Он почти изменил мiр (Acting president) (СИ) - Владимир Викторович Бабкин
Энн снова всхлипнула. Бернард понимал, что она просто ищет отговорки и не хочет расставаться с дочкой. По правде говоря, он тоже бы не отпускал Белль, и не только потому что Герман в связи с этой болезнью Вудро Вильсона был нужен здесь и не мог сейчас ехать. А просто потому что боялся за неё и любил. Но девочка повзрослела. И с её характером нужно было дать ей совершить собственные ошибки. Да и иметь своего, действительно своего человека, при дворе императора Михаила, ему было просто необходимо.
— Наша дочь хорошо воспитана. Но у этих монархистов всё так запутано, — снова попыталась возразить Энн.
— Вот Харвиг, как раз, в этом своей племяннице и поможет. А господин Бахметев обещал найти кого-нибудь кто обучит нашу боронессочку обычаям русского двора. Спи родная.
Энн вздохнула и не нашла больше ничего чем неминуемое остановить.
* * *
САСШ, Нью-Йорк, Грамерси-парк, «Хили». Ночь 19 июня 1920 г.
Отвлеченный дракой Энель не сразу заметил высокого статного мужчину, разговаривающего с охранником у двери. Волевой подбородок, и интеллигентные очки широкоплечего собеседника уже сами по себе вызывали уважение у здешнего швейцара. Собственно, вопрос с беспокойными поэтами мог решиться не без его участия. А может и нет. Михаил не мог точно сказать в какой момент поэтической баталии его визави вошел в «Хилли». Всё же лучше если бы тому не пришлось разбираться с бузотёрившими поэтами. Те уже снова включившиеся в весёлую попойку похоже никого не замечали. Вошедший прошел мимо и не стал отвлекать их от возлияний и виршей.
— Здравствуйте, Михаил Владимирович, — сказал он, тихо подойдя к столику Скарятина.
Михаил подавил воспитанную ещё в детстве привычку встать и сказал так же тихо
— Здравствуйте Борис Александрович, присаживайтесь, — Энель подкрепил приглашение показав на свободное место рукой.
— Noem My Maar Michael, (2) — продолжил Скарятин, протянув на правах «хозяина» руку севшему.
— Call me Boris Bakhmeteff, (3) — гость в ответ протянул руку для приветствия.
Подошел официант, Михаил повторил заказ, а Борис заказал водки и баварские колбаски. Сотрудник «Хилли» поспешил выполнять заказы.
Борис закурил.
— Вы давно меня ждете Михель?
— Я пришел пораньше. Не люблю спешки, да и надо было осмотреться. Вы же, как всегда, пунктуальны.
— Да. Но, похоже, самое интересное я упустил, — Бахметев усмехнулся.
— На этот вечер надеюсь, что да. Разве что ещё стихи хорошие почитают. А в остальном — разве вы не видели раньше драку в ресторане? Пусть и не в исполнении поэтов? — ответно улыбнулся Михаил.
— Ну почему не видел? В студенческие годы даже участвовал! Случалось, и потом, — не без гордости ответил собеседник.
— Поверьте мне в Америке также! Но прошу Вас — говорите тише.
— Михель, с моим именем нет смысла укрываться! — выпустив кольцо табачного дыма ответил Борис.
— Вы знаете какого-нибудь англичанина или голландца с именем Борис?
— Нет. Не знаю.
— И я не знаю. А почему? А потому что таких нет, Михель!
— Вот представьте какого нибудь Джонсона с таким имечком! — туша сигару проговорил куривший.
Энель представил:
— Да уж. Борис Джонсон. Прямо клоун какой-то!
Оба говоривших негромко хохотнули.
— Вот-вот, Михель. А представьте, что снова вспыхнувшая после Великой войны мания на всё русское даст свои плоды! Эти клоуны будут еще Британской империей править!
Оба улыбнулись.
Принесли заказ. И собеседники снова перешли на английский. Успев налить по стопке пока, официант убирал другой столик.
— За, встречу, Мишель! — поднял стопку Борис.
— Cheers! (4) — ответствовал Энель, провожая удаляющегося официанта.
Выпили. Борис разрезал румяную колбаску и закусил ею. Энель тоже отправил закуску в рот.
— Да не обращай на них внимание, Михель. Они не бум-бум по-русски. А поэтов не бойся. Они после того как выпьют не помнят с кем и где были. Вот тот же Есенин. Вчера в посольстве мне рассказывали, как вытаскивали его на днях из околотка. Перебрав он чуть полицейскому морду не набил с криками «Молчать! Я депутат Государственной Думы!»
— Да. Водка зло и в бутылке ещё должно быть меньше. — Энель покачав головой разлил по второй.
— Выпьем же как завещал Петр Великий за флот Россейский! — сказал Михаил, снова чокнувшись с собутыльником.
— Я, Борис как раз такой репутации после этих гуляк и опасаюсь., — отметил Скарятин после второй.
— Потому и прошу просто по тише говорить. А то у здешних дам сегодня все факты для того что бы воздержаться от знакомства с русскими.
— Оставь, Михаил. Наши против местных ещё паиньки.
— Да, Нина рассказывала. Как с моей просьбой, кстати?
— По поводу Нины? Можешь не беспокоится! Она свободна! — улыбнулся Борис.
— Это я знаю. Бумаги о разводе удалось в посольстве выправить? — по возможности нейтрально сказал Энель.
— Да. Держи — Борис достал из внутреннего кармана сюртука конверт и протянул его Михаилу.
— Развели её почти автоматически. Она до скорого отъезда в апреле семнадцатого от участия в ложе не отреклась. А муженёк-то сразу отступился от братства. Заодно и на развод подал. Хорошо, что не написал ещё в тайную канцелярию.
Михаил историю эту знал. Всё же до Нины Крузенштерн женой Александра Фёдоровича Келлера была Ирина Скарятина — сестра Михаила. Его с бывшем зятем объединяла еще и мистика. Но Михаилу хватало знаний и ума не связывать себя с масонством.
— Нина Ивановна остается пока под подозрением и на родину вернуться не может. Но вины за ней не числят и если напишет Государю всё честно, откажется от своего масонства, то Император наверняка смилостивится. — сказал Борис пока Михаил просматривал документы о разводе.
* * *
САСШ. Нью-Йорк. Манхеттен.
Из воспоминаний Томаса Маршалла 19.06.1920 г.
О том, что многие люди подобны птицам я уже неоднократно размышлял ранее. Но не все летающие принадлежат этому, в целом, достойному племени. Некоторые бывают настолько назойливы что им позавидовали бы многие из насекомых.
Вот примерно так я думу и отгонял в ту субботу, отгоняя ночных комаров на Центральном вокзале Нью-Йорка, когда увидел спешащего ко мне Колби. Весь преисполненный праведным гневом в присутствии госпожи Маршалл он постарался быть учтивым, но всё же напросился в мою машину.
Вместив свои длинные ноги на сидение, он заставил меня сесть ближе к Лоис. И как закрылась дверь сразу начал говорить о проявленной к нему несправедливости. В присутствии дамы он старался выбирать слова в отношении жены Президента соединённых штатов. Его постоянно натыкающиеся на что-то руки показывали, что ему не хватает не только слов для выражения своего гнева.
В целом отстранение с поста
