Венера на половинке раковины. Другой дневник Филеаса Фогга - Филип Хосе Фармер
Саймон не слышал, как его представили ей, потому что слух еще не вернулся к нему. Как только губы чиновника перестали двигаться, он поклонился королеве и по ее знаку сел за стол напротив нее. Ужин прошел довольно приятно. Они поговорили о погоде – эта тема была его палочкой-выручалочкой на любой планете. Затем обсудили ужасы Дня Траха. По мере продолжения ужина Саймон пьянел все сильнее. Протокол требовал пропускать бокал вина каждый раз, когда так поступала королева, ее же, похоже, мучила жажда. Саймон сочувствовал прелестной даме. С тех пор, как она пила в последний раз, прошло триста лет.
По ее просьбе Саймон рассказал ей историю своей жизни. Королева пришла в ужас, и в то же время лучилась самодовольством.
– Наша религия утверждает, что звезды, планеты и луны – это живые существа, – сообщила она. – Они единственные формы жизни, в значительной мере большие и сложные, чтобы представлять интерес для Творительницы. Биологическая жизнь – лишь случайный побочный продукт. В некотором смысле, она – заболевание, поражающее планеты. Растения и животные – это терпимые формы заболевания, как, например, прыщи или грибок на ноге.
Но когда появляется разумная жизнь, существа с самосознанием становятся подобны смертоносным микробам. Правда, нам, шалтунианам, хватает мудрости это понять. Поэтому, вместо того чтобы быть паразитами, мы становимся симбиотами. Мы живем с земли, но мы делаем все для того, чтобы не навредить ей. Вот почему мы остались на стадии аграрного общества.
Мы выращиваем зерно и овощи, но удобряем почву навозом. И каждое дерево, которое срубаем, мы заменяем новым.
Земляне же, похоже, были паразитами, и ваша планета захворала. Сколь ни прискорбно об этом говорить, хорошо, что Хунхоры очистили Землю. Однако им достаточно лишь взглянуть на Шалтун, чтобы убедиться: мы сохранили наш мир в первозданном виде. Нам нет причин их бояться.
Саймон не стал бы утверждать, что общество шалтуниан выше всякой критики, однако счел дипломатичным промолчать.
– Космический Странник, ты говоришь, что намерен скитаться по Вселенной до тех пор, пока не найдешь ответы на свои вопросы. То есть, тебе хочется узнать, в чем смысл жизни, я правильно поняла?
Королева подалась вперед. В пламени свечей, обжигающе-зеленые, блеснули ее глаза с вертикальными черными щелками. Ее платье распахнулось, и взору Саймона предстали гладкие сливочные курганы и их кончики, огромные и красные, как вишни.
– Можно сказать, что так, – ответил Саймон.
Королева резко поднялась, опрокинув при этом на пол стул, и хлопнула в ладоши. Дворецкий и чиновники моментально удалились и закрыли за собой двери. Саймона прошиб пот. В комнате сделалось жарко. Липкий запах кошачьей течки был настолько густ, что стал почти виден.
Королева планеты Шалтун, Маргарет, позволила платью соскользнуть на пол. Никакого нижнего белья под ним не было. Ее высокие, твердые, обнаженные груди вздымались пирамидками розового тщеславия.
Ее бедра напоминали соблазнительную лиру из чистого алебастра. Они были так ослепительно белы, как будто внутри них сияла лампочка.
– Космический Странник, твои скитания завершились, – прошептала она хриплым от похоти голосом. – Больше не ищи, ибо ты нашел. Ответ заключен в моих объятьях.
Саймон молчал. Тогда она, вместо того чтобы, как то подобает королеве, велеть ему подойти к ней, сама обошла стол.
– Бог свидетель, это прекрасный ответ, королева Маргарет, – произнес он. Его ладони были липкими от пота. – Я с благодарностью принимаю его. Однако считаю своим долгом предупредить вас, что буду с вами откровенен, и потому скажу, что завтра я должен снова отправиться в путь.
– Но ты нашел свой ответ, ты нашел его! – воскликнула она, притягивая его голову к благоуханной молодой груди.
Уткнувшись носом между двух упругих холмиков, Саймон что-то буркнул в ответ. Королева тотчас оттолкнула его на расстояние вытянутой руки.
– Что ты сказал?
– Я сказал, королева Маргарет, что то, что вы предлагаете, – это замечательный ответ. Просто он не совсем то, что я ищу в первую очередь.
* * *
Небо взорвалось рассветом, словно окно, разбитое золотым кирпичом. Саймон вошел в свой корабль. Этакий человеческий пончик, пропитанный усталостью, удовлетворением и ядреным духом мартовского кота, он едва держался на ногах. Обнюхав его, Анубис зарычал. Саймон протянул дрожащую, лишенную гормонов руку, чтобы его погладить.
Анубис впился в нее зубами.
8. Планета для некурящих
За ужином с королевой Маргарет Саймон выпил кубок шалтунианского эликсира бессмертия. Перед тем, как он ушел, ему вручили два флакона эликсира для его питомцев. Саймон долго не решался предложить Анубису и Афине зеленую кисло-сладкую жидкость. Справедливо ли навязывать им долголетие? Дерзнул бы он сам выпить его, не будь он опьянен алкоголем и мускусным запахом королевы?
– Тебе может потребоваться несколько жизней, если не больше, чтобы найти то место, где известен ответ на твой главный вопрос, – сказала королева. – Разве не обидно было бы умереть от старости, держа курс на планету, где известен ответ?
– Ты сама мудрость, королева Маргарет, – ответил Саймон и опустошил кубок. Ни грома, ни молнии неизбежного бессмертия, к которым он морально приготовился, не последовало. Вместо этого он просто рыгнул.
Саймон посмотрел на пса – от стыда, что он укусил хозяина, тот забился за стул – и на сову, сидящую на своей излюбленной спинке кресла, – на ее оперении уже появились белые пятна.
В ходе обычного, субъективного времени через несколько лет оба будут мертвы. Возможно, будущее покажет, что там им будет даже лучше. С другой стороны, – Саймон был безнадежно амбивалентен, – кто знает, если он откажет им в эликсире, вдруг тем самым он лишит их некой огромной и продолжительной радости? Что, если бы им попалась планета, жители которой продвинулись в своих научных изысканиях так далеко, что смогли поднять разум своих животных до уровня человека? Тогда бы он мог общаться с ними, сполна наслаждаясь их обществом.
С другой стороны, это могло бы сделать их несчастными.
Саймон решил дилемму так: вылил эликсир в две чаши. Если эти двое захотят его выпить, пусть выпьют. Решение целиком и полностью остается за ними, что бы ни подсказала им их ущербная свобода воли. В конце концов, животные знали, что для них хорошо, и если запах бессмертия
