Александр Головчук - ПОЧЕМУ И НЕТ?
Вздохнул о горячей воде, но мои солдатики утешили:
- Щас будет, господин унтер-офицер.
И сделали. Двое запалили костерок, а один умелец, содрав немного бересты, соорудил небольшой кузовок и в нем вскипятил воду. Саперская смекалка сразу видна.
Обработал рану на голове прапорщика горячей водой.
Кабанову было плохо. Бег после пьянки, а потом и контузия никого еще не укрепляли. Пришлось его уложить у того же сундучка и наказать не двигаться, после подошел к своим солдатам.
- Слушай сюда, братцы. Что разбойнички несли, небось догадались. Но то такой кусок, что простому человеку не прожевать, не проглотить. Большие деньги - большие заботы. Тут только за то, что видели, можно живота лишиться. Забудьте и молчите. Упадет что нам - хорошо. Тут я стараться буду. Все-таки славно воевали. Не упадет - не страшно, остались с тем, что имеем. Будем считать, что от пули откупились.
- А мы и не видели ничего. - Голос от костерка.
- Так, а я о чем? Глаза не видят - сердце не болит. Так как?
- Добро, господин унтер-офицер, мы и сами не без понятия.
До наступления темноты оставалось совсем недолго, когда прибыла подмога во главе с капитаном Вениамином Андреевичем Васильевым. Банду добивала, по слезной просьбе командира четвертой роты именно четвертая, усиленная двумя взводами нашей третьей. Она прибыла почти сразу вслед нам. В губернии такого массового побега еще не было. По крайней мере, давно не было. Солдаты за своих побитых товарищей мстили. Пленных не брали.
- Разрешите доложить, господин капитан! - Вытянулся перед ротным. Тот кивнул.
- При преследовании разбойных людей, дважды вступали в бой. Сперва на засаду попали, там один всего был, а после остальных у оврага прижали. Еще четверо. Легко ранен один солдат. Прапорщик Кабанов - контужен, просит подойти к нему, дозвольте проводить.
Махнув рукой сопровождающим, чтобы остались, капитан отправился к лежащему. Подошли.
- Да он спит?! Горский, ты что это…?
- Прошу простить, но речь идет о золоте. Не решился при всех…. - Скучающее выражение лица капитана не изменилось, лишь бровь вопросительно приподнялась.
- Много, одному едва поднять. Еще раз прошу простить, если что сделал неправильно, прапорщик без сознания был.
Во нервы, даже скучающее выражение с лица не исчезло. Постоял, чуть подумал, шевеля левой бровью. Этакий Фауст в раздумье.
- Солдаты знают?
- Догадываются, ваше благородие. Но глазами не видели.
- Без чинов, Горский. Сейчас я всех уведу, а ты с прапорщиком, и…. Есть пара абсолютно надежных людей?
- На пару могу положиться. Молодые, мира еще не видели.
- Значит ты с прапорщиком и двумя солдатами, ждешь здесь. Утром будут телеги, заберут тела и прапорщика. В телегу с раненым все и сложите. Надо будет сопроводить его до дома губернатора, где герою-прапорщику окажут помощь.
Все делаешь спокойно, не привлекая внимания. На въезде я встречу, провожу.
- Понял, Вениамин Андреевич, на перевязке экономить не буду.
- Понятливый юноша. Это хорошо. Я надеюсь на вас, Сергей Александрович.
- Не подведу, Вениамин Андреевич.
Пароконные телеги прибыли на рассвете. Кабанов с аккуратно перевязанной головой был бережно положен на сено в одной из них. В это же сено был запрятан сундучок. На вторую покидали трупы разбойников.
Ехали не торопясь, чтоб не растрясти прапорщика, так что до города добрались далеко за полдень. Васильев с тем же скучающим видом встречал нас на въезде в город и вместе с капральством сопровождения эскортировал до дома губернатора. Там геройский прапорщик был перенесен в гостевой флигель, а сундучок незаметно в одну из комнат дома. После меня и солдат отпустили отдыхать.
Почти двое суток на ногах - это много. Спать охота, просто жуть. Даже есть не хочу. Спать….
Три последних дня вересня стояла удивительно тихая погода. Золотая осень. Воздух настолько прозрачный что, кажется можно заглянуть за горизонт. По утрам уже прохладно, на почве заморозки, новая шинель пришлась как нельзя более кстати. В карауле по ночам тоже зябко.
Служба идет своим чередом, но свободного времени совсем нет. Васильев приказал расположения не покидать, загрузив меня по полной, через день - на ремень вместе со всем капральством. Из караулов практически не вылезаю, даже Кабанова проведать не могу.
