Империя. На последнем краю - Владимир Викторович Бабкин
Покосившись на инженера, Люба кивнула своим мыслям. Да, вряд ли Шухов планировал сегодня сюда подниматься вообще. Решил быть галантным кавалером и выгулять дам. Вот и выгулял.
– Ваши благородства, не желаете ли вина?
Обе дамы изумленно поглядели на кавалера, но Шухов лишь открыл портфель и вынул оттуда, ко всеобщему изумлению, бутылку.
– «Черный полковник» завода «Архадерессе». Рекомендую. Очень достойное вино. По случаю приобрел в Крыму, по дороге из Константинополя в Москву. Планировал выпить в честь окончания нынешнего сезона строительства этой башни. И судя по всему, сезон этот здесь действительно закончился…
Он тяжело вздохнул. Затем хмыкнул.
– Простите, милые дамы, но я предложил, не подумав.
Мостовская удивилась:
– Передумали?
Шухов покачал головой.
– Нет, ваше благородство. Просто я сообразил, что ни бокалов, ни просто банальных стаканов у нас здесь не имеется.
Галанчикова усмехнулась.
– Ну, штопор-то у вас имеется?
Кивок.
– Да, конечно. В портфеле.
Подполковник по-свойски хлопнула инженера по плечу и рассмеялась.
– Так в чем же дело? Вы, сударь, имеете дело с гвардейскими офицерами! Пить из горла бутылки для офицеров Лейб-гвардии – это самое шикарное дело!
Все рассмеялись, и Шухов полез в портфель за штопором.
* * *
Империя Единства. Россия. Московская губерния. 5 октября 1918 года
Первой ожидаемо прогромыхала бронедрезина.
Ротмистр Арцыбашев прокричал:
– Товсь! На караул! Равнение на эшелон!!!
Оцепление встрепенулось и вытянулось перед проезжающим бронепоездом «Святой Георгий Победоносец». Никто не знал точно, где именно едет государь, а потому «тянулись» на любой состав, проезжающий мимо них. Более того, знающие люди утверждали, что именно на бронепоезде и ездит император, а поезд следом идет лишь для отвлечения внимания возможных бомбистов.
Но эти соображения вообще не его ума дело. Арцыбашев и его люди как раз для того здесь, чтобы никто из злоумышленников к рельсам подойти не мог, и не то чтобы бомбу заложить, а даже гайку не смог бы свинтить.
А вот и сам поезд. Паровоз и три вагона. Ротмистр привычно вытянулся, силясь разглядеть в пролетающих мимо окнах поезда лик самого государя императора…
* * *
Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорский поезд. Вагон его величества. 5 октября 1918 года
Прекрасный денек, что и говорить. Именно так я мечтал отметить именины своих детей. Почти две тысячи километров и две тысячи дел между нами. Как же я соскучился по ним, кто бы только знал. Будет ли и у меня время для простого семейного счастья? Будет ли время, когда не будет угрозы войн и революций, когда наступит в стране моей мир и благополучие, когда не буду я первым делом кидаться проверять сводки Ситуационного центра, а буду просто обнимать мирно спящую жену и ни о чем, кроме нее, не думать?
Пустые мечты. Отвратительная у меня работа.
Кисло усмехаюсь сам себе. Спрашивается, ввел конституционную монархию, через девять дней состоятся выборы, изберут каких-то, прости господи, народных избранников, а те выберут премьер-министра, ну, так радуйся, пусть другие головой пухнут за державу, а ты-то теперь можешь наслаждаться жизнью – дурака валять или ворон в парке стрелять. Да как бы не так! Полномочия, как у английской королевы, говорите? А вы сначала узнайте объем власти и полномочий английской королевы. А у меня этого добра куда больше, даже невзирая на всю якобы конституционную монархию.
Да, я уже не Самодержец Всея Руси, но дуалистическую монархию никто не отменял. Можете ее обозвать конституционной, я не возражаю. Суть и объем моей власти от этого не изменится.
А потому сводки Ситуационного центра по утрам, ежедневные доклады разведок и министров, совещания, протоколы, интриги и смертельные схватки под ковром. И торговля августейшей мордой перед миром и подданными.
Бедная Маша. Ей же еще хуже сейчас.
Редкое оцепление мелькало за окном. Картина, ставшая уже привычной до рутины. Тридцать километров пути и тридцать километров оцепления. Пусть достаточно символического оцепления, но тем не менее. Имеет ли смысл так расходовать ресурсы? И ладно тридцать километров, но когда тысяча или две? Иной раз и подумаешь, а точно ли тебе надо куда-то ехать?
С другой стороны, вспомнишь судьбу царственных предков и прочих родственников, которым всякого рода бомбисты радикально укоротили жизненный путь, и задумаешься – может, будь они чуть менее беспечными, так и смогли бы сделать для России чуть больше?
Нет, оцепление более-менее плотно стояло только в действительно рискованных местах, в чистом же поле охрана стояла лишь в визуальной видимости друг друга, но даже такое оцепление в немалой степени гарантировало, что никто не сыграет со мной в операцию «Рельсовая война» или «Концерт», и что мне не придется, как моему царственному родителю, держать на своих плечах крышу вагона после катастрофы.
Разумеется, никто не дал мне долго рефлексировать в одиночестве. Нет у царя подобной роскоши. Соседний вагон полон гостей и каждому из них от меня что-то нужно. Или мне от них, что еще хуже. Так что стук в дверь был вполне ожидаемым.
– Да!
Полковник Абаканович не замедлил явиться на зов.
– Государь! По вашему повелению в приемной ожидает министр иностранных дел граф Свербеев-Новоримский.
– Что ж, проси, раз ожидает.
Адъютант изобразил веселую гримасу, означавшую, что шутку юмора он оценил. Прогиб засчитан. Впрочем, мне было решительно наплевать. Все это лишь ритуальные танцы с бубном. Традиция, не более того. Но и не менее.
– Ваше императорское величество!
Свербеев склонил голову в церемониальном дворцовом поклоне.
Указываю на кресло:
– Присаживайтесь, граф.
– Благодарю за честь, ваше величество.
Сверкая золотом придворного мундира, министр присел на краешек кресла, деловито раскрыл папку и приготовился к докладу.
– Государь! Из наших посольств в Румынии и Сербии продолжают поступать тревожные сведения о том, что оппозиция предстоящим бракам с великими княжнами Ольгой и Татьяной Николаевными усиливается. Особенную тревогу вызывает активизация германского посольства в этих странах. Немцы, наряду с британцами, прикладывают усилия, дабы сорвать намечающееся бракосочетание. Позиции антирусской партии в Белграде и Бухаресте весьма усилились. Наряду с этим, наш посол в Германии господин Шебеко доносит, что в Берлине наблюдаются явные приготовления к действиям, направленным на окончательное решение «австро-венгерского вопроса».
Я слушал главу МИДа. Что ж, удивляться не приходится. Невзирая на все наши предварительные джентльменские устные договоренности с Германией, Берлин старательно расширял сферы своего влияния в Восточной Европе и на Балканах. Отчасти это была дальняя стратегия, а отчасти средство давления, ибо они таким образом стимулировали нас поскорее формализовать раздел мира между Москвой, Берлином и Вашингтоном.
