Сергей Шхиян - Боги не дремлют
После обеда, мы опять собрались пуститься во все тяжкие, но внешние обстоятельства спутали все сладострастные планы. В избу без стука ворвался староста и предупредил, что в деревню входит большой отряд «хранцузов». Встречаться с ними нам не стоило. Вполне можно было нарваться на обвинение в дезертирстве. Потому пришлось срочно отступить огородами к околице. Почти все деревенские жители сделали то же самое. Однако французы, не углубляясь в деревню, ограбили крайние дома, забрали зерно, муку, несколько коров и быстро ушли.
Мы с Матильдой предупреждению провидения вняли и решили больше здесь не задерживаться. Значительно легче было затеряться среди десятков тысяч людей, чем во вражеской форме в русской деревне. Конечно, патриотизм сильное чувство, но и о тридцати серебрениках забывать не стоило. Вчерашнее приглашение к раненому французу было полным тому подтверждением.
Пока крестьяне проклинали захватчиков за откровенный грабеж, я оседлал лошадей, рассчитался за постой, и мы отправились своей дорогой. От этой деревни было ближе к Старой Калужской дороге, потому мы решили на нее и вернуться. Отдохнувшие сытые лошади без понуканий пошли хорошей рысью, так что нам с Матильдой осталось только бдительно глядеть по сторонам, чтобы не угодить к кому-нибудь в плен.
Пока на дороге было спокойно. Несколько раз нам попадались уланские разъезды, слава Богу, не «нашего» второго полка, иначе путешествие могло плохо кончиться. Переговоры с ними вела Матильда, как старшая по званию. Встречные патрули жаловались на зверства казаков и последними словами ругали русских, что было неудивительно. В основном в уланах служили поляки, у которых до сих пор много претензий к более многочисленному славянскому соседу. Кстати, мне было что им ответить, но чтобы не «спалиться», приходилось молча слушать как пустую похвальбу, так и часто беспочвенные наветы на Россию. Затевать межнациональную свару всегда глупо, а на большой дороге вдвойне. Такие споры вообще не имеют, как говорится, положительной перспективы. У каждой стороны всегда найдется сколько угодно справедливых доводов и исторических натяжек, что бы обвинить соседа во всех смертных грехах и преступлениях.
Скооперировавшись с разъездом польских улан, мы без происшествий добрались до главной дороги. Теперь, когда уже прошли основные силы Великой армии, здесь стало спокойнее. Однако какое удручающее зрелища представляли ее окрестности и обочины! От придорожных деревень практически ничего не осталось. Избы солдаты разобрали на топливо для костров, следы от которых были видны везде. На обочинах валялись изломанные военные повозки, гражданские экипажи, павшие лошади и даже не погребенные люди. Только холодная погода препятствовала разложению трупов, иначе бы неминуемо начались эпидемии.
Все что отступающей армии и бегущим горожанам оказалось не под силу тащить, было брошено в придорожные канавы и затоптано в грязь. Уцелевшие от пожаров богатства второй русской столицы, теперь гибли окончательно.
— Как-то там мой Герасим! — задумчиво сказала Матильда, увидев карету, похожую на свою, оставленную нами в Бабенках.
— Если выждет время, то все будет нормально. Скоро французы уйдут и все наладится, — сказал я, без большой, впрочем, уверенности. Слишком велики были кругом разрушения, чтобы надеяться на скорое восстановление мирной жизни.
Мы ехали без остановки, чтобы быстрее миновать разграбленную дорогу. План был прост. Постараться обогнать армию, найти тихое место, переодеться в свое старое платье и дальше пробираться под видом обычных русских беженцев.
Пока все протекало спокойно. Двое целеустремленных уланов в форме и при оружии ни у кого не вызывали интереса. Проблемы могли возникнуть, если в наполеоновской армии существует жандармерия. У нас, кроме украденных у французов патентов на звания, других документов не было, да и легенду себе мы смогли придумать слишком простенькую, что, едем с докладом от командира своего полка к вице-королю Италии принцу Богарне.
Такое могло пройти только при полной неразберихе, которая, как мне казалось, царила в войсках. Даже несколько правильных, профессионально заданных вопросов, могли нас разоблачить. О структуре французской армии мы не знали практически ничего, даже фамилии командиров полка и дивизии, в которых якобы служили. Конечно, наглость — второе счастье, но не в расположении неприятеля. Однако подстраховаться, к сожалению, возможности не было. Приходилось рисковать.
— Я здесь уже была, — удивленно, сказала Матильда, когда мы подъехали к мосту через Пахру. — Как это могло получиться?
