Назад в СССР: Демон бокса – 3 - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Он втопил зажигательную Rock Around the Clock и заорал: We’re gonna rock around the clock tonight! Хотя светил ясный день, никакая не ночь, и не наблюдалось никаких часов, вокруг которых стоило прыгать до утра, всё изменилось, словно полировку сдуло с публики. Мужики как один посбрасывали панцири, часть женщин скинула каблуки, и практически все принялись лихо отплясывать, исключая маму братьев Клинтон, ей под восемьдесят, и пары дам примерно того же возраста, они качали головами под безудержный ритм и хлопали в ладоши. Ещё бы, RockAroundtheClock впервые прогремел из радиоприёмников в далёком пятьдесят втором году, они были молодыми и шустрыми… А я летал на МиГ-15 над Северной Кореей, в другой жизни и в другом теле. Убивал ровно таких же американцев. Насмерть.
Ольга шустро двигалась, не разувшись, на шпильках возвышалась над окружившими её афросверстниками, роднёй Джей. Дискотеки в институте иностранных языков не прошли даром. Машка кружилась в хороводе с Челси и Рут. Я как-то невзначай оказался напротив матери новобрачной.
Когда прозвучали финальные аккорды, она ухватила меня за локоть и утащила в сторону, подальше от столиков. За нами устремились её муж, угольно-чёрный афро, и, как ни странно, мистер Блин.
— Рад познакомится с вами, сэр! Я вам обязан спасением моей жены. Без вас мы бы не смогли наслаждаться сегодняшним днём…
Я с чувством пожал ему руку, а также губернатору Арканзаса.
— Не стоит благодарности. Я спасал весь самолёт с особо ценной задницей на борту — моей собственной. Если бы не удалось, тоже не присутствовал бы — ни здесь, ни где-либо ещё.
Афро улыбнулся, Клинтон загоготал.
— Говорят, вы свернули шею подонку, напавшему на очаровательную хозяйку нашего праздника? Думал, боксёры предпочитают бить…
— Да, губернатор. Бить людей — это наша работа. Откручивать головы — хобби в свободное время. А если серьёзно, он стоял ко мне спиной, до подбородка не достать. Руки заняты — одной держал женщину, второй принялся расстёгивать штаны. Когда у противника руки несвободны, делай с ним что хочешь. Но прошу, сэр, давайте не будем развивать тему. И для меня, и для Джей это не самые приятные воспоминания.
— Ещё, говорят, вы порой делаете странные предсказания. Туманные, Вэнс не раскрыл подробностей…
— Охотно! — я подмигнул Джей, мол, гляди что сейчас будет. — У вас, Билл, будут неплохие шансы на президентских выборах девяносто второго года.
— Отчего тогда не восемьдесят восьмого?
Ну, нахал… За это, наверно, его и полюбила Моника.
— Вам не светит. Рони заработал столько очков Республиканской партии, твёрдо направив Советский Союз на путь к развалу, что они победят, даже если баллотироваться от них будет шимпанзе.
— К республиканцам не переметнусь на роль шимпанзе… Америка не любит перебежчиков. Что же, наш дорогой чемпион. Такие прогнозы несложно сделать, даже просто читая газеты. Буду счастлив посетить какой-нибудь из ваших боёв.
Я снова встретился взглядом с тёмно-карим огнём Джей. Она знала мой прогноз относительно «Челленджера» и Чернобыля. Умница — промолчала и тогда, когда вмешательство ни к чему бы не привело, и сейчас.
Мы вернулись к гостям. Ольга напропалую флиртовала с какими-то новыми пацанами, народ не вернулся за столики и фланировал по террасе. Лакеи меняли блюда на столах.
Идиллию прервал голос из киловаттных колонок.
— Леди и джентльмены! В день, когда я передал своего единственного брата из рук в руки прекрасной Патрисии, хочу сыграть вам любимую мелодию молодости на саксофоне.
Слышал, что мистер Блин жутко фальшивит. Но на свадьбе он отыграл саундтрек из фильма «Серенада солнечной долины» просто супер. Не только технически верно, но чувства вложил, и вкус у него хороший. Саксофон конгрессмена солировал и вёл, бас-гитара и клавиши тихонько аккомпанировали, ударник едва прикасался к инструменту. Классическая мелодия Гленна Миллера рассчитана на исполнение джаз-бандом с десятками духовых, так было в фильме, где Соня Хэни поёт под эту музыку: «Я стою у твоих ворот, и моя песня — это лунный свет». Клинтон справился один на отлично.
Я ждал второй хит той киноленты — «Поезд на Чаттанугу», захлёбываясь от воспоминаний, впервые смотрел этот фильм в Тангмере в сорок первом, со мной была Мардж, тогда ещё не погибшая под немецкими бомбами… Кто о ней подумает, кроме меня, эпизодического любовника, о бедной английской девушке, одинокой и не оставившей детей? Соня Хэни тоже давно умерла, но её помнят и слышат миллионы, голос звучит в записи, она по-прежнему улыбается с экрана вечно молодая. Не податься ли мне в Голливуд? Набью перед камерами морду Чаку Норрису, Шварцнеггеру и Ван Дамму, не сложно.
Не знаю, как с кино, с ретро-музыкой случился облом, заиграла современная, танцевали, периодически кто-то из гостей рвался к микрофону и исполнял что-то из хитов, некоторые вполне профессионально, другие отвратно, но задорно и забавно.
К вечеру праздник начал приобретать черты оргии, самые отвязанные украдкой дымили косячками или выкладывали дорожки белого порошка визитными карточками. Когда стемнело, грохнул такой салют, что девятое мая в СССР ни в какое сравнение.
Веселились глубоко после полуночи, молодые упорхнули на первую брачную ночь, впрочем, наверняка в действительности далеко не первую. Мы ушли в гостиницу после часа ночи, отрубившуюся Машку я нёс на руках.
Ольга избавилась от каблуков, рухнула на кровать, но тотчас встрепенулась.
— В Минске утро. Я позвоню?
— Валяй. Можешь не шептать. Машку даже взрыв не разбудит.
Она подскочила к телефону, довольно современному — кнопочному, и торопливо набрала знакомые цифры. Гудки из трубки доносились громко, я решил остаться и послушать. Зачем я это сделал?
Первый раз на международный вызов ответил генерал.
— Папа?
— А, это ты, сучка… Американская подстилка… Такая же психованная, как и старшая! Стерва! Из-за тебя, бл… меня отстранили! Пошла в жопу!
Гудки. Бросил трубку.
Я присел на край кровати.
— Оль! Давай наберём через полчаса. Или утром, у них будет вечер. Надеюсь, Вика поднимет.
Она вскочила, прошла в ванную. Вышла уже в халате. Слёзы прочертили мокрые дорожки, тёмные от туши.
— Хотела отрыдаться там, но что от тебя скрывать… Ты тоже ненавидел отца?
— Ненавидел — слишком сильное слово. Презирал. Он не то чтобы совсем плохой человек. Продукт системы, слишком заигравшийся по правилам этой системы. Твой такой же, но злой, агрессивный. До психоза.
Я не стал говорить, что уже запустил к особистам информацию о психической неуравновешенности генерала. Но не тот случай, чтоб результат наступил столь оперативно. Этот военный не
