Achtung! Manager in der Luft! (СИ) - Найтов Комбат
— Ну что, Саша, слышал? Ждет нас дома клизма с патефонными иголками.
— Нет, не слышал, шумы какие-то были, слабенькие, и все.
Блин! Радиосвязь снова задала загадку. Есть режим, в котором станция принимает и передает лучше! Через двадцать одну минуту встали на «коробочку» и сели.
— Михалыч, вызови «маркони», и посмотрите мой и Сашкин самолет, все что касается связи. Все настойки и соединения. Я разговаривал с Комаровым на расстоянии 150–170 километров, штатно, а у Сашки только шумы были. Смотрите в чем дело. Усек?
— Юрку работать заставить, проще самому посмотреть. Понял, все проверим.
Ну, а я, еле переставляя ноги, идти не хотелось, направился вначале снять «высотку», а потом сел в газик и поехал в штаб эскадрильи. Наши пленки уже там, проявляются, чем позже приду, тем более аргументировано можно будет говорить с комполка.
Глава 15. Дожимаем историю!
Дима, оказывается, успел переговорить с Сашкой, который у машины, после доклада мне, оставаться не стал, а побежал хвастаться тем, что попал по «мессеру», где его и прихватил по телефону комэск.
— Че ты там ковырялся, уже дважды звонили из штаба корпуса.
— Да, тут, интересное кино получилось со связью: я всех слышу, а Санька глухой и немой. А настройки одинаковые. У него с сотни все вошло в норму. А у меня и на 150 работало как часики.
— Щаз тебе устроят «часики». Сколько?
— Два — точно, два — под вопросом, один из них Санькин. Толковый мальчишка, бой приняли в СМУ, удержался и даже стрелял.
— Где ж ты там СМУ нашел?
— Да облако грозовое.
— Ты в грозу полез?
— В верхней ее части. Нормально получилось. — наш разговор прервал звонок по ВЧ. На связи второй Комаров. Этот, хотя бы, выслушает и не прервет доклад. Доложил полностью по порядку про «Юнкерс», даже с бортовыми 122-й отдельной эскадрильи немцев, стратег. Затем про бой у Стального Коня, это конезавод под Орлом, где орловских рысаков разводят. Подтверждение оттуда на два падения пришло. Третий ушел, сильно дымя, в сторону Карачева — Трубчевска. Остальные пошли на Шостку.
— С этим понятно, младший лейтенант, но почему вы сообщили Катушке-2, что противник в ста километрах от нее?
— Я же докладывал с точным временем, когда противник меня обнаружил: 07:28:32. Через 7 минут 52 секунды мы обнаружили восьмерку истребителей. Сошлись с ними через 9 минут и пятнадцать секунд, они нас догоняли и шли пересекающимся. Бой длился 12 минут тридцать секунд, и они пошли на отход по топливу. По всем расчетам у них оставалось его на 100–120 километров. Можете проверить.
— Подождите у аппарата.
Но не прошло и минуты, как раздался голос Климова:
— Что тебя туда потянуло?
— Задание на учебно-боевой вылет я направил вчера и получил добро. У меня — новый ведомый, обкатываю.
— Почему панику сеешь?
— Данные я отдал полковнику Комарову. Спрашивайте у него: точны ли мои расчеты.
— Мне твоими расчетами уже всю плешь проели!
— Так вроде в прошлый раз у вас её не было? Неужели индейцы под Москвой появились и скальпы драть начали?
— Не обращайте все в шутку, товарищ младший лейтенант! Иначе быстренько на фронте окажетесь!
— А я не против, товарищ полковник. Там от нашей эскадрильи гораздо больше толку будет. Но счет в полку поправляем только мы. — полковник повесил трубку и через 10 минут пришла его телеграмма по Бодо, в которой он отменил все учебные полеты, учебную эскадрилью приказал перевести в Сергиев Посад. Полный запрет на любые полеты, кроме вылетов по тревоге. Поговорили! По всему чувствовалось, что в ближайшее время нас расформируют и распределят по другим эскадрильям. Не нравится правда о войне большому начальству.
