Крест на Крест (СИ) - Янов Алексей Леонидович

Набегавшие было на нас пешие ландскнехты, увидев разгром своей рыцарской конницы, остановились и дружно, с паническими воплями и криками побежали в противоположную сторону.

— Сигнал ракетницей, — приказал крутящемуся рядом со мной сигнальщику.

В небо взмыла ракета, и вскоре из — за спины послышался всё нарастающий тяжёлый топот. Я оглянулся. Отливая на солнце доспехами, из гуляй — города выезжали эскадроны ратьеров, чтобы через несколько минут ураганным огнём и острой сталью мечей обрушиться на орденское войско!

Отступившие немцы тоже заметили появление на поле боя нового игрока. По приказу магистра Фольквина заголосили трубы, что удивительно, казалось бы, ещё секунду назад быстро удирающие немцы стали останавливаться и разворачивать своих коней, готовясь встретить нового врага лицом к лицу. Бежавшие вслед за конницей пешие кнехты тоже стали в массе своей притормаживать, собирать разрозненные отряды, пытаясь выстроить перед своей конницей стену щитов и частокол копий. Впрочем, латгалы и эсты побежали прочь, не желая останавливаться и умирать здесь за своих хозяев. Нечаянная беда для немцев заключалось в том, что остановились они в зоне действия «дальней картечи».

От слитного удара артиллерии заложило уши, от немецких позиций вверх взметнулись фонтаны чёрного снега, обломки щитов и окровавленные куски тел. Весь немецкий сброд — рыцари, «полубратья» и пехота опять дружно рванул в противоположную от нас сторону.

— Вперёд! — громко скомандовал я выстроившимся ратьерам, привстав на стременах. — Атакуем врага!

Выполняя мою команду, раздались звуки горна и под начавшийся сразу гулкий барабанный бой, пехотные батальоны также двинулись в путь.

— Пётр! — обратился я к командиру ратьеров. — Свою цель видишь? — указал я на спины удирающих немцев.

— Вижу государь! — хищно ухмыльнулся он. Так, наверное, лев смотрит на стаю антилоп.

— Преследуй рыцарей, с пешцами мы сами разберёмся! Пленных не брать!

— Слушаюсь государь! — тут же последовал особый перезвон труб, и конница медленно тронулась вслед за улепётывающими рыцарями, с каждым шагом всё убыстряясь. Вдруг от конницы отделилась одинокая фигура вестового и понеслась в мою сторону.

— Государь, воевода просит уточнить приказ. Если князь Ярослав или орденские епископы сами пожелают сдаться в плен, как с ними следует поступить? — поспешно спросил вестовой, кося взгляд на удаляющихся ратьеров.

— Зарубить! — зло бросил я. — Приказ прежний — пленных рыцарей, орденских братьев и другой знати живьём не брать! Рядовых кнехтов пожелающих сдаться отсылать в Псков.

Услышав распоряжение, вестовой нетерпеливо рванул к своим всё удаляющимся сослуживцам.

На месте недавней стоянки немцев начал твориться апокалипсис: брызги снега, крови, клубы порохового дыма, вспышки выстрелов, вышибающие из седел рыцарей и валящихся вместе с ними коней, редкие, но ожесточённые схватки на мечах …

Раздав ещё несколько приказов и понаблюдав за тем, как расправившиеся, словно бутон расходящиеся по полю шеренги пехотинцев глушат и рубят ещё живых рыцарей, безуспешно пытающихся вылезти из — под коней, я вместе с телохранителями направился к берегу реки Псковы. Требовалось срочно узнать, как там себя чувствует мой 14–й минский полк противостоящий литовцам. Здесь, как я ранее уже успел услышать, дело дошло до применения артиллерии.