Нашему бравому прапору досталось неслабо, от контузии стала отниматься левая сторона тела, думали, будет калека. Но я не зря говорил, что предки были людьми стальными, отсутствие медицины компенсировалось крепким здоровьем. Отлежался прапор. Одинцов, проведывавший его, рассказывал, что уже пытается вставать и вовсю пристает к горничным. Ну и хорошо, славный он парень.
Приехал Тимоха, привез целый продуктовый обоз как благодарность от населения Горок за безоброчный год. Я действительно оказался выгодным постояльцем. Гаврила, распоряжаясь этим продуктовым изобилием, выделил толику и хозяевам моей квартиры.
Пока я нес караульную службу, Гаврила наставлял старосту на путь истинный. Бедный Тимоха, он не знал, что дело ему придется иметь не с молоденьким барином, а с тертым мужиком-управляющим который умеет действовать и кнутом и пряником.
Тимохе Гаврила сначала показал кнут, зашугав до икоты. Как он сказал:
- Чтоб холоп знал свое место.
После - пряник, объяснив:
- Хорошо барину - хорошо и старосте. Барин заботится о своих людях, но и они пусть не ленятся.
А после вдумчиво вдолбил ему в голову план работ на ближайшее время. Список вышел длинный, но судя по тому, как Тимоха кланяясь мне, уважительно косился на Гаврилу, сделано будет все.
Перед отъездом староста традиционно бухнулся мне в ноги и клятвенно заверил, что в поместье все, что должно быть сделано, сделано будет всенепременно. Барский дом за зиму отремонтирован, конюшня подновлена, заброшенная пашня по весне распахана, а все пожелания Гаврилы Савельича учтены. Получил под отчет триста рублей, завернул в тряпицу, еще раз бухнулся в ноги и уехал к себе в Горки.
Гаврила ходил довольный собой как слон. Оказывается, потомок скоморохов неплохо разбирался и в сельском хозяйстве. Уж лучше меня точно. Даже поверхностного взгляда на мои владения ему хватило для того, чтобы понять - растить злаки на не слишком плодородных почвах - дело зряшное, а вот огородничество и лен - самое то. Плюс животноводство, места для выпаса скотины там много. С моей подачи еще подсолнечник и картофель. Уж больно его заинтересовало подсолнечное масло. Оказывается, масло из семечек еще не давят. А это еще одна незанятая ниша. Технологию я ему пересказал. Теперь Гаврила экспериментирует с давильней. Семечки продаются и недорого, для экспериментов хватит. Деньги под это дело я выделил. Короче, он управляющий пусть и управляется.
На первый день октября выпал снег. К обеду он растаял, но нас порадовал. Снег на Покрова - снежная зима, верней приметы нет.
После утренней молитвы вестовой от капитана Васильева передал приказ, прибыть всем отделением в канцелярию комендатуры. Все - при параде.
За внешний вид своего отделения мне стыдно не было.
Немного денежки потратить пришлось, но и фельдфебель Семен Мироныч помог. Мы с ним поладили. Глядя, как я муштрую своих людей на плацу, он вдруг проникся симпатией к новому унтеру, а может тому посодействовало мое уважительное отношение к старику - не знаю, но под свою опеку он меня принял. Несколько раз, между караулами, взяв фляжку с бодрящим напитком и немудреную закуску, заходил к нему поговорить о службе, о старых временах. Семен Мироныч сперва ворчал на молодежь, а после выпитой чарки начинал рассказывать.
Службу старый фельдфебель знал насквозь, причем изнутри, всю от корки и до корки. Видя мой интерес к службе снабжения, квартирьерской службе и прочими вопросами, связанными с жизнедеятельностью боевых подразделений, старик охотно говорил на эти темы. Мне же знания были необходимы, если придется партизанствовать на коммуникациях французов. Да и вообще, умение воевать ложкой не менее ценно, чем умение воевать штыком и пулей. В промежутках между караулами я с удовольствием учился у старого служаки этой премудрости.
В одни из этих посиделок, видя благостное настроение старика, подкатил к нему с вопросом приодеть своих орлов, пообещав не обидеть. Покряхтел фельдфебель для виду, поругался, но таки посодействовал. Я естественно отблагодарил и теперь имею геройский вид десятерых бойцов. Вся амуниция добротная и в идеальном порядке. Мундиры, утепленные шинели, рейтузы и самое главное для пехотинца, сапоги обновлены, форма ушита по фигуре у всех солдат, включая и молодых леших. Красавцы, одним словом.
Строю своих орлов и отправляюсь к комендатуре.
- Смирно!
Ваше благородие господин капитан, по вашему приказу четвертое отделение второго взвода третьей роты Смоленского гарнизонного батальона построено. - Доложился ротному.
