Валерий Белоусов - Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
Тем не менее немцы на одни и те же грабли дважды не наступают…
Переправа надежно прикрыта с воздуха: у воды развернулся целый дивизион Flak-18. И не радиолокатор ли стоит на горке? Нет, все-таки, наверное, звукоулавливатели и ПУАЗО.
В воздухе барражируют истребители Мальдерса…
Невдалеке саперы усердно роют лопатами могилу. Экскаватор-то того, приказал всем немцам долго жить. Могила получается длинная и широкая, опять же приятно на нее посмотреть.
В глубокой воронке отрешенно сидит давешний эсэсовец — грязный, как будто его волоком волокли по болоту… Похоже, за сегодняшнее утро он уже навоевался досыта!
В его руках кисет с надписью «Holland», в зубах самокруточка, на лице — блаженная улыбка идиота… Эх, камрад, лучше бы ты свой косячок в родном Амстердаме забивал… И вообще: курить — здоровью вредить. Особенно вражескому солдату — в России.
22 июня 1941 года. 09 часов 00 минут.
Левый берег Буга. Район маетка Постышей. Напротив участка 11-й пограничной заставы
Нет, ну до чего же немцы унылый народ. Есть у них бефель — и они его будут выполнять до одурения…
Последний из оснащенных УПХ танк T-III, тот, что на берегу невредимым оставался, осторожно огибает черный, выгоревший остов героического БК-031 и с опаской влезает в зеленую воду Западного Буга.
Весь противоположный берег превращен в подобие лесосеки… одни щепки от прибрежных ив и осокорей. Берег мертв и поэтому молчалив…
Немецкий танк с радостным ревом вскарабкивается на берег, сбрасывает уже ненужные устройства и устремляется вперед. Заезжает за горку…
Про танковый батальон Басечки начальники просто забыли. А может, никогда и не помнили — списав его вместе со всей дивизией. Следовательно, подвезти горючее и боекомплект танкистам никто не озаботился. Поэтому, когда пограничники обратились с просьбой срочно им подсобить, Басечка слил все топливо в свой танк и убыл на угрожаемый участок. Остальные танки экипажи стали окапывать, превращая их в подобие ДОТов.
…Когда немецкий танк, перевалив за гребень прибрежного холма, нос к носу столкнулся с Т-26, в стволе у Басечки был осколочный снаряд.
Раздумывать было некогда, и, выстрелив в супостата в упор, Басечка с силой надавил сапогом на плечо мехвода. Тот понял командира совершенно правильно — дав полный газ, он со всей дури врезался в потерявший гусеницу вражий танк.
Когда у Басечки перед глазами перестали кружить искры, он откинул верхний люк и увидел, что немецкие танкисты откинули дверцы в боку башни и с ужасом смотрят на него.
Басечка схватил монтировку и выскочил из машины. За ним последовали мехвод с кувалдочкой и заряжающий — просто так, с кулаками…
Полчаса спустя
Майор Квасс, в запыленных бинтах, сквозь которые проступают черные пятна запекшейся крови, с интересом смотрит на чудом уцелевшего немецкого танкиста… как смотрел бы на вошь. Перед тем, как ее раздавить.
Тот, еще ничего не понимающий, что-то возмущенно говорит, оживленно жестикулируя.
— И чем же господин интурист недоволен? — интересуется Квасс у Басечки.
Интеллигентный, образованный, знающий немецкий язык Басечка пояснил:
— Да понять-то его не мудрено… Он говорит, что я сознательно, злонамеренно в его машину врезался.
И еще потом два раза ударил его самого монтировкой. А его экипаж — остальных четырех человек — просто забил насмерть. Говорит, что это варварство и никто в Европе так не воюет…
Квасс усмехается, от чего его запекшиеся обгоревшие губы трескаются и на подбородок начинает сочиться кровь.
— Спроси у него, застрахован ли он? — просит Квасс.
Басечка спрашивает, и, переставший причитать, «интурист» недоуменно отвечает:
— Я-я, натюрлих…
— Так скажи ему — чего он тогда беспокоится? — с ненавистью глядя на немца, цедит Квасс. — Инспектора ОРУД-ГАИ мы уже вызвали. Ха-ха-ха! Расстрелять!
22 июня 1941 года. 09 часов 55 минут.
Левый берег реки у Коденя. Южнее Бреста
Взревев двигателем «Шкода», первый «38-t» качнул тоненьким 3,7-см стволом и с опаской вполз на дважды залатанный понтон.
Великий Восточный поход начался!
«Гот мин унс!»
Дубль третий.
За первым танком — второй…. и уже выстраивается очередь к переправе, как вдруг…
Ии-и-иРРР… Б-БАБАМ!
