Анатолий Спесивцев - «Черный археолог» из будущего. Дикое Поле

«По уму, надо было его вообще с собой в налет на посольство не брать. Только как его оставишь в отряде под началом выб… Пилипа? Уж что-что, а причину попытать и казнить проклятого характерника, моего друга или ученика, тот всегда найдет. Но и на юг тащить попаданца нельзя. Старшины и характерники будут посольством на Дон. Дай-то Бог, с ними и доедет. Если татары не перехватят. Чтобы объяснить братьям на Дону наши поступки и начать подготовку к совместным действиям. Авось такой переход его ноги выдержат».

Несмотря на все неприятности, что вошли и наверняка еще войдут в его жизнь из-за попаданца, ощущал Иван и грусть. Успел привыкнуть и привязаться к нему за эти сумасшедшие дни.

Васюринский посмотрел на совсем не выглядевшего молодцом попаданца и тихонько вздохнул. Сказать, что Аркадий смотрелся не очень хорошо, значило сильно смягчить действительность. За всеми важными делами ухудшение его здоровья проморгали. И скачками его перегрузили. Но на пустые сетования времени не было. За здоровьем его теперь есть кому присмотреть, а Ивану предстояло скакать дальше.

Начало изменений

Засада удалась как по заказу. Хотя в караване посольства шли более двухсот человек, большая часть с оружием, Васюринский организовал ее так, что у турок не было никаких шансов не то чтобы отбиться, но и нанести казакам сколько-нибудь серьезный урон. Не спасли османов ни храбрость янычар, ни хитромудрость посла Кантакузина. Под ливнем метких стрел почти все османы сгинули прежде, чем успели схватиться за оружие. Попытки нескольких, самых сообразительных или везучих, вырваться на лошадях из лощинки провалились. Она стала смертельным капканом. И впереди, и сзади таких бегунов ждали конные казаки, быстро с ними расправившиеся. Через минуту после первого выстрела караван перестал существовать. Раненых и притворившихся мертвыми добили сразу же. Через час в лощине остались только трупы. Людей – обобранные, раздетые догола. Несколько тел случайно погибших лошадей и мулов со снятыми багажом и седлами. Нельзя сказать, что редкий в этих местах грабительский налет. Правда, обычно жертв грабежа не убивали, но турки обязательно сами придумают причину такой жестокости. Оставалось осуществить самое неприятное для Васюринского. Придать избиению вид татарского налета.

Собственно, основное для этого было уже сделано. Все жертвы погибли от стрел. Причем не подобранные нападавшими стрелы были только татарскими или черкесским.[15] Зато характерных при казачьих атаках огнестрельных ран у погибших не обнаружат. След убийц поведет расследователей по направлению к Перекопу, пропав, растворившись в степи. Способов запутать следы татары – и казаки – знали множество.

Ночью этого дня к стене Азака поскакал всадник. Приближаться вплотную он не стал, несмотря на ночь. Весть, которую он прокричал, объяснила такое поведение. Прокричал, кстати, на чистейшем татарском, точнее, с ярко выраженным ногайским акцентом этого языка.

Сообщение, ради которого немедленно разбудили азовских пашу и мухафиза,[16] было неожиданным и очень неприятным. Всадник известил стражей Азака, что посольство султана в Москву уничтожено и ограблено по приказу крымского хана. После чего ускакал прочь.

Такое его поведение никого не удивило. Быть не только подозреваемым, но и свидетелем по такому делу – крайне вредно для здоровья и очень опасно для жизни.

Уже через сутки азовское начальство считало, что сообщение было правдивым. Посланные с рассветом люди нашли убитых из каравана. Отсутствие огнестрельных ран, найденные ногайские и черкесские стрелы подтверждали сообщение всадника. Сердар в который уже раз пожалел, что не имеет возможности подробнее расспросить его. Знал-то наверняка больше, чем прокричал тогда ночью.

«Подвесить бы его на дыбу да порасспрашивать…. проклятое отродье ишака и блудливой суки. Чуял, негодяй, чем такие дела пахнут. Нельзя тянуть расследование, сейчас любое промедление может нам с пашой жизни стоить. Совсем обнаглел Инайет-Гирей. Видно, голова на плечах мешать стала. Ничего, повелитель правоверных быстро избавит его от такой обузы».

Утром 4 зуль-ка’да 1046 хиджры облегченная до пределов каторга отплыла в Истамбул с дурной вестью.

