Синклер Льюис - У нас это невозможно
– А почему вы не спрашиваете вашего друга, отца Пирфайкса, верит ли он в деву Марию?
– Но вы ведь любите Америку, и вы же не фанатик, Карл. Я помню, когда я был еще мальчонкой лет десяти, а вы – вам, по-моему, тогда было лет 25-26, – вы катались вместе с нами и весело орали, и вы сделали мне лыжную палку.
– Конечно, я люблю Америку. Я приехал сюда, когда мне было два года, родился я в Германии, хотя мои родные не были бошами – отец у меня был француз, а мать венгерка из Сербии. (Таким образом, можно считать, что я стопроцентный американец!) Я думаю, мы во многих отношениях ушли вперед по сравнению со Старым Светом. К примеру, там я должен был бы называть вас, Джулиэн, «Mein Herr»[9], или Ваше превосходительство, или еще как-нибудь по-дурацки, а вы бы говорили мне: «Эй, как вас там, Паскаль», а мистер Джессэп, о, господи, он был бы «Commendatore»[10] или «Herr Doktor»[11]! О нет, мне здесь нравится. Здесь есть признаки возможной в будущем демократии. Но что меня выводит из себя… Вовсе не затасканный тезис уличных ораторов, что одна десятая одного процента населения, «верхушка», имеет, мол, общий доход, равный доходу 42 процентов остального населения. Такие цифры слишком астрономичны. Они ровно ничего не говорят человеку, глаза и нос которого всегда обращены к коробке передач, человеку, который видит звезды лишь после девяти часов – и то изредка. А вот что мне действительно не дает покоя, так это тот факт, что даже до кризиса, в те времена, которые вы называли процветанием, 7 процентов всех семей в стране зарабатывали всего 500 долларов в год или того меньше, причем не забудьте, что это не были безработные, сидящие на пособии; это были парни, которые еще имели честь заниматься честным трудом.
Пятьсот долларов в год – это десять долларов в неделю, а это означает одну маленькую грязную комнату для семьи из четырех человек! Это означает 5 долларов в неделю на все питание, то есть по восемнадцать центов в день на человека! Даже в самых паршивых тюрьмах полагается больше! А великолепный остаток в 2,5 доллара в неделю означает девять центов в день на человека на одежду, страхование, транспорт, оплату врача, дантиста и, господи боже мой, на развлечения – развлечения! А уж то, что останется от этих девяти центов в день, люди могут транжирить на автомобили Форда и автожиры, а когда они почувствуют, что совсем уж устали, они могут искупаться в бассейне океанского лайнера «Нормандия»!
И это семь процентов всех счастливых американских семей, глава которых имел работу!
Джулиэн помолчал, потом прошептал:
– Когда попадаешь в колледж, начинаешь рассуждать на экономические темы, как все: чисто теоретически, и всем сочувствовать, но если твои собственные дети должны жить на восемнадцать центов в день, тут, по-моему, сразу станешь экстремистом!
– А какой процент занимающихся принудительным трудом в ваших русских лесозаготовительных лагерях и на сибирских рудниках получает больше этого? огрызнулся Дормэс.
– Ха! Вздор, чепуха! Все те же старые, избитые возражения всякому коммунисту. То же самое происходило двадцать лет назад, когда болваны думали, что могут сокрушить любого социалиста, с хихиканьем заявив: «Если все деньги разделить поровну, то через пять лет ловкачи-дельцы снова приберут их к рукам». Может быть, и нужен какой-то общий coup de grace[12], вроде того, что был в России, чтобы покончить со всеми, кто защищает Америку. И, кроме того, – Карл Паскаль загорелся националистическим жаром, – мы, американцы, совсем не то, что эти терпеливые русские крестьяне! Когда у нас будет коммунизм, мы сумеем все сделать немножко лучше!
Тут в гараж вернулся хозяин, экспансивный Джон Полликоп, похожий на мохнатого шотландского терьера. Джон был большим приятелем Дормэса; во времена сухого закона он поставлял ему виски, которое самолично привозил контрабандой из Канады. И даже в этом весьма щекотливом деле он был самым надежным партнером. Он сразу начал разглагольствовать о политике:
– Добрый вечер, мистер Джессэп, добрый вечер, Джулиэн! Карл заливает вам горючее? За этим парнем надо смотреть в оба, а то он может, чего доброго, недодать целый галлон – он же из этих бешеных коммунистов, они все верят в Насилие, а не в Эволюцию и Законность. Ах, если бы они не были такими чудаками, если бы они присоединились ко мне, и Норману Томасу, и другим умным социалистам и образовали единый фронт с Рузвельтом и джефферсоновцами, мы б тогда положили на обе лопатки этого стервятника Уиндрипа и покончили с его планами!
