Физрук: назад в СССР (СИ) - Валерий Александрович Гуров
— Да вот так… — вздохнул я. — Выбирать-то не приходится…
— Ладно, потерпи… Проработаем и этот вопрос. Надо только, чтобы ты проявил себя…
Когда мы вошли в мою комнату, Кеша оглядел ее убогую обстановку и решительно произнес:
— А вот этого мы так не оставим!.. Что это за условия для молодого специалиста⁈
— Комендантша обещала казенный холодильник поставить, — пробормотал я. — Кассетник вот в комиссионке приобрел…
— Поговорю с Тарасычем, — отмахнулся он. — Он что-нибудь придумает…
— А кто это, Тарасыч?
— О, это весьма большой человек, Панас Тарасович Беспалько! Он заведует складом конфискованного имущества.
— Ну… поговори…
— Обязательно! Если пока нет возможности обеспечить тебя нормальным жильем, то хоть не будешь спать на железной койке, а продукты хранить в авоське за окном.
— Ты меня хотел о чем-то попросить? — напомнил я.
— Да, есть одно дело… — поскучнел Кеша. — Вляпался я в одну историю, по глупости и доброте душевной…
И он рассказал следующую историю. Оказалось, что дружок мой подвизался на общественных началах снабжать сотрудников райкома ВЛКСМ дефицитными товарами. Первый секретарь и прочая комсомольская верхушка отоваривались в спецраспределителях по номенклатурным спискам, а вот комсомольские вожаки рангом пониже, а также прочие работники могли приобрести вышеуказанные товары через таких, как Кеша, доброхотов-общественников. В идеале. На практике львиная доля дефицита распределялась среди «нужных людей».
Получив партию товара на складе районного потребительского союза, Иннокентий Стропилин должен был его распределить, но не бесплатно, разумеется. Он расписывался за определенную сумму, а потом сдавал выручку. Эта была отличная лазейка для спекуляции, но Кеша божился, что ни-ни, продавал, дескать, лишь по номиналу. Да и «нужные люди», хоть и не могли пожаловаться на безденежье, все же переплачивать не любили. Как бы там ни было, товар разлетался быстро. Завотделом по работе с низовыми комсомольскими и пионерскими организациями регулярно сдавал выручку в кассу райпо.
До сих пор система сбоя не давала. Если товар не удавалось распространить быстро, Кеша вносил собственные средства. Ведь в крайнем случае, дефицит и в самом деле можно было толкнуть тем, кому он по документам предназначался, но на днях Стропилин допустил прокол. Как раз перед пьянкой в элитном кабаке, он получил на складе партию женских импортных колготок. Капроновых или нейлоновых, я так и не понял. То есть — коробка с ними уже лежала у него в багажнике, когда он увидел на скамейке, читающего газету друга детства.
И во время отмечалова нового назначения Нинель Яблочкиной, Кеша решил воспользоваться оказией и толкнуть часть колготок среди гостей. Все складывалось более чем удачно. Часть товара тут же взяла «хозяюшка» Лизонька, часть ее официантки и повара. На этом бы Иннокентию Васильевичу и остановиться, но он решил развить успех — все же, что бы он там ни говорил, а коммерческая жилка у него присутствовала — и начал толкать колготки присутствующим в кабаке дамам «высшего света».
— И черт меня дернул продать партию Маринке… Ну с которой ты лобызался… Дочери начальника районного управления КГБ! — печально повесив буйну голову, повествовал Кеша. — А сегодня утром она мне позвонила и говорит, надо встретиться… Договорились пересечься в кафе «Мороженое» на Магистральной. Вот там она меня и огорошила… Говорит, спьяну оставила упаковки с колготками на диване в гостиной, а папаша увидел… А он у нее мужик серьезный, настоящий коммунист… Пристал, говорит Маринка, как банный лист к заднице: откуда это барахло да еще в таком количестве?.. Неужели моя дочь спекулянтка⁈ А я ей и толкнул-то всего штук тридцать… Маринка, по ее словам, пыталась объяснить, что какая там спекуляция, ей этих колготок самой едва на месяц хватит, но папаша уперся… А он еще в сороковых под началом товарища Абакумова служил, так что допросы вести умел…
— Короче, — перебил его я, — Маринка раскололась!
— Ну да… — совсем приуныл мой приятель. — У Кеши, говорит, взяла…
— А папаша что?
— Говорит, ладно, нашей службы это не касается, а вот Истомину позвоню…
— А Истомин это кто?
— Полковник, начальник отдела по борьбе с расхитителями социалистической собственности, друг генерала Михайлова, Маринкиного отца… Они вместе служили когда-то.
— Та-ак, и что ты предпринял?
— Деньги в кассу райпо внес…
— Отлично! Выходит, колготки эти теперь твои?
— Формально — да.
— И чего ты боишься?
