Дайте шанс! Том 4 - Вадим Борисович Сагайдачный
Потом мы здесь в спальне с Евой смотрели фильм какой-то. Естественно опять пили. Я даже немного к ней приставал.
Дальше она пошла в душ. Потом я сходил. А пока мылись, мы уже передумали. Очень правильно решили, что лучше не стоит. Как-никак друзья. А с друзьями не спят.
С Юленькой только плохо получилось. Надо будет как-то загладить вину. Что ли ей роз подарить кучу. Прямо сто одну большущую. Тогда точно помилует.
Ну вот и новые непредвиденные расходы появились.
Как в воду глядел.
Эмили заехала за нами на такси. К этому времени мы успели привести себя в порядок.
– Ничего толком не знаю, – сидя рядом с водителем, Эмили начала рассказывать, как только мы сели в такси. – Позвонил Берник, сказал, что срочно нужна наша помощь.
– И все?
– Он меня разбудил. Что я могла соображать? Спросил, нужно ли отправить за нами машину или сами доберетесь. Я сказала: мы на такси приедем.
– Походу, все, замес пошел реальный, – с воодушевлением выпалила Ева.
В здание Особого отдела нас ожидаемо не пустили. Эмили позвонила Бернику. Спустя минут пять он сам к нам явился на проходную.
– В принципе, Андрей Викторович нам не нужен. Если есть дела, можете заниматься.
Берник озвучил именно то, что я сам хотел. Мне можно было выдохнуть и со спокойной душой отчалить.
– Как это не нужен? – возмутилась Ева.
– Мы будем все вместе, – вставила Эмили.
– Ну хорошо. Пойдёмте.
Пусть я и собирался пропустить это мероприятие, но раз девушки так хотели и настаивали, не стал отказываться. Хотя бы по той причине, чтобы быть, так сказать, в процессе. Чтобы в Особом отделе видели нашу заинтересованность. А то еще попытаются взять грабителей вместе с Ромой и Семеном без нас. Что такое попасть в руки правоохранительных органов я уже знал на собственной шкуре.
Оперативник довел нас до лестницы и вместо того, чтобы начать подниматься, обошел ее и стал спускаться.
«В застенки ведут» – тут же подумалось.
Спустя минуту предположение сбылось. Мы спустились в подвал. Берник остановился перед тяжелой решеткой из металла в два пальца толщиной, за которой находился то ли конвоир, то ли охранник, одетый в военную форму и с оружием на боку.
– Значит, план такой. Мы поочередно будем входить в камеры. От вас девушки требуется внимательно посмотреть на задержанных. Попытайтесь кого-нибудь узнать.
– Не поняла. А как же Лазарь?! – разочарованно возмутилась Ева.
– За ночь мы успели слетать в Пермь и с ним поработать.
– Что за кидалова?! Мы же договорились!
– Не волнуйтесь. Там ничего такого не было. Но благодаря Лазарю мы вышли на нескольких людей клана в Москве. Их вам и нужно опознать.
– Хорошо, мы попробуем, – вмешалась в начинающуюся перепалку Эмили. – Но вы пообещаете позволить нам присутствовать при допросе?
– И при последующем задержании! – вставила Ева.
– Не думаю, что вам понравится смотреть на проведение допроса. Но раз настаиваете, воля ваша, – нехотя согласился Берник.
Первая камера, третья, пятая. Ничего. Лишь замученные ночным допросом люди. В шестой нашелся Балашов. Естественно в роли дознавателя. Удача улыбнулась лишь в восьмой камере. Едва вошли, девушки сразу узнали в задержанном того второго, с кем они изначально контактировали, и кто впоследствии не участвовал в ограблении.
Что интересно, он действительно был похож на Лазаря из Перми. По-видимому, приходясь ему родственником.
– Телочки, чего вы несете? Да я вас первый раз в жизни вижу!
– Не пи*ди, сука! – едва не полезла в драку Ева. – Это он! Я точно его узнала! На все сто процентов!
Берник заслонил собой задержанного, пока Ева действительно в него не вцепилась и попросил дознавателя перевести его в первую камеру. Нас же он проводил в зазеркалье. В уютную комнату с диваном, отгороженную от камеры стеклом. Показав пульт и рассказав, куда нажимать, чтобы отключить звук и затемнить стекла, он нас покинул и прошел к задержанному.
Появление Балашова не удивило. Третьим дознавателем стал уже знакомый Матвей. Войдя в комнату для допросов, парень посмотрел на стекло, за которым мы скрывались так, словно увидел нас и скромно сел у стеночки.
– Ну что, дорогой наш друг, рассказывай, – нехотя начал допрос Балашов.
– Что рассказывать? Как эти бл*ди отсасывали, а я потом не заплатил? – активно жестикулируя, с усмешкой возразил задержанный. Вот только его усмешка была показной. В глазах застыли страх и злоба.
– О-о-о… А ты оказывается проституткам не платишь? Халявишь? Тогда ты попал. Это серьезный косяк!
– А за что платить, если ху*во отсосали?
– Неверная позиция. Платить нужно всегда. Я скажу больше этого. Даже плохая работа требует оплаты. С Ситибанком вы сработали откровенно не очень. И знаешь почему? Допустили слишком много шума. Не будь такого резонанса, вполне может быть вам удалось кинуть концы в воду. А так вышел откровенный брак. Теперь за него придется расплатиться. Ну да ладно разговоров. Приступим?
Задержанного ночью уже пытали. Он заранее знал, чем закончится очередной диалог. Ублюдок к окончанию успел состроить на лице несчастье. А когда Балашов закончил разговор, его скорчило от боли. Да такой, что носом полилась кровь. Среди криков можно было расслышать хруст костей. Сам же Балашов продолжал стоять в центре комнаты и с расстояния манипулировать внутренними органами, создавать в мышцах спазмы. Все то, что он проделывал со мной в Передовой.
Девушки почти сразу отвернулись. И это понятно. Когда сам избиваешь мразоту, молотя в мясо и выбивая зубы, тебя охватывает злость. Она словно невидимым покрывалом укрывает все ту беду, что вытворяют кулаки. Еще и раззадоривает, требуя больше и больше крови.
Смотря на пытки со стороны, воспринимается иначе. Тебе становится жаль ублюдка. Все происходящее мозг относит к отвратительной мерзости. Из-за этого хочется вступиться и остановить творимый произвол. В общем, любой ценой прекратить насилие. Ну это конечно в том случае, если внутри не сидит маньяк. Там извращенное восприятие, другие принципы и понятия.
– Может быть, выключим звук? – кривясь, первой сдается наша главная мучительница.
– А вдруг он начнет говорить, а мы пропустим? – ответила Эмили.
– Тогда давайте затемним стекло, хотя… хрен редьки не слаще. Он же все равно будет орать, – откровенно сочувствуя ублюдку, обронила Ева и, утопив лицо в ладонях,