— Наверное, это Пахру мы позапрошлой ночью перешли вброд, — догадался я.
Возле перехода оказался затор, у тяжелой пушки колесо провалилось в прогнивший настил моста, и артиллеристы пытались его освободить. Мы отъехали в сторонку и ждали, когда освободится проезд. Рядом съехавшись кругом, скучало, несколько офицеров со знаками различия четвертого корпуса. Одного я узнал в лицо, это был адъютант штаба Богарне, который не хотел доложить генералу о нас с Ренье. Я отвернулся, чтобы он не увидел моего лица, но чуть позже, чем следовало.
— Мосье немой? — удивленно спросил он, подъезжая вплотную. — Вы, кажется, поменяли род войск?
Я посмотрел на него, сделал вид, что только узнал и приветливо кивнул.
— Почему вы тогда исчезли? Принц спрашивал о вас.
Теперь я развел руками и показал на рот, сам же больше всего боялся, что в разговор вмешается Матильда и выдаст нас с головой. О встрече с принцем я ей говорил, но без подробностей и она понятия не имела, что Ренье выдал меня за польского лейтенанта. На наше счастье, она пока молчала, но с нескрываемым женским интересом рассматривала статного офицера.
— Вы сердитесь на меня за то, что я в прошлый раз не доложил о вас принцу? — спросил капитан. — Простите, но тогда ему было не до вас.
Адъютант поставил меня в сложное положение. Ответить я ему не мог, а к нашему разговору уже начали прислушиваться другие офицеры. В этот момент, главное было не дернуться и не запаниковать.
Пришлось включиться в разговор с помощью «мимики и жеста». Теперь уже капитан не понимал, что я от него хочу.
— Принц? — догадался он, после того как я похлопал себя по плечу, изображая рукой эполету. — Я как раз еду в штаб и вас к нему провожу.
Принц мне был совсем не нужен, но объяснить на пальцах я этого не мог и вынужденно поблагодарил любезного капитана, рассчитывая до штаба не доехать.
— Этот милый корнет едет с вами? — продолжил болтать словоохотливый адъютант. — Позвольте представиться, — переключился он на «корнета», — капитан Морис Леви, старый знакомый вашего товарища!
— Корнет Жан Демьен, — ответила Матильда, лучась ответным доброжелательством.
Мне показалось, что она совсем забыла, что на ней мужская одежда и, почувствовав себя в центре внимания, наслаждалась производимым впечатлением. Я подумал, что после нашей нынешней бурной ночи она могла бы и меньше интересоваться мужиками. Пожалуй, характеризуя жену, покойный Пузырев был в чем-то прав…
— Корнет, вы так молоды и так очаровательны, — начал длинный комплимент капитан.
Только тогда по его «котярскому» взгляду я догадался, что к чему и чуть не покатился со смеху. Кажется, суровый воин запал на мою красотку! Думаю, узнай он суровую правду об истинной половой принадлежности корнета, его ждало бы очень большое и горькое разочарование.
Матильда, удивленно посмотрела на мое довольное лицо с ехидной ухмылкой, и нахмурилась, не понимая причины моего веселья. Но капитан ее отвлек, и буквально засыпал комплиментами. В общем-то, я не мог с ним не согласиться. Корнет выглядел очень соблазнительно. Вернее сказать — выглядела. Думаю, что любителям мальчиков против такой нежной, женственной юности пройти было сложно.
Наконец артиллеристы справились со своим орудием, движение по мосту возобновилось, и мы перебрались на противоположную сторону Пахры. Капитан распрощался со знакомыми офицерами, те ускакали и мы остались втроем. У меня немного отлегло от сердца. Теперь, даже если он о чем-нибудь догадается, у нас будут значительные шансы с ним справиться до того, как он поднимет шум. Единственное, что нужно было сделать, это предупредить Матильду, о легенде с польским лейтенантом. Однако сделать это оказалось непросто. Капитан так увлекся красавцем-корнетом, что всем силами старался меня от него оттереть. Паршивца корнета это только веселило и он никак не реагировал на мои немые призывы, отделаться от ухажера.
Чем дальше от Москвы, тем больше на дороге встречалось войск. Мы, видимо, нагнали основные обозы армии. Теперь ехать можно было только по обочине и то, гуськом, друг за другом. Капитан пристроился за Матильдой и никак не давал мне объехать себя и прорваться вперед. Похоже, он начинал меня к ней ревновать. Я нервничал, понимая, что если мы не договорившись, попадем к принцу Евгению, и она назовет меня именем ограбленного вахмистра, мы сгорим безо всяких фанфар.
