Александр Конторович - Гвардия «попаданцев». Британию на дно!
— Об том дальше, ваше сиятельство.
— Ну-ну?
— Когда я сей постоялый двор исчислил, хозяин там уже другой обретался. Пустой постоялый двор он занял — не было там никого из ранешних обитателей. И куда прежний владелец со всем семейством исчез — не ведал он. Сызнова искать пришлось… Нелегкие сии поиски оказались, весьма даже нелегкие. Жадность прежнего хозяина сгубила — продал он лошадей, что в карету баронета запряжены были. А на тех лошадях — тавро! Ему б их в лес прогнать, тогда уж все — ищи-свищи! Ан, бес попутал… денег ему еще захотелось. Вот, через тех лошадей, мы и поняли, где пошукать надобно. Нашли… и продавца сыскали. Пришлось ему внятно растолковать — куда его страсть к наживе завела, и чем это все может ему и семейству его обернуться. Тут он совсем иначе запел! Дабы не объявили его душегубом, все, как есть, поведал и место, где англичане убиенные закопаны, показал. Деньги, убивцами ему даденные, принес. И немало тех денег-то оказалось! Щедрой рукою ему за молчание отсыпали!
— И что же дальше? — заинтересованно приподнял бровь Куракин.
— Дальше… стали мы с его семейством разговоры говорить. Кто что ведал, да об чем измыслил. Простые-то люди, ваше сиятельство, иной раз куда как наблюдательные бывают! Особливо, когда от этого их дальнейшее благополучие зависит. Вот и рассказала нам трактирщикова дочь старшая, что один из душегубцев тех — не вьюнош вовсе!
— А кто же?
— Женщина то!
— Петр Нилыч, да господь с тобой, где ж такое видано-то?! Женщина? Зело то особливое обстоятельство может быть… Хотя в наших палестинах, конечно, не в пример просвещенным Европам, не такая уж редкость. Недавно, доносили мне — на реке Белой, в Уральских краях, ватагу разбойничью воинская команда прикончила. Шибко злые дела разбойники творили… А атаманом той ватаги — девка была! Да такая, что не хуже мужика драться могла… Так живая и не далась: когда уж все кончено было — двух солдат ухватила, да с утеса, где их прижали, в реку кинулась… И — между прочим! — не нашли ее тела мертвого опосля!.. Да токмо, не ошиблась ли трактирщица твоя? На допросах, чай, сам знаешь — много всего чудесного люди поют… Одно дело — разбойница отчаянная, с ватагою своею, в это еще поверить можно. А здесь — хладнокровная душегубица, в одиночку нескольких мужиков здоровенных недрогнувшей рукою к праотцам отправившая. И солдат не всякий тако сможет…
— Не объелась она, ваше сиятельство! Очень даже толково все поведала! Иначе девица себя ведет, нежели вьюнош — даже и молодой! Иначе ходит, да и голос не такой. Опять же — волосы длинные под шляпой прячет — отчего? Я тоже споначалу не поверил. Обрядил в кафтаны одинаковые двух девиц, и мальчишек пяток — да и со спины их девке той показал.
— И что же? Узнала она кого?
— Безошибочно, ваша светлость! Да не единожды так было!
— Хм… девица, говоришь…
— Другое еще скажу! Девица та, покудова дружок ее баронета стращал, на столе сидела, да пистолетами трактирщикову семейству грозила. И что интересно! Куда бы каждый из них ни дернулся — так в лицо ему ствол пистолетный и смотрел! А их — пятеро! Всех сразу девица на мушке держала, да ловко так! Я про такие чудеса и не слыхивал ранее…
— Да не ты один…
— Истинно говорю! Взял я ту трактирщицу в оборот. Много чего она поведала, ан самый сок уже под конец вышел. Видела она ту девицу! Уже опосля…
— Где?!
— Здесь, ваше сиятельство, — в Санкт-Питербурхе! В платье господском…
Сонная и тихая улица в полдень выглядела совершенно пустынной и оттого каждый появившийся на ней человек неизбежно привлекал к себе внимание. А уж карета, в неурочный час проехавшаяся по ней, — и подавно. Тем не менее, карета эта появилась на улице дважды. Оба раза она, неторопливо покачиваясь и переваливаясь на ухабах, проследовала из конца в конец, словно бы заплутавший кучер искал какой-то дом. Окна ее были плотно занавешены, и внутри царил полумрак.
— Истинно вам говорю, ваша светлость, — вон тот дом!
— Точно ли так, Петр Нилыч? Не ошибся ли ты? Ибо зело серьезные вещи через то произойти могут! Непростой человек в сем домике живет!
— Истинный крест, ваше сиятельство! В платье чужое переодевшись, сам видел, как девица сия сюда заходила! И трактирщица ее перед тем уверенно опознала. На рынке они встретились, так ее там чуть кондратий в един миг не посетил…
— Ну, Петр Нилыч, смотри! За службу верную, да за труды твои — не забуду! Знаешь меня, своих слов на ветер не бросаю! Но про дело сие — забудь! Не было того! Понял?!