– «Стервятник» Уиндрип. Хорошо, – подумал Дормэс. – Надо будет употребить это словечко у себя в «Информере».
Паскаль сразу же стал возражать.
– Дело совсем не в личных планах и честолюбивых претензиях Уиндрипа. Да и вообще слишком легко это объяснять все, обвиняя во всем одного Уиндрипа. Почему вы не читали Маркса, Джон, вместо того чтобы только болтать о нем? Что говорить, Уиндрип, конечно, просто мерзкая блевотина, извергнутая наружу. Но сколько других еще осталось в желудке и вызывает брожение: все эти шарлатаны-экономисты со всеми разновидностями экономического трупного яда! Нет, нет, дело не в Уиндрипе, мы должны думать не о нем, а о той болезни, которая его породила. Тридцать процентов хронически безработных – и безработица все растет. Вот эту болезнь и надо лечить!
– А можете ли вы, сумасшедшие товарищи, излечить ее? – огрызнулся Полликоп.
– Вы уверены, что коммунизм ее излечит? – скептически вмешался Дормэс.
А Джулиэн более вежливо, с беспокойством осведомился:
– Вы действительно думаете, что Карл Маркс знал средство?
– Голову даю на отсечение, можем! – самонадеянно воскликнул Паскаль.
Когда Дормэс, уезжая, оглянулся, Паскаль и Полликоп уже снимали вместе покрышку и горячо спорили, довольные друг другом.
Кабинет Дормэса в мансарде служил ему убежищем от нежной заботливости Эммы, миссис Кэнди, и дочерей, и от сердечных рукопожатий посетителей, которым хотелось заручиться поддержкой редактора местной газеты, начиная кампанию по страхованию жизни, по продаже экономичных газовых карбюраторов, по сбору средств в пользу Армии спасения, Красного креста, сиротского приюта или же крестового похода против рака, а также по распространению специализированных журналов, обеспечивающих высшее образование юношам, которых на пушечный выстрел не следовало подпускать к университету.
Теперь этот кабинет стал для него убежищем от гораздо менее нежной заботливости сторонников вновь избранного президента. Под предлогом срочной работы Дормэс забирался туда еще засветло; он не усаживался, как некогда, в кресло, а сидел неподвижно и прямо у стола, чертил крестики, пятиконечные и шестиконечные звезды и странные корректорские значки и предавался тяжким раздумьям.
В этот вечер после разговора с Паскалем и Полликопом он думал:
Бунт против Цивилизации Вся беда в том, что я слишком много размышляю над этой проклятой проблемой. Когда мне случается отстаивать демократию, у меня это выходит в точности, как у Лотропа Стоддарда или даже как в передовицах херстовских газет, которые настаивают на том, что из такого-то колледжа следует выгнать опасного Красного преподавателя, дабы спасти от гибели нашу демократию и чистоту идеалов Джефферсона и Вашингтона. И все же, хотя я произношу те же слова, я знаю, я имею в виду совсем иное. Я вовсе не считаю, что мы правильно распорядились нашими пахотными землями, и лесами, и полезными ископаемыми, и нашими людскими ресурсами. И что меня особенно мучает в отношении Херста и ДАР, так это то, что если они против коммунизма, то мне бы надо быть за него. А я этого не хочу!
Разбазаривание ресурсов – почти уже все разбазарили – таков вклад американцев в поход против Цивилизации.
Мы вполне можем вернуться к средним векам. Верхний слой просвещения, благовоспитанности и терпимости так тонок! Понадобится всего лишь несколько тысяч тяжелых снарядов и газовых бомб, чтобы уничтожить всю живую, любознательную молодежь, все библиотеки, исторические архивы и патентные бюро, все лаборатории и картинные галереи, все замки, античные храмы и готические соборы, все кооперативные магазины и фабрики моторов – все места, где человечество учится. Есть все основания для того, чтобы внуки Сисси, – если чьи-либо внуки вообще доживут до этого времени, – жили в пещерах, как звери.
Что же может предотвратить этот полный распад? О, есть множество всяческих средств! У коммунистов есть свое патентованное решение, которое, они уверены, будет эффективно. И фашисты «знают средство», и непреклонные Американские конституционалисты, именующие себя защитниками Демократии, абсолютно не представляя, что же это такое, и монархисты уверены, что стоит только восстановить кайзера, и царя, и короля Альфонса, как все опять заживут и мирно и счастливо и банки будут прямо-таки навязывать мелким коммерсантам кредит из двух процентов годовых. А проповедники всех толков, они-то уверены, что только им известно Решение, подсказанное свыше.
