Олег Измеров - Дети Империи
«Интересно, в чем смысл брать здесь, а не в Бежице? Дефицита и очередей здесь вроде как не наблюдается, выбор на первый взгляд одинаковый…»
Улучив момент в магазине готового платья, когда Зина была увлечена обзором летних плащей, он спросил у продавца:
– Скажите, а вот если чего-то в этом магазине не будет, продали уже, например, где можно еще посмотреть?
– Если вы чего-то не нашли, то вы или ваша дама можете посмотреть по каталогу, и мы закажем по телефону на базе.
– А если на базе нет?
– Оптовая база обычно связывается по телетайпу с фабриками, если запас выше или ниже нормы, чтобы перераспределить поставку продукции или изменить объемы выпуска. Но если вдруг так случится, что запас на базе исчерпан, с фабрики сообщат, к какому сроку они доставят на базу, а мы отложим товар и вышлем вам открытку.
– А в Бежице тоже можно так?
– Во всех районах. У нашего треста одна сеть магазинов.
«М-да, уровень сервиса тут очень даже ничего. Какой же тогда смысл сюда в магазины ездить? Может, сюда ездят действительно как в храм ?»
В конце проспекта, где должна была быть площадь Партизан, два жилых дома дугами в четверть круга, как ладонями, охватывали перекресток; с другой стороны улица была загорожена забором.
– А здесь будет центр культуры, – и Зина показала на висящий на заборе щит, где на фоне голубого неба было изображено здание из нескольких корпусов с колоннадами, соединенных полукругом. – Художественная, детская и патентно-техническая библиотека, фонотека и видеотека…
– Видеотека? – переспросил Виктор, думая, что ослышался.
– Ну да, фильмы для восьмимиллиметровых проекторов. Здесь же, в центре – историко-краеведческий музей, затем, в этом крыле – литературный и художественный музеи. Наверху в куполе – планетарий. А в центре площади будет самый большой фонтан в городе.
«Эх, не будет теперь в Брянске площади Партизан…»
20. Детство не возвращается.
Обратно они сели на трамвай на площади Культуры. Виктор под впечатлением чуть было не пошел по привычке на остановку в ту же сторону, «на десятку», ехать на Бежицу через поле.
– Вы куда? Там дальше только до завода и в депо.
Они перешли через трамвайные рельсы и стали на остановке в обратную сторону.
– Знаете, Зина, меня так потрясло это дворцовое великолепие… Да, а тут, наверное, и парки есть?
– Есть, вот, например, на Советской, возле «Динамо». Только там последние пару лет деревья сохнуть стали. Болеют, как люди, и умирают.
– А если из засохших деревьев скульптуры резать?
– А кто же будет резать?.. Слушайте, а если с модельщиками на Профинтерне я поговорю? На кафедре говорили, там некоторые увлекаются, досочки режут, отходы разные ищут… Что-нибудь сказочное, чтобы дети приходили и смотрели. Точно! И дирекция парка – она же не под отчет эти засохшие стволы сдает? Вообще, такая простая идея – как это до сих пор никто не догадался? Люди ищут негодную деревяшку, чтобы в творчестве себя выразить, а тут целые стволы пропадают! – Зина от волнения даже немного раскраснелась. – Вы не представляете, у нас в стране богатство иногда просто под ногами лежит, надо только голову к этому приложить… Идет! Вы не видите какой номер?
– Третий. Наш.
Вдоль Сталинского проспекта трамвай постепенно заполнялся пассажирами, возвращающимися в Бежицу. Виктор заметил, что, несмотря на наступление ночи, проезжая часть и тротуары были ярко освещены; на столбах висели целые гроздья осветительных плафонов, а над витринами горели длинные линии люминисцентных ламп, освещая тротуары. «Настоящий Бродвей» – подумал он. Проезжая мимо лесотехнического института, он заметил, что здание было перестроено под ампир и выкрашено в песочный цвет с белыми колоннами по фасаду, а по краю крыши курсивом лиловых газосветных трубок выведено «Бога нет».
– Интересно, а в церкви тут, наверное, никто не ходит?
– Ну почему? Ходят, и комсомольцы иногда бывают ради интереса, за это же никто ругать не будет. Главное – понимать, что это все игра, обряд, живое историческое ископаемое, вроде мамонта. Вы бы не отказались посмотреть живого мамонта?
– Нет, конечно. А что, в Брянске есть?
Зина опять заливисто рассмеялась.
– Знаете, как-то давно не попадались. Ну вот, увидели бы вы мамонта, вы бы не стали ему поклоняться? Также и церковь. Человечество выросло из детства.