При приближении стало заметно, что полк со всех сторон был обложен грудами тел литовских воинов, лежащих вповалку один поверх другого. А минские пехотинцы были заняты расчисткой прохода, но моё приближение заметили и встретили ликующими радостными воплями. Вдали, поднимая хлопья снега, быстро удалялись два ратьерских эскадрона, преследующих разбегающихся прибалтов.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что первые ряды литовцев, наученных горьким опытом, были прикрыты мощными дубовыми щитами, поэтому разбивать их пришлось пушками, а уже затем начинать обстрел из луков и арбалетов. Поэтому дело здесь и дошло до рукопашной. В бою приняли участие не только пикинеры, сдерживая обезумевших от жажды крови литовцев, но и шеренгам стрелков пришлось отложить луки, арбалеты, ружья и взяться за бердыши. Умудрившиеся невредимыми пролезть между древков пик литовцы, добравшись до вожделенных русских щитов, прикрывавших пикинеров, были буквально изрублены в капусту бердышами. Образовавшиеся трупные завалы притормозили литовский натиск и позволили возобновить стрельбу тыловым шеренгам стрелков, предварительно усадив на колено первые шеренги пикинеров. Тогда литовская конница обошла 14–й минский полк с флангов и тыла, но воинского счастья это им не принесло. Минчане, залитые с ног до головы своей и чужой кровью, как ни в чём не бывало, продолжал сражаться даже в полном окружении.

Командир Минского полка подал заранее оговорённый сигнал ракетой, и им на помощь из гуляй — города тут же отправились две сотни ратьеров. Тем временем полк продолжал вести непрерывную стрельбу, скашивая тяжёлыми болтами и множеством стрел самых резвых коней с наездниками. Ещё через несколько секунд быстро таящая конная лава уже вплотную приблизилась к передним шеренгам. Всё — таки пушкари успели сделать ещё один выстрел, причём намного более убойный, чем первые. Весь передний ряд вражеской кавалерии полностью полёг, преградив своими телами дорогу позади скачущим и создав тем самым спасительный для атакуемого полка заторы по направлению атаки.

И тут в скудных лучах зимнего солнца заблистала сталь, показались набирающие ход две сотни русских всадников. Разрядив в своих литовских коллег пистолеты, эскадроны врезалась в заметавшуюся литовскую конницу, оттесняя и рассеивая полностью дезорганизованных литовцев.

Ну а Миндовг, хитрый лис, со своей сильно истаявшей дружиной ближников всё — таки сумел вырваться, бросая на убой, для прикрытия своего отступления, пеших одноплеменников.

Несмотря на победу, потери полка были серьёзными, они составили больше батальона. Чуть позже я ещё опрашивал бойцов, не страшно ли им было сражаться в кольце врагов, на что получал однотипные ответы: «Мы знали, что свои к нам на выручку придут! — Верили, что ты нас, государь, не бросишь! Каждый из нас точно знал, что начни мы, не дай Бог, сдаваться, литовцы тут же нас всех и перебили бы!» Я ещё тогда для себя отметил, хорошо у меня политруки с командирами работают, готовят идейно грамотных бойцов, надо будет их за это особо наградить!

Пока же я произнёс короткую, но проникновенную благодарственную речь, обращаясь к бойцам 14–го минского полка, закончив её следующими словами, которые были встречены бурей радостных воплей и всеобщим «Слава!!!»

— Все рядовые вашего полка подобно трём смоленским полкам теперь будут регулярно получать денежное довольствие. А в знак вашей особой воинской доблести, в честь того, что вы сражались с превосходящими вражескими силами в полном окружении, я жалую к вашему полковому знамени красную окантовку, как вечная память о той крови, что была сегодня вами пролита!

Глава 8

Коварные бояре Пскова на организованном ими междусобойчике решили выждать, когда немецко — датско — литовские войска завяжут с нами бой и лишь потом вступить в это дело самим. Но то, что они увидели с городских стен, повергло их в «шок и трепет», атаковать смоленские полки им резко расхотелось. Про-немецки настроенные бояре во главе с посадником Твердилом Иванковичем, вдоволь «полюбовавшись» на полный разгром своих кумиров, недолго думая, дали дёру, вырвавшись на конях из городских ворот, и галопом помчались к Чудскому озеру, подальше от места баталии. Распахнутые настежь ворота сначала заняли преследующие неприятеля ратьеры, затем к ним бегом устремился дежуривший в военном лагере 2–й смоленский полк, практически так и не поучаствовавший в только что закончившемся сражении. Сам военный лагерь в этот момент уже передавался «из рук в руки» начавшим подходить по Новгородской дороге к Пскову передовым ротам 3–й рати Малка. Боя за надвратную башню не случилось, наоборот, перепуганные произошедшими событиями горожане сами, первыми, вслед за боярами — германофилами, выбегали из ворот и в страхе падали на колени к ногам пехотных колонн бодро входящих в город.