Флот решает всё (СИ) - Борис Борисович Батыршин
«…а теперь вот, значит, снова понадобился?..»
Почему вы обратились именно ко мне?
— Специфика места, где вам предстоит действовать такова, что ваша кандидатура предпочтительнее всех остальных. Есть и другое соображение — заграничные ведомства, аналогичные тому, которую я имею честь представлять, в курсе ваших неприятностей и, по нашим сведениям, не считают, что вы можете вернуться к активной деятельности на благо Британской Империи. Особенно с учётом вашего нынешнего образа жизни и… хм… характера ваших доходов.
«…Ещё одна угроза? Ему понадобилось два года, чтобы наладить прибыльный, но не вполне легальный бизнес — скупку алмазов и золотого песка у старателей-фрилендеров с последующей переправкой и продажей в Европе. И если бывшие „коллеги“ в курсе то им ничего не стоит прикрыть лавочку — даже особых усилий для этого не потребуется. Конечно, и на алмазы, и на золото покупатели найдутся и здесь — но цены, цены! В лучшем случае треть от того, что он привык получать! Не катастрофа, даже не беда — но крайне неприятно. А вот если они заодно доберутся до тайных счетов в европейских банках — это будет крах всех его надежд, и придётся начинать заново в других краях, под новой личиной, с другим именем…»
— Что конкретно вам от меня понадобилось, и что это за место с особой спецификой? — спросил он. Вопрос прозвучал резко, даже раздражённо, однако джентльмен со стеком не обратил на невежливость собеседника ни малейшего внимания. Вместо ответа он протянул ему кожаную папку. Мужчина со шрамом открыл — сверху лежала вырезка из газеты.
— Италия? Турин?
— Восхищён вашей проницательностью. — собеседник покачал головой. — Вот уж не думал, что вы способны с одного взгляда определить газетный шрифт!
Ещё одна улыбка, иронический характер которой не смог скрыть даже шрам.
— Никакой загадки тут нет, мистер «просто Смит». В тексте есть отсылка к городу, где эта статейка вышла из типографии. А «Gazzetta Piemontese» — самая крупная из туринских газет.
— Действительно, никакой загадки. — «мистер Смит» кивнул. — Я и забыл, что вы свободно владеете несколькими языками.
— Двадцатью девятью, включая хинди, три диалекта китайского, арабский и суахили.
— А абиссинский язык в это число входит?
— На самом деле, он называется амахарский — один из южной подгруппы семитских языков. Я знаком с самым распространённым его диалектом, гондарским.
— И, как я понимаю, на востоке африканского континента тоже бывать приходилось?
Высокомерный взгляд — кажется, ещё немного, и он прожжёт собеседника насквозь.
— Если под этим «приходилось бывать» вы подразумеваете экспедицию во внутренние территории Африканского Рога — то да, то да, и не раз. Британским властям, видите ли, понадобилось обеспечить безопасность торговых путей в Красном море, воды которого омывают эти беспокойные земли — вот они и обратились ко мне. И не стоит думать, что меня там встречали с распростёртыми объятиями — особенно в священном для мусульман городе Харраре, куда я проник под обличьем арабского купца. Древнее пророчество гласит, что Харрар падёт, если в него вступить хотя бы один христианин, так что сами можете догадаться, что ждало меня в случае разоблачения! Позже я с экспедицией лейтенанта Спика побывал в районе Великих Африканских озёр, искал истоки Нила.
— Достаточно, благодарю вас, мистер Вриз. — англичанин нетерпеливым жестом прервал излияния собеседника. — Сказанное вами вполне подтверждает наш выбор. Вы лучше других подходите для этой миссии — не скрою, весьма непростой. Тем более… — он сделал небольшую паузу, — у вас будет шанс встретиться с одним из тех, кто ответственен за целый ряд ваших провалов. Вот, полюбуйтесь…
С этими словами он покопался в папке, извлёк лист бумаги и подал собеседнику. Тому хватило одного-единственного взгляда, брошенного на текст.
— Да, вы правы… — медленно произнёс он. — У меня накопился длинный счёт к этому господину. — Порт Саид, Чили…
— Добавьте к этому списку ещё и Триест. — сказал джентльмен со стеком. — Не забыли, надеюсь, как он прошёл там по столь непредусмотрительно оставленному вами следу? Это потом дорого обошлось британской короне…
Владелец шрама скривился — воспоминание явно не доставило ему удовольствия, — однако, вынужден был кивнуть, подтверждая правоту собеседника.
