Владимир Свержин - Трехглавый орел
Объяснение было простое и понятное: подкуп слуг издавна был любимым видом времяпрепровождения знати, не уступая даже псовой охоте. И все же это было бы слишком просто, слишком лежало на поверхности, чтобы быть правдой. В высшем свете не бывает коротких путей.
– А откуда ты знаешь, что у герцогини в Англии были неприятности?
– Да я и не знаю, ваша честь, – пожал плечами мой собеседник. – Но к чему герцогине, да еще такой богатой, да имея в родстве самого короля, уезжать из страны в такую глушь. Вот вы же, мсье, не просто так из Англии уехали?
Крыть было нечем – действительно, не просто так, а потому я поспешил сменить тему разговора.
– А скажи, милейший, – спросил я, принимая из рук француза протянутый мне шлафрок, – как же все-таки ее светлость омолаживали?
– Не могу знать, ваша честь. Герцогини не было сорок дней с небольшим, а потом она вернулась, ну точь-в-точь как тот портрет, что у их светлости в кабинете висит. – Обойдя вокруг меня, как вокруг рождественской елки, слуга убедился, что платье сидит безукоризненно, и, довольно прищелкнув пальцами, произнес: – Прикажете ваш утренний кофе? Я пойду распоряжусь.
Связь включилась, когда я резвой рысью уже въезжал в Царское Село и впереди уже маячили чугунные решетки Екатерининского парка, словно огораживающие сказку от яви.
– С чем пожаловал, душа моя? – раздался знакомый мне уже голос императрицы.
– Срочное донесение из тайной канцелярии, ваше величество.
– Давай говори, что там такое?
– Вчера в ночь туда явился контр-адмирал Герман фон Ротт в сопровождении поручика Ислентьева с повинной об участии своем в заговоре против вас, ваше величество.
– Экий конфуз! Никогда досель заговорщики в тайную канцелярию сами повинную голову не несли.
– Адмирал балаболит о глубоком раскаянии, да только под утро у дачи графа Алексея Орлова – Чесменского, что в Петергофе, задержали дворецкого фон Ротта. У того выпытали, что вчера вечером к адмиралу приходили двое. Один из них по описанию вроде Ислентьев, другой – как бы не ваш Камдил.
– Вот так новость. Наш пострел везде поспел. Экий резвун! С чего бы это его на ночь глядя к фон Ротту понесло? Ладно, пусть он сам нам поведает. Ты, душа моя, послал за ним?
– Послал, ваше величество. Сразу на гауптвахту и послал. Вот с минуты на минуту должен быть.
– Ладно. О чем там фон Ротт нам доносит?
– Пишет, что был против вас составлен заговор, чтобы либо женить вас, ваше величество, на графе Григории Орлове, либо же, покусившись на вашу жизнь, усадить на трон Павла.
– Тьфу ты, бестолочь! Не приведи господь! Орловым-то что за дело до Павла? Там Панин уже корнями в землю врос.
– Так ведь как хитро умыслили, ваше величество! Во время Чесменского парада должны были подать знак, и ежели б решено было на убийство ваше посягнуть, то секунд-майор, который в Петергофе береговой батареей командует, должен был яхту орудийным огнем потопить. А тут надлежало случиться и Орлову с кавалергардами. Понятное дело, батарею бы захватили, а майор бы сознался под пыткой, что открыть огонь ему Панин повелел. Злодей как раз в панинской масонской ложе состоит...
– Опять масоны?! – Было слышно, что Екатерина возмущенно заходила по кабинету.
– Здесь следует отличить, ваше величество, ложи рейхелевские от всех прочих. Рейхелевские, а панинская из таких, спят и видят Павла на царство посадить. У елагинских этого нет. Вот здесь и нужно между них раздор внести. Плетьми против масонов бороться смысла нет... – начал Безбородко.
– Хорошо. Обдумай, доложишь мне свои мысли на сей счет, – прервала Екатерина. – Что еще Орловы умышляли?
– Так вот, под шумок, покуда никто не разобрался, Панину голову с плеч долой как убийце государыни, сторонников его в каземат, а Павлу выбор: либо править, но с ними, либо же самозванку на престол.
– Вот оно как! А коли б женить меня захотели?
– Тогда бы пушки стреляли мимо. Да только Панину все равно б голову снесли в защиту государыни.
