Василий Сахаров - Степные Волки (СИ)
— Становимся за крыльцом, бьем всех в спины, и одного надо живьем взять.
Звенислав и Курбат согласно кивнули, сомнений нет. И сколько бы внутри дома ни было врагов, мы одолеем их и все равно узнаем, кто они такие.
Тем временем голоса, продолжающие о чем–то спорить, приближались. И спустя несколько секунд на крыльцо вышел первый наемник, за ним второй, третий, а затем показался четвертый.
«Всего четверо, справимся спокойно», — решил я, и первым нажал на спуск.
— Ча–ча–нг! — в полной тишине резкий звук стальной тетивы, давшей подачу болту, был слышен очень четко.
Следом ударили арбалеты Курбата и Звенислава. Расстояние небольшое, били в упор и никто не смазал. Поэтому каждая стрела нашла свою жертву. После чего, не сговариваясь, все отработано уже не один раз во дворе таверны, вытащив ножи, мы бросились вперед. А единственный оставшийся в живых наемник, прыжком развернулся на месте, и мы оказались с ним лицом к лицу.
Одним слитным, отточенным долгими тренировками движением, наемник быстро выхватил меч, и клинок блеснул перед моими глазами. Не достал он меня совсем немного, и я, рухнув на сырую землю, тут же подкатился ему под ноги. Все получилось. Он пошатнулся, попробовал устоять и рубануть мечом вниз, но на него налетели Курбат и Звенислав. И чуть оттолкнув тело нашего врага от себя, я смог приподняться и окованной головкой рукоятки ножа с силой ударил его в лоб. Парни от меня не отставали, и били его ногами, куда придется.
Вскоре наемник затих и, поднявшись, я прикрикнул на Курбата, который никак не мог остановиться:
— Стоп! Он с нами еще поговорить должен!
Немного успокоившись, мы посовещались, как лучше поступить, и решили, что до рассвета есть еще три часа. Значит, можно не тянуть наемника далеко, и проще провести допрос в доме.
С трудом, тяжело дыша и отфыркиваясь, мы втянули пленника внутрь. Здесь сразу же связали его, прикрутили к массивному креслу и распалили жаровню. А потом подвесили светильник и, пока наемник не пришел в себя, осмотрелись.
Дом у мадама Эры просторный и богатый, и если бы мы пришли на пару дней пораньше, многим могли бы разжиться. Но сейчас нас это не волновало. И пройдясь по комнатам, я обнаружил хозяйку дома, нашу мучительницу и тварь, которую ненавидел всей своей душой.
Мадам Эра, совершенно голая, была привязана к кровати проволокой, и у нее во лбу находился вколоченный почти по самую шляпку длинный металлический гвоздь. Да уж, позабавились здесь не слабо, и от души кто–то на ней отыгрался. После чего в душе появилось двойственное чувство. По–человечески ее жаль. А с другой стороны подпирало сожаление, что это не я вколотил мадам в голову этот гвоздь. Да, что там гвоздь. Кары и пытки, которым мы мечтали ее подвергнуть, были более изобретательны, чем все, что с ней сотворили перед смертью. И сплюнув на заляпанное кровью лицо мадам Эрмины Хайлер, я вернулся обратно к пленнику.
На полу был расстелен плащ, и мои друзья что–то увлеченно перебирали. Посмотрел, там было оружие наемников, четыре меча и четыре ножа, точно такие же дромские клинки, как и мой, один в один.
— Видал? — Курбат кивнул на оружие.
— Угу, — кивнул я головой.
— Нож, как у тебя, — подметил горбун.
— Теперь и у вас такие же будут, — ответил я и подошел к пленнику, среднего роста русоволосому парню, который делал вид, что до сих пор не очнулся. — Что–то долго он в себя не приходит. Звенислав, подтяни поближе жаровню.
Наемник тут же открыл глаза. Видимо, он понимал местное наречие, сволочь, и прошипел как змея:
— Обманула, значит, тварь потасканная. Не всех ублюдков гвардейских кончили. Не всех. Ну, ничего. До вас еще доберутся. Тархан Менахем–бен–Нисси по слову мелеха Каима пришлет к вам смерть и будет она мучительной. Вы не волки, вы ублюдство природное. И семя ваше мы выжигали, выжигаем и выжигать будем.
Последние слова наемник выдыхал с какой–то особенной злобой, можно сказать, с неистовством. А мы молчали, слушали его, и как на это реагировать не знали.
«А–а–а, пропади оно все пропадом», — я взял железный вертел и сунул его в самую середину углей на жаровне.
Пленник покосился на меня и стал кричать:
— Меня не сломить пытками! Моя душа там, в Великой Степи, со своими родными! И пусть я сам дром по крови, но я искупаю это несовершенство, служа Ятгве! Слушайте меня! У вас еще есть шанс выжить! Так придите в Ориссу и, встав на колени перед дворцом благословенного мелеха Каима, покайтесь и отдайтесь в его руки! Скорей всего, вас приговорят к смерти на жертвенном алтаре! Но души ваши будут спасены! Покайтесь!