«Внимание, воздух, воздух!» — засуетились зенитчики… зашевелились стволы «флаков», метнулись вверх бинокли, лихорадочно задергались антенны непонятного устройства на горке, но на этот раз это были совсем не русские авионы…
Ии-и-иРРР… Б-БАБАМ, БАБАМ!!! Рванул двухснарядный залп.
Есть накрытие! И понеслась по тем же кочкам русская, она самая, на этот раз, очень-очень большая…
Пройдя Мухавец, корабли славной Пинской флотилии вырвались мимо Крепости в Буг…
Вот они идут — видите?
Детища киевской «Ленинской кузницы»: мониторы «Жемчужин», «Левачев», «Флягин» — достают врага из своих спаренных четырехдюймовок, а трофеи Освободительного похода, бывшие польские, а теперь советские: «Бобруйск», «Винница», «Витебск», «Житомир», «Смоленск» громят фашистов из 122-мм гаубиц…
На головном корабле — адмирал, на мостике, прикрытый от пуль и осколков только брезентовым отвесом… в великолепной черной форме, в фуражке с золотым шитьем…
— Флажок! Врубите громкую связь! В бой идти надо весело! — отчаянно скомандовал адмирал. — Замполит! Поставь песню! Хорошую, русскую!
Пластинка Апрелевского завода. Хор Александрова. Слова народные…[47]
«Наверх вы товарищи,Все по местам,Последний парад наступает…»
По кораблям стреляет все, что может стрелять, — зенитки, танковые пушки, минометы — а они, разя огнем и сталью, разносят в мелкую щепу последний понтонный парк 3-й танковой дивизии. Ну и по самой дивизии — от всей матросской души! Полундра!
«Не скажет ни камень, ни крест, где леглиВо славу мы русского флага…»
22 июня 1941 года. 09 часов 56 минут.
Стрелка Госпитального острова при впадении Мухавца в Буг
Прорываясь на Буг, корабли Флотилии последовательно проходили мимо острова и, давая лево руля, всаживали залп за залпом в тех островитян в фельдграу, которые имели неосторожность показаться морякам на глаза…
Причем стрелял не только главный калибр, но и зенитчики из 37-мм и 45-мм стволов, пулеметчики из ДШК и спаренных «максимов». Было весело.
Вякнувшая было батарея ПТО, которая так легко и просто расправилась с танкистами Элькина, была с особенным удовольствием сметена канонирами «Смоленска». Старый кораблик с молодецкой удалью просто забросал врага 122-мм осколочными гранатами в корпусах из хрупкого сталистого чугуна, дающих, как известно, замечательно большое число убойных осколков. Интересно, что сами пушки при этом особенно и не пострадали. В отличие от расчетов.
Проходя под Холмским мостом, корабли заваливали мачты, а сигнальщики прижимались животами к палубам мостиков, чтобы не снесло за борт.
Последним в кильватерном строю шла канонерская лодка «Верный». Сбавив ход до самого малого, она вылезла носом на берег, а чего не вылезти — осадка сорок сантиметров, и с борта хлынула на берег волна в синеющих сквозь расстегнутый ворот бушлатов тельняшках — 9-я Отдельная рота морской пехоты, иначе же «Черная смерть».
В проеме Холмских ворот у кольцевой казармы Фомин поправил на плече автомат ППД и совершенно спокойно сказал Гаврилову:
— Ну, мне пора…
— Отставить, ты мне нужен здесь, очень нужен! — безуспешно попытался остановить его Гаврилов.
— Я тебе не подчинен, майор… извини. Я вообще — с повышением аж на дивизии, и совсем в другом корпусе, забыл? А остаться, извини, не могу — коммунист я, понимаешь? Вот оно какое дело… — совершенно спокойно ответил Фролов.
— Погоди, Моисеич… — задержал его Гаврилов, схватив за запыленный, испачканный краснокирпичной пылью рукав. — Хотел тебя спросить… Ты домой к себе сбегал? Как там твои, уехали? Успели?
— Да, сбегал, спасибо, все хорошо! — мертвым голосом ответил Фролов.
Низкий холмик из битого кирпича во дворе ДНС № 5. В холмик воткнута палочка, в расщепе которой зажата фотография из семейного альбома. Августа и Юрочка, обнявшись, улыбаются…
Встав в проеме ворот, Фомин тихо и, как бы деловито, говорит:
— Коммунисты, вперед. Будем карать гадов!
И пошел, спокойным таким, уверенным шагом. Не оборачиваясь.
И за ним пошли: Мохнач, без нужды машущий своим пистолетом, комсомолка Клаша Никанорова с полевой сумкой, старый беспартийный солдат Кныш, в компании со своими абсолютно беспартийными «мужиками»…