Проспект кончился, и уличное освещение стало гораздо экономичнее. Зина протерла варежкой проталину на стекле.
– Звезды. Опять ночью подморозит.
– Знаете, Зина, у меня такое ощущение, что вам было уготовано судьбой штурмовать какие-то горные вершины или стать женщиной – космонавтом.
– Почему?
– Не знаю. В вас чувствуется какое-то ощущение взлета.
– В детстве я действительно мечтала стать летчицей. Полететь на Северный Полюс или вокруг Земли. Тогда об этом многие мечтали. Не получилось… Но я не жалею, и вообще, кто знает, может, в космос можно будет пассажиром летать. Или на искусственном спутнике Земли ставить какие-то биологические опыты. Как вы считаете, справлюсь?
– Несомненно. Там же невесомость, излучения… Это условия, которые просто невозможно создать на земле. У космической биологии большие перспективы.
– Тоже интересовались этим направлением?
– Так, в популярных журналах встречал.
– А как вы полагаете, жизнь во Вселенной может быть в разных формах или она, раз зародившись в одной, переносится с планеты на планету?
«Интересный разговор пошел. Хотя, насколько помню, в эти годы везде было – космос, жизнь на других планетах, братьев по разуму во Вселенной искали…»
– Ну, во всяком случае, на ближайших планетах жизни нет.
– Это с чего вы так решили?
– А я не решил. Просто мне так кажется.
– Все шутите. А может быть, среди нас ходят представители иных миров.
«Это к чему она вдруг, интересно?»
– А… а почему вы так думаете?
– А я не думаю, мне так кажется, – весело ответила Зина и улыбнулась.
Пока они так болтали, трамвай уже достиг Куйбышева.
– Вам сейчас выходить на Почте – напомнила Зина.
– А вам?
– А мне почти у Стальзавода. Детская больница.
– Ну так тут рядом. Довезу сумки.
– Да я и сама донести могу.
– Зина, а что сейчас делать в общежитии? Телевизор смотреть? А вечер прекрасный.
Виктор не мог признаться, что хотел заодно увидеть места, где прошло его раннее детство.
Остановка трамвая была прямо возле детской больницы. Больница была такой же. И дома напротив – почти такие же. Только вместо послевоенного дома с гастрономом друг против друга симметрично стояли два довоенных Дома специалиста – один из них не был полностью разрушен в войну. А вот дом, где прошли его первые детские годы – чуть поодаль, за той же металлической оградой в дворике с небольшими деревьями. Из парадного на снег выпал лучик света, кто-то вышел. А там, за углом будет общежитие, куда его привезли из роддома.
Но когда они с Зиной немного прошли по Ленина и он заглянул за этот угол, то увидел, что общежития нет, и на этом месте стоят низенькие одноэтажные домики. Обратно в детство нельзя было вернуться даже здесь.
Зина жила в пятиэтажной бессемейке напротив четырнадцатой школы. В бытность Виктора здесь стояли построенные еще до войны деревянные двухквартирные дома, которые начали сносить только к концу первого десятилетия нового века.
– Слушайте, я вас замучила своими сумками и заморозила. Идемте сейчас ко мне, я напою вас чаем.
– Да нет, спасибо, не надо, я совсем не замерз.
– Не возражайте, идемте пить чай. Все равно в вашем общежитии сейчас нечего делать.
Возле подъезда стояли и о чем-то спорили бабушки; Зина с ними поздоровалась, и Виктор тоже.
– Обсуждать не будут? – спросил он, когда они вошли в подъезд и поднимались по широкой лестнице с вившимися змеей деревянными перилами.
– Кого? – удивилась Зина. – Вы же одинокий. Надеюсь, вы не хотите сказать, что я способна приводить к себе женатого человека? Вы же представляете себе, насколько это аморально!
– Ну, конечно нет! – воскликнул Виктор, соображая, что здесь если одинокая женщина приводит к себе одинокого мужчину, то это считается хорошо, а если женатого – то это жутко осуждается. – Но они-то об этом не знают.
– А кто это, интересно, открыто, при людях, приведет к себе занятого? Представляете, что будет?
Виктор не представлял, но понял, что это весьма и весьма чревато во всех отношениях.
– Действительно, – сказал он. – Вы правы, пора пить чай, а то я перестану соображать.
– А я что говорила.
21. Связь в большом городе.
Бессемейка была с коридорной планировкой, и квартира Зины находилась на четвертом этаже. В отличие от большинства квартирных дверей в этом коридоре, возле этой не было круглой кнопки звонка.
