на южном диалекте и беспрестанно всхлипывали. В комнате сама собой воцарилась атмосфера отчужденности и скрытой неприязни.
«Тем лучше, — подумала Орхидея, с наслаждением вытягиваясь на шелковом белье. — Отношения нужны лишь с теми, кого можно использовать. А всех мешающих достичь намеченного надо устранять, словно болезнь, или перешагивать через них, как через мусор».
Одна из «тетенек» заглянула к ним в комнату и приказала соблюдать тишину.
«Моя первая ночь в Запретном городе!» — подумала Орхидея, прежде чем веки ее закрылись, и она погрузилась в крепкий сон, лишенный каких-либо видений.
…Разбудили всех очень рано.
— Девушки, просыпайтесь! — властно заголосили придворные дамы, разнося по спальным комнатам тазы с горячей водой, над которыми клубился пар. — Сегодня день вашего счастья! Пора приводить себя в порядок!
Самостоятельно умывшись — что тоже было отмечено удивленными «тетеньками», Орхидея выбежала в сад. Утро едва брезжило сквозь пунцовую щель между облаками на востоке, но основная часть небосвода была все еще глубоко черна. Хрустально-ледяной, застывший в полном безветрии воздух. Невозмутимое темное безмолвие вокруг.
Девушка нехотя вернулась в шумное помещение, где царили суета и галдеж. «Тетеньки» умывали своих подопечных — дочери из богатых аристократических семей не умели или не желали это проделывать сами. Главная обряжающая дама, столкнувшись с Орхидеей, всплеснула руками:
— Какая же ты! Не зря, видать, Небо послало тебе кошачьи глаза — ты и сама чисто дикая кошка!
Орхидея недоуменно посмотрела на возбужденную придворную, и та охотно пояснила:
— Ты думаешь, что настолько хороша собой — поплескала на личико водой и готово? И тебе бы хватило наглости в таком виде предстать перед взором Высокочтимого?!
Девушка, внутренне оставаясь совершенно спокойной, мастерски изобразила пронзившее ее смятение.
— Простите меня, госпожа! — поклонилась она даме, разыгрывая теперь смиренное почтение.
Та довольно ухмыльнулась и оттаявшим голосом скомандовала:
— Живее беги к «тетенькам»! Через три часа вы должны быть уже в Зале приемов! А надо умастить шею и руки, одеться, наложить грим и создать прическу! Еще и покормить вас нужно!
Глядя вслед побежавшей в зал маньчжурке, дама задумчиво добавила:
— Клянусь Небом, если и притронется кто к еде, то опять только эта дикарка… Что за бесчувственная душа! Впервые вижу такую девчонку — у нее не сердце, а камень в груди или кусок льда…
После завтрака — на котором, как и предполагала старшая обряжающая дама, лишь одна маньчжурка с разноцветными глазами уплетала кашу и пирожки с мясной начинкой, а остальные девицы едва прикоснулись к блюдам — кандидаткам было приказано рассесться по резным деревянным скамьям. «Тетеньки» в последний раз придирчиво оглядели подопечных, поправив на некоторых из них наряды, и покинули помещение.
Оставшись одни, многие девушки принялись негромко всхлипывать, стараясь удерживать слезы — чтобы не попортился свежий грим. Соседка Орхидеи по спальне, пугливая маньчжурка с выразительными глазами, мелко подрагивала и, казалось, вот-вот лишится чувств.
Сама Орхидея предпочла скоротать время, внимательно разглядывая обстановку помещения. Решетки на окнах были искусно вырезаны в виде различных цветов и листьев, и солнечный свет, проникавший в зал, дробился на сотни осколков. Причудливые тени ложились на прикрепленные к стенам свитки белого шелка с выписанными на них иероглифами «Спокойствие» и «Власть».
Балки потолка были выкрашены в голубой цвет, а многочисленные дверные проходы закрывали лазоревые занавесы. На скамьях из красного дерева лежали тугие шерстяные подушки, пол сиял светлой изразцовой плиткой.
Орхидея понимала, что увиденное тут — еще вовсе не роскошь, но даже такое убранство ей очень нравилось.
Ожидание продлилось недолго — вскоре в зал торопливо вошел главный евнух в сопровождении свиты. Грозно посматривая на трепетавших девушек, он провел с ними беглое занятие, посвященное азам дворцового этикета. Его резкий голос носился под сводами зала, словно злая птица:
— Каждая из вас должна пожелать Сыну Неба здоровья и десять тысяч лет жизни! Вы обязаны говорить ясно и просто! Смотреть строго в пол перед собой не дальше, чем отбрасывается от вас полуденная тень. Не сметь поднимать глаза на Премудрого правителя и вдову-императрицу!
Едва живые от страха претендентки внимали каждому слову грозного и властного евнуха.
— После своего пожелания вы должны замолчать и отвечать только в том случае, если Высокочтимый или вдовствующая императрица обратятся к вам. Отвечать внятно и кротко!
С нажимом произнеся последнее слово, главный евнух остановил свой взгляд на разноглазой маньчжурке — развитым чутьем он ощущал, что она одна из всех либо искусно прячет свои чувства, либо вовсе не испытывает священного трепета. Если верно первое, то к девице следует присмотреться внимательнее, если же второе — она, очевидно, глупа и не осознает судьбоносного значения происходящего с ней.
Орхидея предпочла за разумное изобразить взволнованность и послушание. Она опустила глаза и принялась теребить складку на платье.
— Время пришло! — на весь зал провозгласил распорядитель, властным жестом руки приказав всем подняться и выстроиться у арочного выхода.
В наступившей вслед за выкриком тишине были слышны лишь шелест ткани и тонкий звон украшений. Кандидатки вставали одна за другой и, следя за грациозностью походки, направлялись к дверям. Процессия, окруженная евнухами, покинула дворцовую постройку и двинулась по одной из вымощенных дорожек. Сопровождающие тоже хранили молчание, лишь подавали друг другу различные знаки руками. Толстый главный евнух, колыхая телесами, шел первым. Его помощник, с неизменной тетрадью в руках, семенил следом, то и дело оборачиваясь и окидывая строгим взглядом девушек. Те, осознавая важность грядущего момента, собрали всю волю и старались идти изящно, насколько это было возможно. Хныканье прекратилось, лица стали собранными — претендентки явно вспоминали домашние уроки и наставления о манерах.