— Что я их сам теперь носить буду? — удивился Стропилин. — Жены у меня нет… Я их даже своей Маше не могу подарить…
— Значит — надо толкнуть.
— А вдруг нагрянут с обыском?.. Найдут — заведут дело о спекуляции…
— Понятно… А от меня ты чего хочешь?
— Спрячь у себя покуда, ладно?.. — попросил он. — Ты у нас человек новый. Если начнут трясти моих знакомых, о тебе вспомнят в последнюю очередь… Я бы выкинул, но жалко же…
Честно говоря, мне не очень хотелось, чтобы обо мне вспоминал ОБХСС, но и отказать Кеше я тоже не мог.
— Сколько их у тебя осталось? — спросил я.
— Пар сто…
— И сколько ты за них заплатил?
— По номиналу. Пять рублей за пару… А, что?
— Неси сюда.
Кеша пулей вылетел из комнаты. А я остался размышлять. С точки зрения моего времени, проблема не стоит выеденного яйца. Чувак заплатил, следовательно мог с этими колготками делать все, что ему вздумается, но сейчас действовали иные правила игры. Никому не хотелось угодить за решетку за спекуляцию товарами повышенного спроса. Так что держать коробку с дефицитом у себя тоже не разумно. Выходит, придется толкнуть. Да хотя бы через ту же Груню! Думаю, уж она-то сумеет пристроить дефицит через свою клиентуру. И — не по номиналу.
Вернулся Стропилин, поставил на стол коробку. Я велел ему пересчитать товар, а сам запер дверь на ключ и задернул шторы.
— Сто пять пар, — сообщил он.
— Значит, ты хотел бы и от товара избавиться и вернуть свои законные пятьсот двадцать пять рублей…
— Разумеется, но…
— Твоих райкомовских будут спрашивать, покупали они у тебя колготки или нет?
— Будут, наверное, если дело заведут, — снова приуныл Иннокентий Васильевич. — Я мог бы уговорить их расписаться в ведомости, но некоторые могут упереться…
— Сколько вообще человек в райкоме обычно покупает твой товар?
— Человек двадцать…
— Возьми двадцать пар и продай ниже номинала, только пусть распишутся в получении, а нужную сумму и количество проставь сам.
— А что делать с остальными парами?
— Ты же все равно хотел их у меня оставить, ну вот я и решу…
— Уф, спасибо тебе, Саша… Не знаю, чтобы я без тебя делал…
— На то и нужны друзья…
— Верно, — кивнул Кеша. — Хотя, признаться, я думал, что ты мне откажешь…
— Это еще почему?
— Ну-у… в школе ты был такой… правильный… Прозрачный, как стеклышко…
— Жизнь научила…
— Понимаю… Меня вот — тоже… Трудно начинать с нуля… Литейск, хоть и не БАМ, но приезжему здесь тоже несладко… Работы много, а условий никаких… Впрочем, что я тебе рассказываю, сам знаешь. Так что лучше нам держаться друг друга.
— Само собой!
Он отсчитал двадцать пар колготок и исчез, а я отправился искать комендантшу. Аграфену Юльевну я нашел на третьем этаже. Она учиняла разнос обитателям тридцать восьмой комнаты за ночной шум. Вернее — обитательнице. Я мельком заметил хмурую женщину, лет тридцати пяти, с фингалом под глазом. Захлопнув дверь, тетя Груня повернулась ко мне и суровое выражение ее полного лица сменилось почти нежностью.
— Есть дело, Груня, — сказал я.
— Слушаю тебя.
— Ты не могла бы заглянуть ко мне на минуту?
Глаза ее просияли, но она тут же потупила взор.
— Ну если только на минуту…
Я догадывался на что она надеялась, но сразу разочаровывать не стал. Мы спустились на второй этаж и увидели мужичка, топчущегося возле моей двери. Я-то его сразу узнал, а вот глаза комендантши заметно потускнели. В них снова мелькнула некоторая надежда, когда я попросил своего гостя немного подождать снаружи. В комнате, я показал Аграфене Юльевне груду упаковок с колготками, что лежали у меня на кровати. Груня мигом смекнула, какая удача плывет ей в руки. Тоска одинокой женской души сменилась в ее взгляде пламенем алчности.
— Почем продаешь? — тут же осведомилась она.
— По червонцу.
— Сколько их здесь?
— Восемьдесят пять пар.
— Дорого по десятке-то…
— Так половину мне придется отдать поставщику.
— Даю восемьсот, но зато деньги — сразу.
— Согласен!
— Тогда бери всю партию и тащи за мной.
Я переложил колготки в коробку, взял ее и вышел вместе с комендантшей в коридор, сказал трудовику:
— Заходи, Витек, я скоро!
— Я пока замком займусь… — откликнулся он.
— Давай!
— Замок меняешь? — спросила Груня, когда мы спустились в ее кабинет.
— Да, приходится, — ответил я. — Мало ли кто
