Ревизор: возвращение в СССР 3 - Серж Винтеркей

Пошел к проходной почти на автомате, но возле котельной увидел картину, которая привлекла внимание. Худой высокий угловатый мужик кормил кошек. Он сидел на корточках спиной ко мне перед мисками с едой. Его острые коленки торчали как у кузнечика. Мужик гладил кошек, которые крутились вокруг него, задрав вверх хвосты, успевали и пожрать, и благодарно потереться об него. Улыбнулся — люблю тех, кто хорошо к бездомным животинам относится. А то наприручают некоторые, а потом на улицу выкидывают бедолаг, на холод и голод. Моя бы воля — прилюдно бы портки снимать велел и пороть за такое.

Добрый мужик вдруг резко встал, развернулся и уставился на меня, видимо, почувствовав спиной мой взгляд. Меня как током шибануло. Да это же он! Тот козёл! Я узнал собакодава. И похоже, он это понял. Глаза его сузились.

Глава 9

05.03.1971 г. Завод.

Мы стояли и смотрели в упор друг на друга. И что дальше? Разговаривать со мной он не стал, как и бросаться на меня, просто развернулся и ушёл в котельную. Я тоже не был готов действовать. Запрет Ивана висел надо мной. Напасть на мужика с кулаками? Так его слово будет против моего, а милицию точно вызовут. При этом он наверняка старый работник предприятия, может, и заслуженный, а я пацан, школьник, почти случайно здесь оказавшийся. Кому поверят местные? Детская комната милиции не то место, что поспособствует моей карьере в СССР. Может, Иван меня и выручит, а может, ничем не поможет — чтобы знал цену своего обещания в это дело слишком глубоко не лезть, и без него ничего серьезного не предпринимать.

И я остался стоять, хватая ртом холодный воздух и смотря на кошек. Представшая перед глазами картина в голове не укладывалась. Кошек он, понимаешь, любит и кормит, а собак душит. Постоял пару минут, поразмышлял. Понял, что надо успокаиваться, и задействовать милицию. Куда он теперь от нее денется? Я же знаю точно, где он работает.

Успокоенный этой мыслью, я развернулся и пошел на выход. Договорились с пацанами продолжить работу над подарками у Аристарха. Зашёл к Славке, его бабушка сказала, что он ушёл к Мишке. Что, идти за ними? А куда деваться? Телефонов нет.

Пошёл к Мишке. Вернулся по Островского до перекрёстка со Школьной и пошёл к булочной, надеясь, что если они пойдут ко мне, то мы встретимся. Так и случилось, мы вышли к перекрёстку с Госпитальной почти одновременно.

Да уж, если нет мобильных, то надо постоянно предвидеть действия друг друга! Иначе я пошёл бы к Госпитальной по Первомайской, и мы разминулись бы. Так бы и ходили по кругу весь вечер, как в мультике, гном за домом, дом за гномом. Всё-таки раньше люди вынуждены были гораздо больше головой работать, чем в моё бывшее время.

Втроём направились на Ленина к Аристарху.

— Завтра девчонок поздравлять, — напомнил Мишка. — Частушки выучили?

— Ох, ё-моё! — воскликнул я. — Забыл, нафиг! Куда я, вообще, листок этот сунул?

— Ну, ты даёшь, — ошарашенно посмотрел на меня Славка. — Как такое можно забыть?

— Закрутился, мужики! — оправдывался я. — Мозги кипят!

Оба засмеялись этому выражению. Будто не слышали никогда.

А, правда, куда я дел лист с частушками? В дневник, наверное, засунул под обложку. Пока шли, попросил парней почитать по памяти пытаясь хоть что-то запомнить. Успели прочесть два раза все куплеты. Парни и сами повторили, и я кое-чего запомнил.

Наконец, я решился, и сказал:

— Все, парни, я знаю, кто собак душит. Нашел я его на заводе.

Восторгу моих товарищей не было предела. Они тут же стали меня теребить вопросами, на которые я рассказал все, что узнал. Тут как раз добрались до мастерской, и разговор пришлось на время прекратить.

Аристарх нам очень обрадовался и даже подготовил уже образец крышечки на банки. Материал свой использовал, сказал, что дощечки от поддонов толстоваты для такого изделия. Он уже напилил заготовок и с нетерпением ждал нас, приготовив два лобзика. Лобзиком надо было спиливать углы с заготовки и доводить шкуркой до нужной кондиции. На каждую банку нужно подготовить две заготовки — это мне четыре комплекта, Славке два, Мишке один. Плюс дед Аристарх присоседился к нам одним комплектом для Вероники. Итого восемь комплектов по три банки равно двадцать четыре крышечки. Одну Аристарх уже сделал.

— Осталось двадцать три. Начать и кончить, — пробормотал я. — А сегодня уже пятое число. Парни! За дело!

Аристарх оставил нас одних, и мы набросились на работу. Пару часов мы усердно ковырялись, старались изо всех сил. Менялись на операциях, чтобы мышцы не забивались. Пока пилили и шлифовали, обсуждали собакодушителя.

— Можно ему темную устроить, — предложил Мишка, — как узнаем его адрес, устроимся в засаде у его дома, а как подойдет, накинем на голову одеяло и изобьем. Он тогда не будет видеть, кто его бьет. Главное — вовремя смотаться, чтобы соседи не поймали.

— И откуда ты взял эту блестящую идею? — иронично спросил я его.

— Дядя мне рассказал, что на зоне так делают, — пробурчал Мишка, поняв, что я его точно не хвалю, — он мне иногда кое-что рассказывает, чтобы, как он выразился, я иллюзий не имел. Жестоко там все, и никакой романтики.

— Ну так и слушал бы его внимательней, — пожал плечами я, — ты предлагаешь нанесение тяжких телесных повреждений группой лиц. Причем то, что группой — это, как там юристы выражаются, отягчающее обстоятельство, за это больший срок полагается. А если он в процессе избиения упадет как-то неловко, и шею сломает, то это уже убийство, и сидеть все будем очень долго. Ты бы знал, сколько людей сидит на зоне из-за того, что тебе вообще покажется сущим пустяком!

— И что за пустяк? — немедленно заинтересовался Славка.

— Ну вот тебе пример. Ты спокойно идешь, на тебя бросается алкаш, у него белочка, ему что-то там показалось, ты его отпихиваешь в сторону. Вроде бы естественная реакция, верно?

— Ну да, а как иначе? — согласился Мишка, а Славка кивнул.

— А отпихнутый тобой алкаш падает и разбивает голову вдребезги о бордюр. Все, помер. Убийство по неосторожности. Следующие пять лет ты сидишь.

— Ни хрена себе! — в один голос сказали оба пацана.

— Так что никаких темных у