Василий Звягинцев - Бульдоги под ковром
И случилось то, чего он добивался. Возмущенно заорав, отплевываясь и тряся головой, воин сбросил с плеча копье и без замаха ткнул сошедшего с ума нищего острием в грязный впалый живот.
Боли не было. Хруст кожи, ощущение раздвигающего внутренности твердого предмета, приступ резкой тошноты, спазм пищевода, вкус крови во рту — и почти сразу накрывшая его гулкая тьма…
Очнулся Шульгин на сей раз, как и рассчитывал, в кровати и почти в прежней позе. Опустив глаза, он увидел свои ноги в спортивных брюках и кроссовках, обнаружил Сильвию, сидящую рядом. Никого больше в комнате не было. Заметив, что Шульгин пришел в себя, она улыбнулась почти сочувственно.
— Ваше мужество заслуживает уважения. Мы не ждали от вас такого поступка.
— А чего же вы ждали? — шепотом, словно не оправившись от смертельного шока, спросил Сашка. Помолчал и добавил английский аналог слова «сволочи».
— Мы ведь вас предупреждали, — ответила она, будто не услышав прямого вопроса. — Теперь вы, надеюсь, поняли, что не следует демонстрировать нам свой героизм, в котором мы и так не сомневались, смею вас уверить.
— А кто мне помешает в любой ситуации выбирать подобный выход?
— Мы, разумеется. Просто, если так и не удастся договориться, мы найдем способ лишить вас такой возможности. И сделать наказание даже и пожизненным, с короткими перерывами. Понимаете, о чем я говорю?
— Еще бы… Для вас века, для нас единый миг, — процитировал Шульгин, глядя на нее снизу вверх и не слишком приятно кривя губы.
«Знала бы ты, — думал он, — что я могу тебя сейчас угрохать в секунду, и никакая ваша медицина не поможет, потому что мозги со шпунтованных досок очень долго отскребать. Только зачем? Я лучше буду тихий и сговорчивый…»
— Что вы наконец от меня хотите? — спросил он тоном умирающего лебедя. — И покороче, пожалуйста, я плохо себя чувствую…
— Не буду скрывать, я сейчас нахожусь в весьма сложном положении, — начала говорить Сильвия почти дружеским тоном. — И вы, наверное, об этом догадываетесь. Вот мне и нужно, во-первых, чтобы вы сказали, кого здесь представляете, в каких отношениях находится ваша… группа с так называемыми форзейлями, и, во-вторых, если вы не связаны с ними какими-то особыми отношениями, ответьте, не можем ли мы найти определенные точки соприкосновения уже наших интересов…
Шульгин понял, что выиграл, но торопить события не стал.
Он испытывал сейчас к Сильвии спокойную и холодную ненависть. И ее нужно было не обманом завлечь в Замок, что было бы слишком просто, а добиться чистой, убедительной победы. Поставить на колени и заставить просить о снисхождении. Сломать ее натуру.
То, что между ним и Сильвией было лондонской ночью, только усиливало его жажду мести. К чему к чему, а к подобному отношению со стороны женщины, с которой только что занимался действительно нетривиальной любовью, он не привык. Эдмон Дантес не зря был его любимым героем.
— Сейчас я не могу и не хочу говорить с вами. Поймите меня правильно. На Земле еще никто со мной так не поступал. (И это было правдой, и опять Сильвия поняла его в другом смысле.) Мне нужно прийти в себя. Хороший ужин, коньяк для снятия стресса — умирать крайне неприятно, смею заметить, не дай вам бог узнать это слишком рано — и хоть какая-то степень свободы, в пределах здания как минимум. Согласен даже на ваше общество, хотя оно мне и глубоко неприятно. И если вы будете вести себя правильно, избавите от назойливого внимания ваших… прислужников, завтра мы поговорим на равных и, возможно, найдем взаимоприемлемое решение. Если нет… Да что вам объяснять? Кстати, просто любопытно, где мы сейчас находимся?
— Вот этого я не скажу. Пока. Остальное, пожалуй, можно сделать. Но с этого момента и до утра вы будете находиться под моим контролем. Больше никто вам надоедать не будет.
— Если так, как вчера, ради бога. — Шульгин изобразил двусмысленную радость. — Как личность вы мне антипатичны, но в остальном…
Сильвия поджала губы и отвернулась.
