Геннадий Ищенко - Возвращение
— При чем здесь это? — искренне удивился я. — Запомни, что все мужчины провожают взглядом красивых женщин! В нас это просто заложено природой. Но когда есть одна-единственная, все эти игры в гляделки ровным счетом ничего не значат! Зачем еще кто-то, когда есть ты?
— Хорошо сказал! — подтвердила Ольга, про которую мы забыли.
— Слушай, чудо! — сказал я ей. — Если Люся мне станет невестой, ты ведь тоже будешь родственницей. Скажем, сестренкой. Не против?
— Точно? — на всякий случай уточнила она. — Брат это хорошо! У меня через месяц день рождения!
— Подарок за мной, — пообещал я. — И вообще, если что-то нужно, обращайся. Ладно, играй, а я пойду домой!
Я попрощался с родителями подруги и заторопился домой. Нога полностью прошла, и нужно было наверстывать упущенное.
На следующий день в школе все было, как обычно, словно вчера никто не приезжал. Но Новиков со мной все же поговорил, причем с самого утра, когда я переобулся в гардеробе и хотел рвануть к лестнице.
— Притормози, Геннадий! — сказал он, приближаясь со стороны учительской. У меня к тебе разговор на пару минут.
— По поводу вчерашнего? — пришел я ему на помощь. — Когда мы с Черезовой стояли в коридоре? Если только это, то прогулок больше не будет.
Он кивнул и пошел к себе, а я понесся по лестнице, подгоняемый звонком.
Через несколько дней, я заметил, что отношение одноклассников ко мне все же начало меняться. Оно стало более уважительным, но прежней непосредственности в нем уже не было. Со мной всегда соглашались, будто я взрослый и авторитетный человек. Хлопки по плечам и другие дружеские изъявления чувств прекратились. Класс отдалялся от меня, и я не знал, как это остановить. Когда я об этом прямо спросил Сергея, он мне прямо и ответил.
— Ты вырос и живешь теперь своими делами. В мяч тебе играть неинтересно, девчонок обсуждать — тоже. Любое наше занятие вызывает у тебя скуку. Я тебя прекрасно понимаю, мне тоже неохота возиться с Мишкой. К тебе у всех очень хорошее отношение, но, кроме учебы, у нас ничего общего нет. Твоя известность это только усилила.
Его брат Мишка был на пять лет младше и учился в одном классе с Ольгой. К Люсе девчонки тоже стали относиться иначе. Многие ей откровенно завидовали и своей зависти не скрывали. И дело было не только во мне. Если у тебя не хватает смелости что-то сделать или тебе это запретили, а кто-то рядом на эти запреты плюет, как ты к нему станешь относиться? Уж точно не дружески. Даже с Леной они перестали дружить, хоть внешне это было мало заметно. Люся потянулась к моей сестре, которая испытывала к ней симпатию. Поэтому она стала у нас задерживаться, и то время, когда я занимался делами, проводила в компании Тани.
Со дня приезда прессы прошло четыре дня, когда в четверг почтальонша принесла телеграмму, в которой было всего несколько слов: четвертого приеду пробы будь свободен Валентин.
— Четвертое — это завтра, — озабоченно сказала мама. — Придется мне завтра с утра идти в вашу школу к директору.
— Зачем? — пожал я плечами. — Есть телеграмма, а Новиков в курсе, так что я к нему сбегаю отпроситься сам. Заодно кое с кем повидаюсь. Валентин все равно с самого утра не приедет.
Так я и сделал. С утра выполнил все свои занятия, кроме пробежки, которые с наступлением зимы я отложил до более теплого времени, а потом немного раньше обычного появился в школе. Сначала я подергал ручку директорского кабинета, но она, как я и думал, была еще заперта. Директор у нас тоже преподавал, но обычно у него с утра не было занятий, и он мог прийти позже. Поэтому пришлось найти в учительской классную и показать ей телеграмму.
— Какие пробы? — не поняла она.
— Я сочинил песню, — пояснил я. — Теперь ее хотят прослушать в Минске. А директора пока нет на месте. Давайте я вам оставлю телеграмму, а вы потом передадите ему. Зинаида Александровна, можно вас попросить?
— Смотря что.
— Я не хочу сейчас заходить в класс. Это нужно будет объясняться и вообще… А Люся будет волноваться. Вы не передадите ей…
— Ну и ну! — насмешливо сказала Зинаида, беря у меня из рук записку. — Вот чего я никогда не делала, это не передавала подобных записок. — Ладно, беги, уже. Счастливо съездить.
Валентин приехал на той же машине без двадцати одиннадцать. Шофер тоже был тот же самый. Времени, по его словам, было мало, поэтому задерживаться у нас они не стали. Маму Валентин ехать отговорил.