Приступ лени с положительным итогом

После отбытия сотни с Васюринским на юг Аркадия хватило ненадолго. Ехать лежа, к сожалению, оказалось еще менее удобно, чем сидя. По крайней мере, в импровизированных конных носилках. Снижение нагрузки на капитальнейшим образом стертые ноги «компенсировалось» болью в локтях, плечах и прочих сбитых частях организма. К тому же кобылы, имевшие честь тащить исключительное для XVII века существо – попаданца из века XXI, – никак не показывали понимания важности своего нынешнего занятия. Тряска при езде на двух лошадях показалась ему в десять раз более сильной, соответственно езда – менее комфортной.

На психику это также действовало не лучшим образом. Терпеть боль, вылупившись в небо, удовольствие очень сомнительное. Мысли нехорошие в голову лезут. Да и расставание с Иваном, вроде бы доставшим его своей казацкой простотой по самое не хочу, неожиданно (что, интересно, в последние дни со мной случилось ожидаемого?) подействовало угнетающе. Успел привязаться, несмотря на его разбойничью рожу и повадки бандитского атамана. Которым, в общем-то, он и был.

«Не случайно меня в таком срочном порядке с лошади ссадили. Видимо, совсем хреновые дела с ногами. Собственно, с чего им быть хорошими? Как содрал в первый день кожу с мясом, так и продолжал ежедневно усугублять рану. Странно, что до костей не стер. Черт меня дернул в этот рейд!.. Татарином, что ли, себя тогда вообразил? Теперь сдохну от сепсиса, и привет всем планам и мечтам вместе с молодой еще, в общем, жизнью. Обидно до слез».

На дневке Аркадий взбунтовался:

– Сегодня больше никуда не поедем! – заявил он сопровождающим.

На робкие (слава богу, не успели научиться плохому у Васюринского, побаиваются пришельца из будущего, полны ко мне уважения и даже, пожалуй, почтения) возражения славных полковников и знаменитых характерников, что в Диком поле едем, опасно задерживаться, Аркадий нагло ответил:

– Вот поэтому и надо задержаться.

Впрочем, близкая татарская опасность вовремя напомнила ему, как он попал на носилки, и Аркадий предложил костры не зажигать. Мол, денек-другой вполне можно обойтись без горячего. Но тут встали на дыбы характерники. Им было обязательно нужно что-то там заваривать для лечения самого попаданца. Сошлись на маленьком бездымном костерчике только для приготовления отваров.

От боли в этом путешествии Аркадий мучился меньше, чем в предыдущие дни. Посоветовавшись, характерники напоили его на дневке болеутоляющим. Оно не было одновременно и снотворным, так что он вволю смог наобщаться с историческими личностями. Правда, расспрашивать их о РЕАЛЬНО произошедших событиях (попаданец не сомневался, что они, эти события, существенно, порой кардинально, отличались от изложенного в учебниках) ему не довелось. Аркадию пришлось рассказывать самому. Опять возник, хоть и не так остро, как в первый день, языковой вопрос.

Беседа, хоть и двигавшаяся через пень-колоду, затянулась до глубокой ночи. Аркадия глубоко волновали беды, свалившиеся на русских (к которым он, как и его собеседники, причислял и украинцев с белорусами), ему с детства мечталось изменить историю. Ну раз уж не повезло стать царевичем, приходилось думать, как изменить в пользу русских ход истории собственными скромными силами. С помощью заинтересованных в этом казаков, естественно. Здесь, на юге, потому как в Москву его категорически не тянуло.

Удастся ли там пробиться к царевичу Алексею, убедить его в необходимости коренных реформ в государстве – большой вопрос. И огромный риск. Боярские клики, боровшиеся между собой за влияние на Алексея, постороннего встретили бы как минимум неприветливо. Приглашенные атаманы-патриоты, в реальной истории в предательствах не замеченные, могли помочь изменить историю юга Руси, основать здесь новое государство с более справедливым обществом. А существование такого государства наверняка многое изменит и в Великороссии. При наличии вольной земли на юге превращать в рабов миллионы, подобно Катьке, вряд ли у кого получится.

Всех его собеседников интересовали события в будущем, прежде всего в русских землях Речи Посполитой, военное дело. В этот раз Аркадий постарался поменьше говорить о штурмовой авиации и танках, побольше об изобретениях, способных в ближайшем времени помочь в грядущих войнах. Все единодушно одобрили его мысль о необходимости завоевания Азова и еще нескольких прибрежных городов. Со строительством мощного флота, способного загнать турок в Босфор. Закрепить их боязнь жить на побережье Черного моря, возникшую еще во времена Сагайдачного.