— Как не понять… — ошарашенно пробормотал тот. — Разумеем…
— Обиделся ты? Не стоит… Знать тебе следует, что краешком совсем коснулся ты таких событий, что и самому мне до сих пор неясные. И, коли не прямое повеление государя императора, и я от таких дел подальше держался бы! Коли правда все то, что мы выведали… — князь замолчал. И продолжил только спустя несколько минут. — Видишь ли, друг мой любезный, так все складывается, что самому мне туда идти надобно. С иным кем — не станут говорить. А человек, ежели, тот самый в доме сем человек обретается, это человек страшненький!
— Неужто, ваша светлость, боязно вам?
— Все так, Петр Нилыч, все так… Поверишь ли — в клетку ко льву рыкающему бесстрашно бы вошел! А здесь… боюсь!
— Так взять того хозяина за караул — и вся недолга!
— Тебе, друг мой, пятерых мертвых англичан недостаточно? А ну, как не станет там персонажа этого в нужный момент? Или того хуже — не все там дома будут, один кто уйдет?
— Так и что с того? Один человек? Что он может?
— Ежели, Петр Нилыч, это тот самый, кого мы ищем, — то многое он может, ты уж мне поверь…
2Спустя два дня уже другая карета остановилась напротив указанного дома. Неброская и не слишком разукрашенная — таких много каталось по столичным улицам. Спрыгнувший с козел кучер, подойдя к дому, постучал кнутовищем по двери. Еще раз…
— Что вам угодно? — выглянула в окошко второго этажа симпатичная девушка.
— Да к доктору господин мой пожаловал…
— Доктора Арендта ныне дома нет!
— Ох, незадача-то какая! А как скоро он прибыть изволит?
— Да, вскорости его ожидаем… Хозяин ваш про то заранее договаривался?
— Дык, нежели запросто потащились бы мы — ажно с того края-то?
— Я открою вам дверьи… — девушка не очень чисто говорила по-русски.
Вышедший из кареты благообразный господин, не торопясь, с достоинством, проследовал к дому. Войдя внутрь, поискал глазами того, кому можно было бы отдать трость и шляпу, и не найдя никого, сунул их девушке, что открыла ему дверь.
— Присаживайтеся, любезный господин… — указала она на стоящее у столика кресло. — Если таково будет ваше пожелание, то я принесу вам что-нибудь попить.
— Грогу?
— Можно и грогу, если таково будет ваше пожелание…
— Извольте.
Вежливо поклонившись, хозяйка дома исчезла за дверью. Гость огляделся. Чистая и аккуратная комната — все вещи лежат в порядке, каждая на своем месте. Еле-еле ощущавшийся в воздухе запах аптеки лишний раз подчеркивал профессию хозяина дома. Стояла тишина, не нарушавшаяся никакими посторонними звуками.
Скрипнула дверь — явилась хозяйка. Придерживая пышные юбки, она осторожно поставила на стол небольшой поднос. Сняла с него кувшинчик (а между прочим — серебро!) и бокал для грога. Аккуратно наполнила из кувшина бокал и с поклоном предложила его гостю.
— Будьте так любезны, сэр…
Напиток был хорош! Такого князю ранее пробовать и не приходилось, а ведь казалось бы — чем можно удивить царедворца, многоопытного в таких вопросах?
— Изрядно, душа моя! — похвалил он хозяйку. — Что за рецепт таков? Не пробовал я доселе таковых вкусностей!
Девушка улыбнулась. Она так и осталась стоять около столика.
— Да присядьте вы, мадемуазель! Окажите уж уважение старику! Когда еще доктор-то прибудет, а тут — ни единой души, даже и словом перемолвиться не с кем…
— Я не есть очень хорошо говорить по-русски.
— Да и… — отмахнулся рукою гость. — Чай, не о смысле бытия говорить станем… Давно ли в городе нашем пребывать изволите, сударыня?
— Третий год пошел уже тому, любезный господин.
— И все — взаперти? Неужто доктор ваш столь человек бессердечный, что и из дому вас не выводит никуда? Город наш — красив весьма и преудивителен!
— И полон соблазнов… кои не очень подходят для благовоспитанной девушки.
— Гх-м-м… м-м-да… и это тоже есть, да… Но не токмо ведь в соблазнах смысл жизни заключается, не так ли, сударыня? И иные вещи есть, не столь опасные…
— Возможно… Однако я слышу стук копыт, не иначе, как прибыл доктор…
И действительно — из подъехавшего экипажа вышел не кто иной, как доктор Арендт. Последнее время он не был уж слишком загружен работою в посольстве — после известных случаев персонал последнего сократился до нескольких человек. Доктор, как честный труженик, прибывал туда к одиннадцати часам, терпеливо дожидался обеда, после которого и отправлялся по своим делам. А их — у Арендта хватало. Клиентура была давней и преданной, доходы доктора были весьма значительны — даже и по столичным меркам. Хватало и на то, чтобы нанять постоянного возчика. Своего выезда доктор не держал — условия проживания не предоставляли ему такой возможности. Да и не хотелось возиться с экипажем и лошадьми самому. А посторонней прислуги в доме не было. Быстро взбежав по ступенькам (и недоуменно покосившись на незнакомую карету у крыльца), Арендт постучал в дверь.
