Виктор Бурцев - Вечное пламя
– Облава… – прошептал Колька и вынул из сапога нож.
– Собираешься против автоматов с финкой? – поинтересовался Иван.
– Я просто так им не дамся.
Лопухин хмыкнул, но внутри все перевернулось, колени ослабли. Словно ища поддержки, он обернулся в сторону болота. Краем глаза поймал взгляд немца. В этом взгляде читалось… читалось такое, от чего страх прошел мигом, а вместо него накатила злость.
– Что зыркаешь? – рыкнул Иван. – Даже не надейся, я тебя первым положу! Или вот он порежет…
Доктор молча отвернулся.
Псы брехали все ближе. Облава двигалась широкой цепью, нечего было и думать попытаться обойти ее. Маловероятно, чтобы охота шла конкретно на Лопухина, слишком мелкая цель, скорее всего, фашисты прочесывали лесной массив в поисках уцелевших красноармейцев. Брезговать старшим политруком тоже никто не станет. Заодно в расход пустят и парнишку.
– Коля, в болото давай! – Иван ткнул немца стволом в спину, мотнул головой в сторону трясины. Доктор испуганно вздрогнул. – Не дрейфь! Двигай.
Мальчишка уже пробирался между зарослями осоки. Остановился около худенькой, но высокой березки, наклонил, махнул ножом по сгибу. Бойко срезал тонкие веточки с верхушки.
– Я на вешки пойду. Я знаю где. Только до них дойти еще надо. Так что вы за мной идите, но не близко. Если провалюсь, за палку цепляйтесь.
– Знаю, знаю… – Иван нервно оглядывался. Ему казалось, что вот-вот он услышит немецкую речь, а за ней и резвый стрекот «вальтеров». Под ногами пока было твердое дно, хотя двигаться приходилось по колено в ледяной воде. – Ключи тут, что ли?!
Через десяток метров Колька резко остановился, потыкал палкой перед собой и по сторонам. Свернул влево. Твердое дно исчезло. Странное ощущение: под ногами будто бы… ничего. Все та же вода, которая теперь доходила до щиколоток и была значительно теплее. Но там, ниже, ничего. Лишь упругая зеленая масса, медленно продавливающаяся под подошвой.
Когда Иван ступил на болото, сердце испуганно екнуло, в желудке образовалась тянущая пустота. Как-то вдруг стало ясно, что под ним яма. Здоровенная, забитая грязью, торфом и сплетенными корнями мха…
– На кочки не наступай, – через плечо буркнул Колька.
– Нам бы спрятаться… – Идти было трудно. Лопухин тяжело дышал. – До того холмика дойдем?
Колька остановился, посмотрел в указанном направлении. Там, метрах в шестидесяти, над водой возвышался не то холм, не то чрезмерно разросшаяся кочка с какими-то кустами на верхушке.
Собачий лай приближался.
– Дойдем, – Колька сплюнул и снова пошел вперед.
– Эй, – Иван последовал за ним, толкая перед собой немца. – Ты куда? Нам же левее…
– Бочаг там, буча. Обойдем.
– Как скажешь, – Лопухин нервно оборачивался. От взбаламученной воды поднимался тяжелый, неприятный запах. На взгляд Ивана, болото везде было одинаковое. Только там, где скрывалась таинственная буча, ряска была более зеленая, веселенькая.
Они прошли метров двадцать прямо, потом резко свернули налево и, погружаясь по пояс в ставшую внезапно невыносимо вонючей воду, с трудом передвигая ноги, проползли еще метров тридцать. Потом Колька раскинул руки и лег на зелень мха. Упираясь руками, пополз вперед. До бугра оставалось совсем немного.
Иван толкнул немца, шевелись, мол, и сам повторил маневр мальчишки. Ноги удалось вытащить из болотины далеко не сразу. Лопухин наглотался воды и грязи. Что-то омерзительно скользнуло под штаниной. Иван подумал про пиявку, прикинул размер и постарался эту мысль забыть…
Ползти было трудно. Руки продавливали мох, наружу лезла черная вонючая жижа. Но что-то там, внизу, было. Ладонь нащупывала какой-то омерзительный холодец, который играл тут роль дна. Расставленные пальцы – сейчас Иван даже пожалел, что у него нет между ними перепонок, – щекотали поднимающиеся из глубины пузырьки. Пару раз из-под руки вывернулось что-то живое.
Казалось, что они ползут вечность, оставаясь на одном месте. Будто в болоте образовалось неведомое течение, стоит только остановиться на минуту, и их снесет, отодвинет от спасительного горба…
Взгорок был мал. На нем едва-едва помещался один человек. Иван, ни слова не говоря, подтолкнул к нему Кольку. Сунул ему в руки «наган» и подтащил немца к самым ногам паренька.
– Если хоть слово от него услышишь, стреляй.