— Ну хорошо, с этим тоже подождем, — Сашка хамил уже в открытую, — дайте мне туалетные принадлежности, бритву, проводите в ванную, а там как получится…
Когда Сильвия ушла, Шульгин долго лежал и смотрел в потолок, до тех пор, пока не ощутил непреодолимого желания встать и подойти к окну. Какое-то время он пытался понять, отчего оно вдруг возникло и какой в нем смысл? Лежать ему совсем неплохо, смотреть за окном не на что, да и незачем. Но логика не помогла, желание стало нестерпимым. Сашка счел за благо подчиниться. Он оперся ладонями о подоконник и долго смотрел на скалистую гряду и заснеженное плато, над которым кружились в усиливающемся ветре крупные снежинки. Смеркалось, и картина за окном, не в деталях, а настроением, напомнила Шульгину что-то из раннего, проведенного в среднерусской деревне детства.
И вдруг ему показалось, что среди камней мелькнул огонек. Он всмотрелся. Примерно в двух километрах от дома между скалами обозначилось нечто вроде узкого прохода. А возможно, просто никуда не ведущая расселина. Чуть выше и правее — едва различимое темное пятно, похожее на отверстие пещеры. Вот оттуда и мелькнул первый раз световой блик, а вот еще раз, еще. С равными пятисекундными интервалами, время самой вспышки — примерно четверть секунды.
«Не Антон ли семафорит часом? — подумал Шульгин. — Или, может, ребята. Должны же они разыскать… Мы Андрея и Лешку с Валгаллы достали…»
До сих пор он хотел только получить относительную свободу, остаться наедине с Сильвией, чтобы определить дальнейшую программу, а то, что он увидел, подтолкнуло к конкретному решению. Вспомнилась вайнеровская «Эра милосердия» и Шарапов с Жегловым. Может, и тут подобная история? Если ребята знают, где он, но не могут вмешаться открыто, освободить его с боем, то и придумали такую вот наводку в козырь. Кому еще нужны здесь сигналы фонариком, причем целенаправленные? Ведь вряд ли эта дыра в скале видна в нужном ракурсе из других окон.
Ну что же, пусть будет так. Как говорил петух, не догоню, так согреюсь.
В течение ближайшего часа Шульгину удалось увидеть почти все, что требовалось. Особенно его порадовал встреченный в коридоре первого этажа крепкий парень с лыжными ботинками в руках.
— Они у вас и на лыжах катаются? — мельком спросил он у Сильвии.
— Охрана в свободное время тренируется, — не усмотрев в его словах ничего особенного, ответила Сильвия.
Попутно Шульгин заметил сторожевой пост у тамбура, и второй, в нише рядом с лестницей, и караульное помещение недалеко от холла, куда вошел тот самый лыжник. Этого ему было достаточно.
Потом, позже, после ужина и пары рюмок ликера с очень хорошим кофе, он осторожно вернулся к интересовавшей его теме, тщательно, по методике Штирлица, замотивировав вопрос.
И выяснил, что формально эта вилла — действительно уединенный горный приют отдохновения для особо важных лиц, входящих в круг интересов Сильвии, а также и ее личная резиденция в моменты, не требующие присутствия в иных точках планеты, или когда иные места представляются слишком шумными. Но географической привязки все равно получить не удалось. Наверное, она имела резоны хранить ее в тайне, да Шульгин особо и не настаивал, поскольку дал понять, что склонен принять почти все предложения хозяйки, если итоги соглашения будут приемлемы. То есть на Брестский мир он не согласится, а на Портсмутский при определенных условиях, пожалуй, что и да.
Он выпивал, закусывал, угощал даму и продолжал фривольные разговоры. Бросал на Сильвию откровенные взгляды, из которых следовало, что считает он себя если и не собственником, то близким другом, уверенным, что уступившая вчера женщина не будет ломаться и сегодня.
Аггрианка тоже как будто расслабилась, принимала намеки и двусмысленные комплименты Шульгина если без благосклонности, то и без протеста. Вполне идиллический складывался вечерок у камина, под свист постепенно разыгрывающейся за окнами метели.
В точно вычисленный момент Шульгин сделал внезапное и неуловимое движение, после которого Сильвия откинулась на подушки дивана, не успев даже закрыть так ничего и не понявших глаз.
Парализующий удар должен был действовать минут двадцать как минимум. Но, памятуя о московской встрече с агграми, Шульгин для надежности связал ей руки шнуром от торшера, уложил поудобнее и двумя салфетками туго забинтовал нижнюю часть лица.
Остальное было делом техники. Не начав, как это полагается уважающему себя ниндзя, тренировок с детства, и лишенный вследствие этого многих фундаментальных навыков, он в меру сил заменял их творческим подходом к делу и интеллектом, который все же был повыше, чем у средневековых японских крестьян и люмпенов.
Используя технику психологической невидимости, он в полутемных коридорах виллы сумел обнаружить и дезактивировать всех перекрывавших первый этаж постовых. В качестве трофея он приобрел два длинноствольных пистолета — незнакомой марки «генц», но понятных в обращении. И еще штуку, с помощью которой аггрианские боевики вызвали у них с Новиковым болевой шок.
