Афганский рубеж 3 - Михаил Дорин
— Согласно руководящим документам. Кузьма Иванович очень принципиальный человек в этом вопросе…
— Клюковкин, отставить! Я тебе задал конкретный вопрос: как у вас планируются вылеты?
Вот как его убедить⁈ Ну реально после «смены власти» мы теперь всё делаем по руководящим документам. Тетради, журналы, контроли готовности и неготовности — всё по букве закона.
Копает под Баева? Не верю. Что-то здесь другое.
Если бы кто-то хотел на этом подловить Баева, у него бы ничего не вышло.
— Товарищ полковник, я вам ответил. Конкретно.
— Прекрасно! Тогда почему майор Кислицын позволяет себе усомниться в профпригодности подполковника Баева и пишет рапорт на него? И это в преддверии… важной задачи для вашего подразделения.
Так-так, очередной заход в Панджшерское ущелье. Об этом предупреждал меня Виталий. Видимо, снова командование готовит большую операцию в «логове льва».
— Потому что не всегда законы войны совпадают с мирным законодательством, — ответил я.
— И вы согласны с оценкой Кислицына?
— Так точно.
Дверь в кабинет открылась, и на пороге показался Римаков со своим помощником Виталием.
— Товарищ полковник, доброе утро! Не ожидал вас встретить здесь в столь ранний час, — зашёл он в кабинет и поздоровался с каждым.
— Я вас тоже, Максим Евгеньевич. Вам нужен Клюковкин?
— Само собой. Сегодня они выполнили очень важную задачу. Проявили мужество и хладнокровие. И только благодаря им была выполнена поставленная задача. Предлагаю отправить на отдых личный состав, — ответил Римаков.
— И не мешало бы поощрить. Верно? — сказал Виталий.
Мальцин слегка удивился. Римаков кивнул, подтверждая слова своего коллеги. Начбез противиться не стал. Зато у него возник более серьёзный вопрос.
— А вертолёт кто возвращать будет?
— Ну, мы на войне. Без потерь не обойтись. Задача выполнена, а благодаря героизму и мужеству экипажей мы обошлись без жертв, — произнёс Виталий, но Мальцин не внял его словам.
— Это всё понятно. Но вертолёт…
Римаков прокашлялся и подошёл к полковнику ближе. Не скажу, что начальник службы безопасности полётов не прав. Вертолёт потерян в результате операции, о которой мало кто знает. Вот Мальцин и сомневается, что «игра стоила свеч».
— И ещё, товарищ полковник, — спокойно заявил Максим Евгеньевич и подошёл ближе. — С теми, кто нам помогает, так не разговаривают. Мы не работаем с людьми, в которых сомневаемся.
Вот это уровень! Не думал, что за меня будут заступаться люди из КГБ. Приятно, что не отреклись.
Мальцин посмотрел на меня, сложил документы и подошёл ко мне.
— Передам в командование просьбу наших с вами коллег. Вы… молодец, товарищ Клюковкин.
На этом разговор закончился и Мальцин отпустил меня.
Зато продолжили со мной беседовать товарищ из «комитета глубокого бурения». Виталий уехал к капониру Ми-28, а Максим Евгеньевич предложил мне пройтись.
Всё в лучших традициях шпионских фильмов.
Вместо сквера в парке — жилой городок в Баграме. Вместо лавочки — беседка рядом с палатками.
— Хорошо тут у вас. Вот только жарко и пыльно, — сидел рядом со мной в беседке Максим Евгеньевич, надев свои солнцезащитные очки.
— А запах керосина и выхлопных газов вас не смущает? — уточнил я.
— Нисколько. Поверь мне, Сан Саныч, я ощущал такие «ароматы войны», что теперь почти не сплю по ночам.
— Кошмары?
— Нет. Вспоминаю результаты работы.
Римаков задумался. Он заострил взгляд на проезжающем мимо ГАЗ-66, в кузове которого ехали несколько молодых солдат.
— Вот видишь этих парней в кузове «шишиги». Им же не больше 18–19 лет, — указал он на бойцов.
— Да. Такой уж призывной возраст, — ответил я.
— Завтра мне нужно будет спланировать операцию, и они все погибнут. Благодаря этому мы сможем добраться до интересующей нас информации. А может просто проверим, какова численность отрядов духов в том или ином районе. Но итог будет один — лётчики Ан-12 отвезут их домой в цинковых гробах. Никто не узнает, для чего и за что они погибли. Таков результат моей работы — все видят только цену, а не саму цель.
Интересная исповедь у Максима Евгеньевича получается. Наверное, не всегда ему удаётся вот так посидеть на лавке и поговорить по душам.
— И как вы справляетесь со своими «воспоминаниями»?
— Никак. Просто делаю выводы, Саша, — ответил Римаков.
К беседке подъехал УАЗ «таблетка», из которой вышел Виталик.
— Нам пора. Самолёт уже заправлен. Вещи в машине, — ответил молодой комитетчик.
Максим Евгеньевич кивнул и встал с лавки.
— Спасибо, Александр! Думаю, это наша не последняя с вами встреча. Или всё-таки следует сказать — не крайняя? — улыбнулся Римаков.
— Вам, «сухопутному», можно как угодно.
Максим Евгеньевич пожал мне руку, приобняв за плечо. Его коллега сделал тоже самое, и они оба пошли к машине. И всё же я захотел кое-что ещё сказать Римакову.
— Максим Евгеньевич, в одном не согласен с вами, — позвал я старшего КГБшника.
— В чём?
— Вы сказали никто не узнает, за что погибли эти парни. Они за Родину погибли. И каждый из нас готов это сделать, — сказал я.
— И мы тоже. Но ещё труднее жить для Родины, — ответил мне Виталий.
Римаков улыбнулся, медленно кивнул, и двое «комитетчиков» сев в машину, уехали в сторону аэродрома.
В эту же ночь «исчезли» с аэродрома и специалисты Ми-28. Как мне рассказал перед отлётом Карапетян, им предписали перелететь в Шинданд. Предстояло провести испытания в более пустынной местности.
Он намекнул, что мне бы стоило подумать над переводом в Торск после командировки. Благо такое предложение у меня уже есть от командира центра полковника Медведева.
Что ж, стоит его принять.
В жизни нашей эскадрильи особых изменений не произошло. Мы все так же продолжали грызть гранит лётной науки, тренируясь в изображении «ёжиков» и не только их. Баев ввёл систему «тактических летучек», где были короткие вопросы. Всё меньше времени мы уделяли изучению района полётов и возможности отработки лётных навыков в районе аэродрома.
В моём звене чувствовалось, что необходимо отработать некоторые элементы полётов. Будь то посадка ночью на совершенно тёмную площадку или полёт строем. А для этого нужно было провести учебно-тренировочные полёты.
Заместитель командира эскадрильи уехал в Союз. Повёз Магу, Багу и погибшего бортового техника. Так что вопрос с полётами нужно было решать с Баевым.
В один из дней я пришёл в «жилую бочку» командира с предложением на проведение таких