Колька молча упер ствол в голову доктора. Иван накидал на немца каких-то веток, травы, мха. Тот молчал, только щурясь и не мигая, смотрел в глаза пареньку. Тот взгляда не отводил.
Вроде бы у холмика имелось какое-то основание, но Ивану на нем места уже не было. И он что было сил ухватился руками за чахлый кустик, кинул рядом Колькину палку и по самую грудь погрузился в болото таким образом, чтобы бугор оставался между ним и лесом.
Облава была совсем рядом.
Иван, уходя все глубже в болото, видел, как из леса появились сначала овчарки, а затем солдаты. Псы дергали поводки, рвались вперед, но остановились на границе воды.
Офицер спрятал пистолет в кобуру и поднял бинокль.
Иван втянул голову в плечи и ушел в топь по плечи. С ужасом он понял, что под ним нет дна. Что тот зыбкий холодец, по которому они ползли все это время, тут кончается, и ноги, не встречая сопротивления, уходят вниз все глубже и глубже. Сведенные судорогой пальцы намертво вцепились в кустик, в траву, в воздух! Сейчас он схватился бы за что угодно, хоть за гадюку, лишь бы удержаться на поверхности.
Тем временем офицер пристально разглядывал болото. И уперся взглядом в бугор, за которым спрятался Лопухин.
Иван не знал, видит ли фашист их следы, оставленные на поверхности болота, но ему казалось, что он чувствует этот взгляд… Физически.
Лопухин зажмурился и ушел в грязь по ноздри.
Трясина тянула и тянула. К себе.
В себя.
И теперь приходилось напрягать все силы, чтобы не провалиться глубже. Кустики, которые ухватил Иван, едва держались своими тонкими корешками.
Лопухин закрыл глаза.
Офицер на берегу внимательно осмотрел березовый пенек, оставленный Колькой. И снова уставился в бинокль. Собаки потихоньку успокаивались. Солдаты, пользуясь паузой, закурили.
Доктор шевельнулся, у него затекли ноги. Но Колька сильнее прижал ствол к его покрытому мелкими каплями пота лбу. На перемазанном лице парнишки играли желваки.
Офицер коротко прогавкал команду, и несколько коротких очередей прокатились грязевыми фонтанчиками по болоту. Одна прошла совсем близко от Ивана. Тот не шелохнулся. И не потому, что не чувствовал страха. Нет. Он просто не мог. Все силы уходили на то, чтобы не уйти в трясину совсем.
Снова затявкал «шмайсер». Доктор вздрогнул и зажмурился.
Но нет… Немцы стреляли, что называется, наудачу.
Вскоре цепь развернулась и ушла в лес. Но беглецы не шевелились до тех пор, пока не стих собачий лай.
37
Весь день они перли через болото. Колька каким-то образом находил дорогу. Несколько раз он резко менял направление, возвращался. Но всегда они шли по твердому, если так можно назвать пружинящие и медленно уходящие из-под ног корни, торф, упругий холодец грязи. Провалился один раз только немец, который сослепу сделал пару шагов в сторону. Жижа мигом разошлась, и он ухнул по самую грудь, еле вытянули.
Каждый шаг отзывался болью в мышцах. От болотной вони слезились глаза и шла кругом голова. Иван уже не обращал внимания на гадюк, отдыхающих на сухих кочках, на пиявок, впившихся в ноги, весь мир сузился до грязной спины доктора, что маячила впереди.
Иногда они слышали далекий лай и выстрелы. Тогда все трое останавливались, пригибаясь, искали, где спрятаться, чтобы переждать.
Несколько раз немец спотыкался, падал, говорил, что больше не может, но Лопухин молча поднимал его за ворот и пинками гнал вперед. Говорить сил не было. Надо было идти вперед. Только идти. В болоте нельзя стоять.
Когда Колька остановился, Иван ударился в спину вставшего следом доктора.
– В чем дело?! – прохрипел Лопухин. – Чего встали?
Колька молча кивнул вперед.
Там прямо посреди черной воды торчали длинные жерди и был проложен настил.
– Гать. Старая.
Иван молча осмысливал услышанное. Гать. Дошли.
– А немцы на нее выйти могут?
– Не знаю. – Колька пожал плечами. – Могут. Если найдут.
– А стоим чего? – спросил Иван, хотя меньше всего на свете ему хотелось куда-то идти.
Парнишка засмеялся. Странный это был смех, сухой.
– Иди, если знаешь как.
Иван присмотрелся. Гать стояла посреди воды, опираясь неведомо на что. Вокруг были натыканы жерди, на первый взгляд безо всякой системы. Зеленый ковер мха кончался прямиком у ног Кольки. Дальше…
Иван подошел ближе.
Вода была черная, но прозрачная. Было видно, как уходит вниз переплетение корешков, грязи и еще черт знает чего. А дальше… Ничего. Только черная вода. Глубокая. Там, в глубине, будто бы перемешивалась слоями тьма. Завораживающий, тянущий, зовущий к себе водоворот.
