Валерий Белоусов - Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
— Коммунисты, вперед. Будем карать гадов!
И пошел, спокойным таким, уверенным шагом. Не оборачиваясь.
И за ним пошли: Мохнач, без нужды машущий своим пистолетом, комсомолка Клаша Никанорова с полевой сумкой, старый беспартийный солдат Кныш, в компании со своими абсолютно беспартийными «мужиками»…
Пошли. Не торопясь. С достоинством.
Коммунисты.
И так же спокойно, не кланяясь пулям, прошли весь остров насквозь.
Фомина убили уже на берегу — немецкий снайпер стрелял из-за канала…
«Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»
22 июня 1941 года. 10 часов 00 минут.
Штаб 4-й армии, лес вблизи Кобрина
Поступает директива от командующего Западным ОВО.
«Ввиду обозначившихся действий немцев поднять войска и действовать по-боевому. Павлов».
22 июня 1941 года.
10 часов 01 минута. Минск. Штаб Западного ОВО (Не Фронта!)
Командующий округом отправляет в Генеральный штаб РККА Боевое донесение № 004/оп: «Брест горит. К 6.30 22.06.41 данных о форсировании противником реки Западный Буг не было».[48]
«Как львы, дрались советские пограничники, принявшие на себя первый внезапный удар подлого врага. Бессмертной славой покрыли себя все советские воины. Они дрались — переходя в рукопашную, и только через мертвые их тела смог враг продвинуться на пядь вперед».
Л. П. Берия. Газета «Правда». Передовая статья. 24 июня 1941 года.Ретроспекция. ЭспадоСамое первое детское воспоминание Эрбернта Рожерио Араужо Адольфо Эспадо было такое — он сидит в огромном белом горячем облаке, глаза ему больно щиплет мыло…
А по спине его усердно трет теплая волхонка, и ласковый, нежный женский голос (принадлежащий, кстати, работнице шефствующего над детдомом Ивановского ордена Трудового Красного Знамени Камвольного комбината, «виноградовке»-ударнице Светлане Малкиной) с досадой произносит:
— Эк, ты, малой, по дороге-то изволдохался… вот тру тебя, тру, а никак грязь не оттирается… ну не пойму я, отчего чернота с тебя все не сходит?
В первый и единственный в мире Ивановский интернациональный детский дом имени Третьего Интернационала Международной Организации Помощи Рабочих маленький Адольфо попал из детского приюта Губнаркомпроса Северной Трудовой Коммуны, а непосредственно в приют — из Ленинградского торгового порта имени товарища Рыкова.
Пограничная овчарка Индус, обнюхивая на предмет контрабанды или контрреволюционных происков трехтонный короб с апельсинами, поступившими в адрес Торгсина Наркомвнешторга от буржуйской фирмы «Jolio Esteban Inc.» (Республика Бразилия, Рио-де-Жанейро), сделала у короба классическую стойку.
В присутствии таможенного инспектора и представителя перевозчика — суперкарго трампа «Санта-Мария де ля Кроче» — короб был вскрыт.
В коробе, среди высосанных досуха апельсиновых корок обнаружился курчавый ребенок темно-кофейного цвета, лет трех, находящийся в коматозном состоянии.
В тряпье, покрывавшем тело мальчика, нашли записку, в которой содержалась интересная информация о его имени и приписка о том, что его отец — тамошний туземный коммунист, и не сегодня-завтра он будет непременно убит проклятой кровавой хунтой (традиционно — очередной), а потому он, папа, отправляет своего сына на родину всех трудящихся. В СССР.
Даже если ребенок умрет по дороге — это все лучше, чем гнить Адольфо в капиталистическом аду, где социальные язвы и бездуховность. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Такие дела.
Медики Страны Советов помереть маленькому пролетарию — политэмигранту вовсе не дали…
И не таких выхаживали!