Он прервался, и я спросил:
— Кто ты?
— Вам не надо знать моего имени, — он плюнул в меня, но промазал.
— Тогда выбирай, — я кивнул на жаровню, — или ты отвечаешь на наши вопросы, или пытка.
— Не боюсь я ваших пыток, ибо попаду в рай, а вы сгорите в геенне огненной!
— Как знаешь. Звенислав, Курбат, стаскивайте с него штаны.
— Что вы делаете? — прокричал он в полной панике, когда парни начали ножами срезать с него одежду, а я взял в руки раскаленный докрасна вертел.
— Знаешь, куда я его тебе сейчас засуну? Догадываешься?
— Нет! — в истерике заорал дурным голосом наемник. — Только не это!
— Говорить будешь?
— Все скажу, — он торопливо закивал головой.
— Смотри, — вертел вернулся обратно в жаровню, — если только заподозрим, что юлишь, не пощадим.
— Все скажу, ничего не утаю.
— Кто ты?
— Десятник особого отряда тархана Менахема–бен–Нисси.
— Какова ваша задача?
— Поступили сведения, что старый герцог Штангордский имел предсмертное видение, где ему было сказано, что держава рахов может пасть, если дети дромских гвардейцев, выжившие после бойни в Ориссе, нападут на нее. Нам было приказано под прикрытием мятежа дворян уничтожить приют, и проследить за тем, чтобы никто не выжил. Прибыли сегодня утром двумя отрядами. Должны были работать через три дня, но мятеж по какой–то причине начался раньше.
— Мадам Эра, которую вы убили, — я махнул в сторону спальни, — чем занималась?
— Тархан Менахем знал ее адрес и, когда мы атаковали приют, ее привлекли для подсчета трупов.
— Что она сказала?
— Сказала, что в куче не разберет, но вроде как все.
— Почему ей гвоздь в голову забили?
— Это опознавательный знак нашего отряда. Мы бы и в приюте так сделали, но Менахем–бен–Нисси запретил.
— Как тебя зовут?
Десятник замялся и уточнил:
— По дромски или по рахски?
— Как тебя родители называли, сволочь!? — выкрикнул я.
— Вукомир Горыня, — потупился он.
— А у рахов как?
— Мендэл Тупица.
— Как ты стал служить рахам?
— Голодно, бескормица, и надо своих родных кормить. Сборщик налогов забрал все, а тут набор объявили, восстание в верховьях Атиля давить. Вот и пошел. А там кровью повязали, когда деревни и лесные схроны жгли, и дороги назад не стало, — он взвился, попытался подскочить, но веревки мы вязали хорошо, добротно, и он упал. — Да, что вы знаете!? Видел я мельком, как вы в приюте жили, и чем вас кормили! Вы здесь под защитой чужеземцев жируете, а мы там, подыхаем! Иной год вся степь в почерневших трупах! Раньше нас много было, а теперь все — кончились дромы! Одни холопы рахские и рабы остались!
Курбат закатил ему для успокоения пощечину и наемник, мотнув головой, примолк. После чего я продолжил задавать вопросы:
— Где сейчас ваш отряд?
— Уже за городом, в степь возвращается. Вам их не догнать.
— Второй отряд где?
— Там только три десятка бойцов, они должны мятежникам помогать. Наш отряд сам по себе, работу сделали, теперь с заводными лошадьми к границе скачут.
— А вы почему задержались?
— В доме у этой потаскухи бумаги на всех воспитанников были, обыск производили. А потом побаловаться захотелось.
— Бумаги нашли?
— Нашли, они у Ицхака Идиота в свертке. Вместе с золотом, что у этой дуры в тайниках лежало.
— Есть какой–то сверток, — подтвердил Звенислав.
— Расскажи, как сейчас живут в бывшем Дромском каганате.
Наемник некоторое время помолчал и начал говорить:
— Наверху, мелех Каим, основатель новой династии. Он власть. Рядом с ним Совет Старейшин, во главе с премудрым Лебой. У Каима армия наемников, из горцев–гарля и бывших дромов. А у Совета Старейшин амулет Блеклой Луны, который поят силой кровавых жертв. Они все решают совместно, и разногласий между ними нет. Потом идут чистокровные и самые знатные рахи в звании бека, они что–то вроде министров. За ними следуют тудуны — наместники городов, начальники или надзиратели за степными территориями. Под ними тарханы, аристократы. Но там уже не только рахи, но и знатные дромы попадаются, которые Каиму клятву верности дали. Есть еще этельберы — иноземные правители из покоренных или подвластных племен, они равны тарханам. Рангом ниже тутуки — управленцы районов. Еще ниже воины–наемники на службе Каима и вольный работный люд. В самом низу все остальные, рабы, за счет которых живут вышестоящие.