— Да, это меняет дело. Я, понимаю, что в нашем деле не место личным побуждениям но…
— Но ведь все мы люди, не так ли? — англичанин ответил тонкой улыбкой. — А значит, ничто человеческое, в том числе и стремление рассчитаться с тем, кто виновен в наших неудачах, нам не чуждо. К тому же, на этот раз у вас будет союзник… в противоположном так сказать лагере.
Острый взгляд в ответ — и злобная надежда, на миг вспыхнувшая в глубоко посаженных глазах мистера Вриза.
— Союзник? Кто именно? Как я смогу с ним связаться?
— Всё в этой папке. — джентльмен похлопал ладонью по лаковой тёмно-коричневой коже вместилища документов. — Давайте сделаем так: ознакомьтесь с этими материалами, а завтра, в это же время… — он посмотрел на циферблат часов, украшавших фасад ратуши, — встретимся здесь и продолжим беседу.
* * *
Индийский океан
Тропики
Сезон тропических циклонов в северной части Индийского океана считают обычно между апрелем и ноябрём — за это время к северу от экватора зарождается больше всего ураганов. Один из них и застал крейсер «Вольта» на переходе от Малаккского пролива к Цейлону — застал и изрядно потрепал. Ветер в порывах достигал десяти баллов, великанские валы прокатывались по палубе от носа до кормы, перехлёстывая порой и через мостик — и не отдай капитан Ледьюк вовремя приказ срубить рангоут (на самом деле это означает всего лишь спустить стеньги и закрепить реи по штормовому, чтобы не сделать их лёгкой добычей ветра; так делают ещё перед боем, дабы не подставлять рангоут под вражеские снаряды) крейсер наверняка лишился бы всех трёх мачт.
Что не обещало ни кораблю, ни команде, ничего хорошего — когда циклон стал уже выдыхаться, бродячее то ли бревно, то ли обломок судна, которые сигнальщики по вечернему времени просмотрели в волнах, сначала протаранило скулу крейсера, а потом угодило прямёхонько под винт, погнув одну из трёх бронзовых лопастей. На валу тут же возникла довольно сильная вибрация, чреватая разрушением и самого вала и дейдвуда — а потому обороты пришлось сбросить так, чтобы только сохранить управляемость судна, и срочно поднимать штормовые паруса — фок и грот, взятые в три рифа, и штормовой стаксель. Когда это было сделано, машину остановили; «Вольта», недурной парусный ходок, развернулся на норд и, тяжело ныряя в десятифутовых волнах, пополз в сторону острова Цейлон.
Капитану Ледьюку смерть, как не хотелось заходить в британский порт — слишком свежа ещё была память об английских снарядах свистящих над мостиком «Кольбера», о леденящем, парализующем ужасе, охватившем его, совсем ещё зелёного лейтенанта, когда из клубов порохового дыма в трёх кабельтовых от борта броненосца вырос форштевень «Беллерофона», идущего на таран… и о страшном ударе, выбившем палубу у него из-под ног и швырнувшем спиной на броневой траверс, разгораживающий каземат правого борта…
Конечно, эта война — не первая, и надо полагать, не последняя из войн между двумя державами, разделёнными узким рвом Ла-Манша, — уже не один год, как закончилась. Французские суда, в том числе и военные, могли, согласно всё ещё действующим международным правилам судоходства, заходить в британские порты ради и пополнения припасов и мелкого ремонта — разумеется, если и то и другое будет надлежаще оплачено. Но капитан Ледьюк хорошо знал, в какой ад способны превратить портовые чиновники жизнь нежеланного визитёра — особенно если эти чиновники англичане, а незваный гость — француз. Но иного выхода, увы, не было — ковылять до турецкого Адена с наспех заделанной пробоиной в скуле, да ещё и при такой погоде, не стоило и пытаться.
Надо сказать, что ни полученные крейсером повреждения, предстоящий визит к недавним противникам в войне не в состоянии был всерьёз испортить настроение Пьера-Жоржа Ледьюка. После очередного патрулирования Тонкинского