Весь день первого октября провалялись землянках, выходя из них только на прием пищи и дежурства по готовности. Скукотища, смертная! И Бодо молчит, и ВЧ не тревожит. Наступила ночь, Вика уснула, и я вышел проветриться из землянки. Конечно не черт, а я сам направил свои стопы к телефону. Ну, а че такого? Скучно! А позвонить-то особо и не кому. Пять минут составлял примерный план переговоров, затем решительно снял трубочку и попросил «Голубизну-1», у нее, ответил женский голос, «Тростинку», а через нее вышел на «Покой», это те самые девочки в Можайске, которые имеют право нас поднять по тревоге. Представился, в ответ услышал «Ой, как мы рады вас слышать!» Слово за слово выяснилось, что у них прошли награждения за «стратега», что ждут нас в гости, особенно меня. Я их не стал расстраивать, что место уже занято.
— А там рядышком никого из «Паркета» нет?
— Да, есть, слушают, я громкую включила.
— Девочки, мы тут разговор немцев перехватили, так сказали, что в 6 утра идут к какой-то Кашне, насколько я понимаю в нашем секторе и большими силами. Вы уж не проспите их и дайте нам возможность с вами встретиться, и с ними. Всей эскадрильей прилетим, готовьтесь встречать.
— Вы серьезно? — спросил уже мужской голос.
— Абсолютно.
— Это «Паркет-1», «тридцать первый». Через четыре часа переходите на готовность один, как поняли?
— Понял Вас. Сбросьте по Бодо квадратик для подготовки.
— Уже отправил.
— Спасибо, до связи!
Приказ им взаимодействовать с нами никто не отменял. Вот мы и взаимодействуем. Немецкий я знаю, даже без словаря, только говорю с сильным акцентом и медленнее. Отобьемся, и радиометристам польза! Их с наградами тоже не обошли, важного зверюгу завалили. Больше никому ничего не сказал. Бодо не у нас, а в эскадрилье, и, хотя я завел будильник, еще до него нас подняли на завтрак и перевели на готовность номер 1.
Завтрак пришелся в тему, так как Вика, наконец, расчувствовала то, что нужно, и еженоЩно требует свое и еще чуть-чуть. Медовый месяц! Этим все сказано. Я — доволен. А вот в кабинах самолетов мы подзадержались, и, даже, подмерзли чуть-чуть. Свежо! Наконец, прозвучало: К запуску! Витя! Лови! Это для тебя!
Принимаю, и, одновременно, качаю топливо, масло и открываю воздух. «Контакт!» «Есть контакт!». И упоры выдергиваются из-под колес. Моя пара идет первой на старт, я — ведущий. Прогреваемся на ходу, сзади вереница из восьми пар. Несмотря на сложности с Комаровым, инженерная служба в полку работает, как часы: все машины переделаны на пятиточечные: с двумя БС, одним ШКАСом и двумя БК. У всех новые редукторы. Мы — полностью боеспособны и порядком засиделись в тылу. За полтора месяца — три боевых вылета тремя машинами. Один воздушный бой. Ребята уже копытом бьют, требуя добавки или продолжения банкета. Некоторых приходится одергивать и ставить на место, стартовое.
— На подходе не гундеть. Таблица сигналов пять. Предположительно — восемьдесят седьмые, атака снизу, работает второе, третье и четвертое звено. При наличии сопровождения, второе уходит наверх, как поняли? Прием!
В ответ только щелчки. Мы вернемся. Мы тебе все скажем! Пусть говорят! Вернувшись.
— Р-Р-Рас! — двигаю РУД вперед. Щитки внизу. Парирую гироскопический момент. Отрыв. Темно, как у негра в жопе! Но хвостовой горит, к нему и «последующим» пристраиваются мои сослуживцы. Быстро и без проблем. Нам до точки — 21 минута и восемнадцать секунд. Иду в наборе: обороты полные, шаг — большой. Тангаж — двенадцать, иначе скорость упадет. Ложимся на курс. Он и высота следования — шесть, даны оператором «Паркета». Голос «Паркета» — мужской. Начинает сыпать данными. Иногда мелькает реальный позывной: «Паркет-1», командир их части, подполковник Мещерский, Дима.
— В лоб не выводи, выше и левее.
— Понял тебя, возьми два градуса влево.
— Принял.
— Идете выше, примерно полтора. Но их — много.
— Да я понял. Есть что поблизости? «Ишачки»?
— Имеются.
— Поднимите, пожалуйста, по тревоге. Но по количеству — не менее нашего.
— Они — готовы. Время подлета — восемь-десять.
— Помолчим?
— Принято.
Связь у всех работает идеально: немцы вчера «вылечили» мой самолет! Единственная пробоина, 7,9 мм, за 12-м шпангоутом, пуля перебила заземление низкочастотного фильтра, который мы городили в Болграде, и приемник заработал на полную мощность. Одного фильтра оказалось достаточно.