— Зачем вам терять весь день? Да и не везде я вас смогу провести быстро. Придется оформлять пропуск, а это время. Я вашего сына взял, я его вечером и верну, а обедом мы его накормим.
— Здравствуйте, Сергей Александрович! — поздоровался я с шофером.
— Привет, Геннадий, — отозвался он. — Расстегни свою куртку, взопреешь.
Да, «Волга», даже ее первая модель, это вещь! Минут десять мы добирались до шоссе, зато там Сергей разогнал машину так, что через полчаса показались окраины Минска. Я в нем бывал слишком редко, поэтому совершенно не знал, кроме нескольких приметных мест, вроде площади Победы с ее высоченным монументом. Я предполагал, что меня сразу не повезут на запись, и казался прав. Первый раз меня выслушали в том самом отделе пропаганды ЦК, где работал Валентин. Потом его начальник долго с кем-то созванивался, и меня повезли еще куда-то.
— Едем в филармонию, — пояснил Валентин. — Постарайся не выпендриваться, там этого не любят.
Выпендриваться пришлось. Слушали меня пять человек, все в возрасте. После прослушивания один из них сказал:
— Свежо и очень неплохо, но сыро и голос у молодого человека для исполнения не подходит. Могу взять на доработку, а потом найдем исполнителя.
— Мне это не подходит, — сказал я мэтру, смотревшему на меня с таким удивлением, как будто ему взялся возражать стул в концертном зале. — У меня простые принципы. Я сочиняю и исполняю песню первый раз, а потом берите ее себе, делайте аранжировку и пускай ее поет, кто хочет. По-моему, это законное право автора. Я и сам знаю, что не Муслим Магомаев, но, думаю, для первого исполнения подойду.
— Ни в один концертный зал я его не выпущу! — припечатал мэтр.
— Я могу надеяться, что ЦК комсомола проследит за тем, чтобы моя песня не появилась под чужим именем? — спросил я Валентина. — Вы меня отвезете домой или мне добираться самостоятельно? Деньги и ученический билет я взял, так что думаю, что с помощью родной милиции домой попаду. Как зовут этого товарища? — я показал пальцем на взбешенного мэтра. — Мне придется давать немало интервью, хотелось бы поведать о нем людям. Странное отношение к молодым дарованиям.
— Ну ты и нахал! — рассмеялся мужчина, сидевший в центре. — Идите за мной!
Он отвел нас, по-видимому, в свой кабинет и куда-то позвонил. Пришлось долго ждать, пока не разыскали какого-то Николая.
— Коля! — сказал звонивший. — У меня в кабинете один самородок, которого откопали ребята из ЦК комсомола. У него очень неплохая песня, которую он сам поет под гитару. Нужно сделать запись и показать ее в вашей передаче. По-моему, для вас он подходит идеально. Да, сейчас его к вам привезут.
Он положил трубку на рычаг и повернулся к нам.
— Значит, сейчас едете на телецентр и попросите вызвать Николая Самохина. Он вас проведет на студию и прослушает. Понравиться песня, ваше счастье, нет — действуйте сами, у вас достаточно своих возможностей.
Когда под рукой своя машина, все рядом. Сергей остановил «Волгу» на круглой площади перед четырехэтажным зданием с восемью здоровенными колоннами. Когда вышли из машины, я задрал голову, осматривая сваренную из труб телебашню, уходящую на большую высоту. Мы передали охране имя нужного нам человека и минут двадцать ждали, пока он к нам выйдет.
— Николай! — протянул он руку Валентину. — У вас есть с собой документы?
Личность моего провожатого проверили, а меня пропустили довеском. Николай провел нас в помещение, которое я про себя окрестил «музыкальной студией». Там было небольшое возвышение, на котором стоял концертный рояль. Напротив входа были две перемещаемые камеры, а в разных местах стояли осветители и несколько столов со стульями.
— Сначала послушаем номер так, — сказал Николай. — Если понравится — запишем. Тебя как зовут? Геннадий? Зайди за ширму и возьми гитару, а потом садись на любой стул и вперед! И не тяни время, я еще не успел пообедать.
Песня ему очень понравилась.
— Сам написал? Класс! Не понимаю, чего они в филармонии валяют дурака! Ты ее еще нигде не пел? Вот и хорошо, будешь нашей находкой. Сначала запишем номер, а потом нашу с тобой беседу. Только сначала прикинем, о чем будем говорить. Сейчас я позову всех, кого нужно.
Мы освободились примерно через час и поехали в ЦК, где меня неплохо накормили.
— Домой я тебя не повезу, — сказал мне Валентин. — Сергей сам тебя прекрасно доставит.
