Олег Измеров - Дети Империи
Слева из-за двери выглядывал платяной шкаф с двумя дверцами, а за ним – небольшой сервант со стеклянными дверцами наверху, строгий, без выкрутасов, и похожий на секцию мебельной стенки. Интерьер дополняли четыре стула – один у письменного стола, один у окна и два других в простенке между гардеробом и дверьми; над ними висел небольшой офорт – цапля на ветке дерева на фоне разлива. С потолка свисала люстра с тремя молочного цвета рожками; под окном, затянутым тюлем и двумя шторами, виднелись дверцы холодного шкафа, а над дверью в коридор Виктор заметил антресоль.
– Ну как обитель? – раздалось за его спиной.
Виктор посторонился; Зина переставила часть продуктов из сумок в холодный шкаф и, включив приемник, покрутила ручку настройки. Послышалась какая-то незнакомая Виктору рок-н-ролльная мелодия. Звук для транзистора был очень даже приличным.
– Потрясающе. У вас хороший вкус.
– Знаете, все теперь гоняются за телевизорами, я пока не заводила. Не хочется привыкать торчать в одиночку перед экраном. Помогите, пожалуйста…
Зина подошла к серванту, подняла складной стол и поставила на него вазы с печеньем и вишневым вареньем и чашки. Виктор пододвинул стулья и взялся за свою авоську.
– А еще одна ваза найдется?
– Конечно… Да, вот эту книгу поставьте, пожалуйста, на полку, вторую.
Виктор машинально бросил взгляд на название протянутого ему темно-коричневого тома: «Материалы дискуссии о путях развития генетики между школами Вавилова и Лысенко. Том 4. 1957 г.». Он перелистал несколько страниц. «…Доклад Н. И. Вавилова…»
«Ого! Значит, в этой реальности Вавилов не погиб в сорок третьем году в саратовской тюрьме, а благополучно справил свое шестидесятилетие. Причем, если верить нашей истории, в тридцать девятом не кто иной, как тоже ныне здравствующий Берия, просил санкцию на его арест. Как же они уживаются-то? Впрочем, за Вавилова у нас ходатайствовал академик, который был научным руководителем жены Берии Нины, но тогда это не очень помогло… Дело ясное, что дело темное».
– «Мишка на Севере» и трюфели? Прелесть. Мои любимые. Как вы угадали? – Она отправилась на кухню, откуда уже послышался свист, и вернулась с большим хромированным чайником и маленьким фарфоровым для заварки; Виктор вдруг почувствовал, какой у нее легкий шаг. Приемник без паузы перешел от одного рок-н-ролла к другому.
– Виктор, вам с сахаром или вареньем?
«Для такого вечера хорошо бы пошло с коньяком или рижским бальзамом. Но коньяк тут однозначно аморален, а бальзама не видно, наверное, только в Риге есть. Правда, еще «К празднику – легкие вина». Но это не праздник, а без этого кто знает, вдруг это хуже приглашения в дом женатого мужика. Черт, ну и лопух же я: не догадался какую-нибудь годовщину придумать и захватил бы к столу чего-нибудь массандровского…»
– Можно с вареньем? Вишневое напоминает мне детство и наш сад.
– А я его сама варила. Знаете, в прошлом году было много вишни, на рынке просто копейки стоила…
«Вспомнил. Такой магнитофон видел в «Музыке» на Сталинском проспекте. «Симфония», тыщи под полторы местными, кредит. Потому на телевизор и не хватило. И чего же она маг взяла, а не телик, он же дешевле? Чтобы не торчать одной перед экраном? Так здесь пипл в таких случаях обычно вертушки берет, они дешевле. У нас маги в каждой общаге торчали, Queen да Led Zeppelin слушать, а тут пластинок на все вкусы хватает. Это надо быть меломаном или, скажем, танцы устраивать…»
– Скажите, Зина, а вы любите свинг?
– Свинг? Ну как вам сказать… Когда заканчивала школу, его у нас еще не танцевали, потом он считался неприличным – это когда была дружба с Гитлером, теперь его везде крутят… Воспринимаю нормально, такой заводной спортивный ритм, задает темп жизни. Наверное, сейчас такое время. А вы почему заинтересовались?
Виктор не успел ответить. Звуки джаза в приемнике оборвались, и мягкий баритон диктора разорвал на мгновение образовавшуюся тишину:
– Это была передача «Планета рок-н-ролла». А сейчас Элеонора Вайс расскажет вам о судьбе очередной жертвы сексуальных домогательств Берии московской студентки Елены Самольненко.
– Тьфу, – произнесла Зина, – опять «Немецкий голос»! Это они специально сначала рок-н-ролл передают, а потом всякие гадости. – Она встала, чтобы пойти к приемнику.
