Чужие миры - Галина Дмитриевна Гончарова
Майкел послушно сделал несколько глотков.
— Благодарю. Так что все это значит?
Ганц пожал плечами.
— Что это может значить? О королевских доверенных вы слышали?
-Да.
— Барон Тримейн. К вашим услугам.
— Рад знакомству, — заученной фразой ответил Майкел. И тут же встрепенулся. — Не рад! Так что здесь происходит!?
— Ничего особенного, — развел руками Ганц. — Скажите мне, Леруа, что произошло в вашем охотничьем домике? На второй день после свадьбы вашего отца?
Лучше б он Майкелу молотком по голове треснул.
Чашку с бульоном спасти не удалось. Та выпала прямо на колени несчастного, кажется, ошпарила его...
Неважно!
Если он не расскажет правду, Ганц ему еще и оторвет все ошпаренное! Собственноручно!
— Откуда вы...
— Знаем? Знаем... правда, не во всех подробностях. Итак, что же там произошло такого, что ваш отец согласился на все условия его величества? Согласился на участие в спектакле, согласился побыть в Стоунбаге...
Майкел выдохнул.
Посмотрел на осколки чашки, на себя...
— Вь^же меня без ответа не выпустите? Верно?
— Верно.
— Это Стоунбаг?
-Да.
— Отчего отец умер?
Ганц сотворил знак Альдоная.
— Душой своей клянусь — от болезни. И... от страха. Я его тоже об этом спрашивал. Об охотничьем домике.
Майкел медленно кивнул.
— Странный у нас разговор, господин. Расскажу — убьете. Промолчу — убьете.
— А рассказать придется, — хмыкнул Ганц. — Не ее же высочество мне допрашивать? Ваш отец мертв, остаетесь вы...
— Ее высочество, — рассмеялся Майкел. — да знать бы...
— Что именно?
— Какие у меня гарантии?
— Только одна. Мое честное слово.
— Мало, — резко ответил Майкел. — Королевское бы...
Ганц не обиделся. Только рассмеялся негромко и с издевкой.
— Королевское?
Майкел выдохнул. Потер руками лицо.
— А дело там такое, что и тебя зацепить может, служилый...
— Я уже столько знаю, — отмахнулся Ганц. — Проще меня три раза убить было.
— Так на четвертый тут достанет.
— Твои предложения, — надоело Ганцу крутить вензеля.
— Все расскажу. Лично его величеству. Втайне.
— Вот даже как?
— А потом уж пусть решает, удавить меня здесь, или в живых оставить...
Ганц задумался.
С одной стороны — тревожить короля по пустякам. С другой — по пустякам ли?
— Намекни хотя бы. Иначе — что мне королю сказать? Майкел кивнул.
— Справедливо. Только вот... ты и сам примерно знаешь. Трое нас там было, ну и девчонка. Которая влезла ко мне в постель... хорошая она была. Я даже имя помню — Ликса.
-Да.
— Я там несколько раз был. А она — добрая, услужливая, хоть и понимаешь, что за деньги старается, но... ей со мной хорошо было. Я знаю.
— Это мне королю и сказать? — ехидно поинтересовался Ганц.
Майкел нахмурился.
— Нет. Королю ты скажи, что нас было четверо, осталось трое. И принцесса в этом непосредственно замешана.
Ганц подумал немного.
Помолчал.
А потом с цинизмом бывалого сыщика сделал единственный вывод.
— За что ее высочество убила несчастную деревенскую девушку?
Майкел шарахнулся вторично. Но поскольку разбивать было уже и нечего — он ничего и не разбил.
❖ ❖ *
— Откуда ты...
— Я же сказал — многое знаю, — покачал головой Ганц. — Давай так. Рассказывай. Что там со мной будет, мое дело, а уж его величеству я расскажу. Или сам расскажешь, никуда мы не денемся...
Майкел молчал долго.
Минут десять, наверное. И тут уж Ганц ему не мешал — пусть с духом соберется. И наконец, мужчина заговорил.
— Я мать всегда любил больше, чем отца. Она у нас такая была... солнечная, светлая. Уютная. Антонель больше на отца похож.... Мать с мужем просто угасала, пока не потухла. Понимаешь?
-Да.
— Мне тогда больно было. Стуан у нас — неприкаянный, Антонель — отцовский сын, а я вот, маменькин ребенок. Родной, любимый... когда она ушла, мне плохо было. Постепенно выправилось, но не забылось. А потом отец жениться собрался. Все я понимал, что для семьи, что любви в этом браке нет ни на медяк, что это просто для влияния... а все равно!
Как представлял, что эта девица на матушкином месте сидит! Как ее звать будут герцогиней... и я глазами искать матушку буду, а там — эта... понимаешь?
Ганц кивнул.
Понимал. Мачеха... да неважно, сколько там кому лет, какая семья... все одно — она заняла место матери. И это — больно.
— Тошно мне до слез было. К отцу я, конечно, не лез, толку б все равно не было. Для блага семьи — и точка! Влияние, связи, в перспективе деньги, земли — чего тут оговаривать? Все я понимал, но и скрыть ничего не смог. Противно до слез было, до тошноты и крика. Антонель заметил. Пошел к отцу, тот меня позвал, взяли в оборот. Так, мол, и так, жениться все одно женюсь... что делать будешь?
— Уехать из дома?
— И того нельзя. Род связкой силен. Если бы я после отцовской свадьбы.... Я же жил с отцом и матерью, мне рядом с мамой хорошо было, и теперь — уехать? Сразу ясно станет, что я против брака. А разногласия в семье — то, на чем играют.
Ганц кивнул.
Вот это коротенькое «мамой» сказало ему больше, чем многостраничные тома.
Мама.
Не мать, не матушка, не маменька, не родительница — мама.
Майкел искренне любил свою мать. И в этом не лгал. Ах, слова. Великие предатели своих хозяев!
— Поговорили мы тогда. Долго разговаривали. И решили... отец уж не в том возрасте, чтобы любовным утехам предаваться сутки напролет. Решили в охотничий домик уехать. Отец с супругой, ну и я сопровождать их буду. Привыкнуть, общий язык найти....
— А ваш отец не боялся, что вы его... слишком хорошо найдете?
Майкел даже фыркнул.
— Какая разница? Все бы в семье и осталось. А и ребенок случись — родная кровь.
— Интересный подход.
— Чего тут интересного? — окончательно отбросил всю вежливость мужчина. — Понятно же! Отец принцессу не любил, это для усиления рода. Надо бы на козе жениться — и козу бы в храм повел! В этом она память матушки не оскорбляла. А что мне тяжко — так то моя беда, а не семьи. Понимать надо!
— Тоже понятно, — согласился Ганц. — Вы уехали.
— Антонель должен был приехать через десять дней. С семьей. Стуан последним, у него какие-то дела были.... Очередная девка, наверное.
— Ваш брат ходок?
— Не то слово. Стуан от баб голову теряет, — окончательно разоткровенничался Майкел. — Кто ему штаны развязывает, тот и кошелек вытянет, и все остальное получит...
Ганц смотрел и слушал очень внимательно. Но пока вранья не чувствовал.
Наверное, Стоунбаг способствует.
Замечательное место, в котором из века в век откровенничали люди. Вот и сейчас... откровенничают. Очень оно помогает. Словно