И поехал Адольфик в компании с демобилизованным бойцом погранвойск ОГПУ через Бологое, Рыбинск и Ярославль в Город Первого Совета — столицу Северной Трудовой Коммуны, или иначе говоря — русскую столицу Текстильного края…
Приветливо встретил ИНТЕРДОМ нового питомца…
Не он первый, не он и последний…
Первыми воспитанниками были дети антифашистов из Германии, Греции, Австрии, Болгарии, Венгрии, Италии и многих других мест, где их папы и мамы на горе всем буржуям раздували мировой пожар. В ходе гражданской войны в Испании в ИНТЕРДОМ не раз прибывали испанские дети. Развитие революционных событий в Китае привело в ИНТЕРДОМ много китайских воспитанников. Мировая Революция обильно плодила все новых и новых сирот…
Так что детки были всех цветов — и черненькие, и желтенькие, и краснокоженькие: «За столом никто у нас нелишний, нету нас ни черных, ни цветных…».
Именно так все и было.
Вот Адольфик в белой панамке, которая очень колоритно смотрится над его черной мордахой, идет купаться на речку Талку, держась за ручку с китаяночкой…
А вот Адольфо уже в красном галстуке рука об руку с чернокосой испаночкой на пионерском сборе…
И, наконец, Адольф, с комсомольским значком на юнгштурмовке, рука об руку вместе с белокурой дочкой гамбургского коммуниста, на Первомайской демонстрации…
Пока мальчик рос и учился, он как-то незаметно для себя обрусел…
И был он самым обычным пацаном — в футбол играл тряпичным мячом, писал диктанты, с гордостью читал «Стихи о Советском паспорте» и громко пел:
— Я другой страны такой не знаю, где так вольно дышит человек…
И ведь правда, не знал!
Потому что кроме родного Иванова он нигде больше и не бывал… Ну, может быть, кроме родной Бразилии.
Один раз только его и не восприняли за своего: когда он поступал после школы ИНТЕРДОМА в Ивановский сельхозинститут, на факультет механизации и электрофикации, в курилке одна абитуриентка из Чухломы (это город такой, не доезжая Пошехонья, рядышком совсем, верст триста или четыреста), с недоумением глядя на его лицо, спросила:
— А ты чо за национальность така, а?
— Я русский!
Девушка помотала головой с соломенного цвета кудряшками:
— Ой, да будет те врать-та! Русские так много не курят!
А почему, спросите вы, Адольфо поступил именно на факультет механизации, а не на, скажем, факультет полеводства со специализацией «Льноводство»?
Потому что одним из первых русских слов, которых он внятно произнес, было: ТАТАКОР! Что в адаптированном для взрослых виде означает «Трактор пропашной сельскохозяйственный „Фордзон-Путиловец“».
Была у него такая пламенная страсть — трактора!
«Мы железным конемВсе поля обойдем.Соберем, и посеем, и вспашем…»
Да, именно в такой вот последовательности. Сначала обойдем, потом соберем… а потом уж и посеем, перед вспашкой.
Ну, и как первая производная от трактора — танки. Потому как танк — такая же железная телега, как и трактор, только с пушкой.
Занятная история: Адольфо с собственноручно и великолепно выполненной им моделью танка БТ-2 в руках, поясняет заманившей его в свою комнату пшеничноволосой чухломской студентке преимущества и недостатки колесно-гусеничного хода, а та уже от отчаяния аж третью пуговичку на блузке расстегнула.[49] Увы! Бесполезно! Адольфо в этот момент видел только танковую подвеску системы Кристи… Механик, да.
Жалко только, проучиться в институте удалось Адольфо совсем немного.
Летом 1940-го, рокового, отменили в СССР очень много отсрочек, и пришла к нему из военкомата такая, беленькая… он и расписался…
Военком, добрая душа, определил Адольфо по его горячей просьбе в Омскую танковую школу, где учился, по народному преданию, симоновский «Парень из нашего города…».
Да только не приняли туда Адольфо…
Говорил же ему классный руководитель, бывший революционный балтийский матрос Исаак Адальбертович Розенблатт:
— Адольф, я Вас душевно прошу, будьте попроще, и люди сами к Вам потянутся немытыми руками, мать Вашу…
На экзамене по математике Адольфо, пока другие юноши над трудной задачей корпели, решил оную задачу сразу пятью различными способами, включая графический, и сидел себе, танчики на экзаменационном нумерованном листе рисовал…
Адольфово художество экзаменационная комиссия оценила на не предусмотренное ведомостью «Великолепно!», а на мандатной комиссии старый, еще царских времен артиллерист Грендаль с кафедры огневой подготовки гневно протестовал против его зачисления в это танковое училище, ибо нечего таланты в землю зарывать…