– Лене Самольненко было девятнадцать лет, – продолжал из динамика женский грудной голос. – В тот вечер она договорилась встретиться под часами со своим возлюбленным Костей. Она опаздывала, очень спешила и не заметила, как ее нагнали двое в штатском. Потом ее схватили и запихнули в черный лимузин…
Зина надавила клавишу. Приемник заглох.
– Меня вот удивляет, – выдохнула она. – Все их передачи почему-то рассчитаны на самое низкое в человеке, на тех, кто смакует самые грязные сплетни; даже не верит им, а все равно будет разносить пакость… Или, например, расхваливают пивные, рестораны, даже бордели, читают скабрезные рассказы о супружеской неверности, похоти, извращениях… Неужели они нас так ненавидят? Ведь немцы – такой культурный народ… Гёте, Моцарт, Дюрер…
– Зин, это раньше у них был Дюрер, а сейчас – фюрер[8]… (Виктор вспомнил, что в его времени такую фразу уже кто-то говорил.) Не переживайте. Действительно подло: кто-нибудь вот так случайно наткнется на станцию, а потом возьмут и посадят ни за что.
– Ну вы скажете, – усмехнулась Зина. – Теперь за это не сажают. Вон по понедельникам по ящику передача идет «Вракишер брехеншау», там все рассказывают, что они говорят, с сатирическими комментариями.
«Оригинальный расклад психологической войны. Одни морально разлагают, другие над ними стебаются».
Они допили чай. Пока Виктор споласкивал чашки, Зина убрала посуду и опустила стол; в комнате стало тихо и просторно. «Прямо танцевать можно… А почему бы и нет?»
– Знаете, я, честно говоря, надеялся, что заиграют что-нибудь помедленнее, и осмелился бы пригласить вас на танец. Вы ведь любите танцевать?
– Очень. Знаете, сто лет не танцевала. На вечерах молодежь в основном свое заводит, а крутиться с двадцатилетними – я бы, конечно, могла, но это как-то… А, подождите, есть идея.
Она покопалась в тумбочке и вытащила магнитофонную бобину в серо-голубой картонной коробке, открыла крышку магнитофона и заправила ленту.
«Интересно, – отметил Виктор. – Она не сразу догадалась поставить музыку на магнитофон, как это обычно делают… в нашем времени. Значит, он у нее в основном не для музыки. Для чего?»
– Помочь? – спросил он, подойдя. Магнитофон действительно был солидный, с двумя скоростями и возможностью прокручивать пленку в обе стороны.
– Не надо. – Она ловким, привычным движением закрепила конец ленты в защелке пустой катушки и надавила клавишу. – Теперь ничто не помешает.
«А пользуется часто…»
Приемная катушка дернулась и натянула пленку. Из динамика полились мечтательные звуки «Звездной пыли». Виктор подошел к Зине и пригласил с легким поклоном; она улыбнулась и положила ему руку на плечо. Она танцевала очень легко, угадывала его движения и следовала им; казалось, он обнимает за талию пушинку. Он почувствовал запах ее духов – глубокий, обволакивающий и какой-то очень знакомый. Неужели «Красная Москва»? Когда Зина открывала тумбочку, он успел заметить только дежурную «Белую сирень». Значит, для нее сегодня праздник…
Оркестр закончил «Звездную пыль» и заиграл вступление к легкой, как майский ветерок, «Бразильской акварели». За прошедшие полвека мелодия стала выглядеть очень знакомой, но не приевшейся. Самбу Виктор танцевать не умел, и пришлось изобразить что-то вроде слоуфокса. Зина поняла.
– Самбу я тоже, пожалуй, так сразу вряд ли сумею, да и места для нее надо больше.
– Слушай…те, у вас хорошая подборка. Коллекционируете записи?
– Да нет, так, случайная катушка. Под нее отдыхать хорошо.
«А остальные в тумбочке? Их там порядочно…»
Следующая запись заставила Виктора невольно вздрогнуть: это была «Серенада луннного света» в прекрасном, неизвестном ему исполнении. Чарующие звуки, казалось, сами повели его; стены комнаты ушли куда-то вверх, перед ним было только лицо Зины, а дальше… дальше, наверное, ослепительная гладь моря и шум пальм и кипарисов.
– Зина, вы просто изумительны в этом танце…
– Просто одна из моих любимых вещей.
– И моих тоже.
Следующим был «Перекресток», с яркими роковыми ритмами; Виктор не удержался и начал танцевать его, как когда-то старый рок на дискотеке в «аквариуме», третьей общаге (здесь его нет и уже не будет). Зина тут же переняла движения, да так удачно, будто ходила на эту дискотеку с первого курса.
– Это что-то новое? – спросила она. – Немного на африканские танцы похоже.
– Малоизвестное. Джаз – он вобрал культуру разных народов Черного континента…
– Не устали?
– С такой партнершей? Никогда!
