Солдат и пес. Книга 1 (СИ) - Валерий Александрович Гуров
И обнаружили мертвого хозяина.
Он сидел на кухне за столом, уронив голову на столешницу. Весь интерьер свидетельствовал о том, что здесь происходила коллективная пьянка. И первая мысль, разумеется: напились, поссорились, подрались… А когда увидали, что произошло, струхнули, протрезвели, смылись. Так?..
Нет.
Нечего толковать о том, как лейтенант вновь бегал в ЖЭК, звонил в милицию, ждал группу, объяснялся… Главное в другом. В характере убийства. Афонин оказался задушен. Удавкой. Профессионально. Другими словами, гибель его никак не была похожа на нелепую смерть в пьяной драке.
И уж конечно, не один я такой Эркюль Пуаро, кто это заметил. Среди солдат — наверное и среди офицеров тоже, не слыхал — только и говорили, что Афонина убили осознанно, что это вполне спланированное преступление… Мотив? А вот этого никто не знал.
Мне надо было на сутки заступать в наряд, отчего полагался законный послеобеденный отдых. Я начал готовиться к нему, скинув обмундирование, и тут как-то случился такой момент, что ребята разбрелись по своим делам, остались мы с Геной.
— Слушай, — быстро спросил он, — у тебя неприятности, что ли, с этими красавцами? Серегой Гладковым, да Витькой Щербининым? Конфликт?
— Да ну! — я отмахнулся. — Пустое дело.
Он помолчал, но все же переспросил:
— Может, помочь?..
— Ну, что ты, Ген! Я тебя по пустякам тревожить стану?.. Сам разберусь. Невелика проблема.
Гена вновь помолчал и, наконец, сказал:
— Ладно, пусть невелика. Но в чем суть-то?
Я скуповато объяснил, что «дедам» почему-то как гость в горле встали мои успехи по службе. Ну, а если начальство на это глаз кладет… то начальство об этом и надо спрашивать, а не меня.
— Ну, смотри. Витька-то, он парень нормальный, он так поперся, из солидарности. А вот Серега… Этот да, подлянку может сделать.
— Учту, — кивнул я. — Но решу сам.
Гена пожал плечами, и здесь в помещение вошли солдаты, разговор прекратился.
Я «отбился», то есть лег, закрыл глаза, типа задремал. Но сам думал.
Понятно, что мысль завертелась вокруг последних событий. Теперь несомненно, что все это звенья одной цепи, что не может быть столько зловещих случайностей. За всем эти прячется чья-то недобрая воля… Чья? Ну вот на этот вопрос мне и предстоит ответить.
И чем напористее я об этом думал, тем настойчивее маячил перед моим умственным взором лейтенант-двухгодичник Богомилов. Я сделал вывод, что с ним мне будет проще найти общий язык. Все же мы с ним люди схожего социума, да плюс к тому я уже успел заметит, что парень он совсем неглупый, соображает хорошо. Да, он совсем не военный человек… Но это и понятно. Его же никто не спрашивал: после защиты диплома дернули на армейку, и живи по команде. Отслужил он год, даже чуть больше.
Я вовсе не зациклился на нем. Перебирал по максимуму. И все же лучшей кандидатуры не нашел.
Ну а раз так, то можно и вздремнуть. Отдых — великое дело! А вот встать надо будет пораньше.
Организм мой работал как часы. Я проснулся за час с небольшим до заступления в наряд, быстро встал, оделся и устремился в штаб. На случай вопросов по моему появлению там у меня была голова версия: дескать, Богомилов запросил у руководства ВВКС какие-то сведения, вот Зинкевич меня и отправил с этими сведениями. Должно прокатить. Сам лейтенант на это сердиться не будет. Более того, я надеялся его заинтересовать.
Хотя наш двухгодичник и называл себя КДЗ, в чем была доля истины, вообще-то официально его должность именовалась «начальник УОМО», учетно-операционного и мобилизационного отдела. То есть был он в чистом виде военный чиновник, составитель всяких планов, отчетов, графиков, заполнятель множества журналов и амбарных книг, а кроме того, на нем, как я понял, висело мобилизационное производство. Это, разумеется, было дело сугубо секретное, но у меня-то был опыт, и я худо-бедно представлял, что это такое. В случае войны на территории той или иной части должны формироваться несколько частей, и на весь их штатный состав должны храниться на складах данной части запасы продуктов, обмундирования, оружия, оборудования, время от времени обновляемые. С продуктами понятно: консервы и концентраты за несколько месяцев до истечения срока годности изымаются, поступают в пищу, а на их место загружаются новые. С оружием и прочей техникой по сути так же: есть определенные нормы хранения, после чего опять-таки все это изымается, поступает в войска, а на склады и площадки длительного хранения поступает все новое. Но тут дело куда более геморройное! Скажем, с автомобилем, простоявшим на консервации лет десять, понятно, придется колдыбениться не по-детски, несмотря на его нетронутость и нулевой пробег. При самом тщательном уходе невозможно предотвратить рассыхание резиновых уплотнителей, подтекание технических жидкостей, всякое там отсырение и ржавчину металлических деталей… Все это надо по возможности устранить, а полностью это сделать нереально.
Вот учет и статистика подобного добра и были возложены на начальника УОМО. В общем-то, чисто гражданская деятельность, вполне нормальная для человека, обученного системно мыслить. Богомилов (звали его Юрий Васильевич) с данными задачами, похоже, вполне справлялся, а очки, отсутствие выправки и дисциплинарные промахи, служившие предметом язвительных насмешек со стороны кадровых офицеров… Ну, я думаю, какой-никакой иммунитет он к этому выработал.
Мои «домашние заготовки» не понадобились, я уверенно дошел до самой резиденции лейтенанта — небольшого кабинетика сугубо канцелярского вида, разгороженного барьером. Лейтенант, сняв фуражку и очки, старательно заполнял какой-то разграфленный толстый журнал. При моем появлении он тут же этот кондуит захлопнул.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант!
— Взаимно.
Близоруко щурясь, он встал, напялил окуляры:
— А! Сергеев, да?
— Так точно.
— Слушаю, — приглаживая слипшиеся волосы, он подошел к барьеру.
— Товарищ лейтенант, — начал я, — у меня разговор не совсем обычный…
— Уже интересно, — он улыбнулся. — Начало многообещающее.
— Думаю, так и будет. Знаете, пусть это будет разговор не двух военнослужащих, а двух бывших студентов. Правда, один окончил, а другой нет, но…
— Но школярское братство дело святое, — он засмеялся. — Все те же мы, нам целый мир чужбина, отечество нам Царское село! Так?
— Примерно.
И я стал излагать.
— Я, конечно, в части без году неделя, но успел заметить, что закручивается тут водоворот событий…
И постарался убедительно, то