– Хитры, канальи. Да и мы не дураки. Фон Ротта пытать, пусть всех, кого знает и подозревает, отдаст. С Алемана Орлова глаз не спускать, а ежели вдруг к фон Ротту в гости пожалует, пусть его там встретят. Да дворецкого в дом верни, он его наверняка в лицо знает. Орлова взять живьем! Я с ним вместе, – она помедлила, – на этой яхте парад принимать буду.
Слушая эти слова, я уже поднимался по дворцовой лестнице, и серебряно-красные статуи кавалергардов в едином движении сомкнули передо мной карабины, требуя назвать свое имя. Я назвался, и кавалергарды, сверившись с заученным с утра списком, открыли мне двери.
– И вот еще что, душа моя,– услышал я. В ту же секунду звук исчез. Немало удивленный этим, я постучал пальцем по символу веры, желая восстановить контакт. Звука не было.
Я переступил порог приемной. Кроме меня, здесь был еще один человек: тот самый кавалергардский капрал с суровым лицом мраморной статуи, терзавший ухо шаловливого пажа на недавнем императорском ужине. Мы посмотрели друг на друга с нескрываемым подозрением.
– Вальдар Камдил, лорд Камварон, – назвался я. – На два часа мне назначена аудиенция у ее величества.
– Соблаговолите подождать, – отчеканил капрал. – Ее величество заняты неотложными государственными делами. – Произнеся это, он замер, словно механическая кукла Якова Брюса, почти полностью закрывая собой вход в кабинет государыни и оставляя меня один на один с ее многочисленными высокохудожественными изображениями, развешенными на стенах.
Картины в массивных золоченых рамах, бывшие основным украшением приемной, отражали различные периоды жизни ее величества, дочери Ангальт-Цербтского герцога Софии-Фредерики-Амалии: от скромной Фике в поношенном платьице до императрицы Екатерины в бриллиантовой короне, стоимость которой многократно превышала стоимость родительских владений государыни. Впрочем, художники не поскупились на лесть самого разнообразного толка высокой покровительнице изящных искусств. Вот их величество в форме лейб-гвардии Преображенского полка, словно готовая повести гренадеров против неприятеля; вот она в аллегорическом виде покровительницы наук с зеленью на голове; вот в наряде а-ля рюс, этакая себе добрая бабушка в собольей кацавейке... Конечно, во всех портретах было что-то общее, пожалуй, даже сравнивая изображения друг с другом, можно было предположить, что на них написано одно и то же лицо. У меня не было никаких претензий к мастерам кисти, увековечивавших в своих творениях императрицу, было два малюсеньких «но»: ни один из этих шедевров не походил на портрет юной принцессы, давным-давно нарисованный Гроотом, зато все они очень мало походили на реальную живую Екатерину.
Я уставился на портрет Фике, от нечего делать стараясь представить себе, какой на самом деле была государыня в годы юности. Мне она отчего-то напоминала одну мою давнюю знакомую, баронессу Пантей д'Эпонейл, служившую фрейлиной при дворе нашей королевы. Во всяком случае, будь я режиссером, я бы не преминул пригласить ее на роль молодой Екатерины, доведись мне снимать фильм об этих временах.
Стоп! Я уставился на картину так, будто Амалия-Фредерика по-заговорщически подмигнула мне с полотна. Что-то такое говорил мне сегодня болтливый француз о схожести леди Чедлэй с собственным портретом? Человек, похожий на портрет, и портрет, похожий на человека, вовсе не одно и то же. Особенно если речь идет о заказном парадном портрете. А что, если Калиостро тоже нашел кого-то на роль герцогини вместо того, чтобы возвращать почтенной леди годы ее безвозвратно ушедшей юности? Да нет, абсурд! Ее узнают старые поклонники и знакомые, она знает об интимных делах многолетней давности, у нее тот же почерк, в конце концов. Почерк, почерк, почерк... Я вспомнил сонет моего дядюшки в альбоме леди Чедлэй и чернильное пятно рядом с ним. Вот что мне нужно! Можно быть сколько угодно похожей на портрет, можно даже знать практически все о жизни человека, можно овладеть его манерой двигаться, его почерком, но отпечатки пальцев поменять нельзя. Вот так-то! Об этом знаю я и не знает Калиостро. И если отпечатки пальцев в альбоме и у нынешней герцогини совпадают, то я готов поверить в омоложение, в вечную жизнь и в то, что сам Калиостро превращается по ночам в крылатого дракона и преодолевает расстояние от Митавы до Санкт-Петербурга со скоростью реактивного истребителя.
А если нет, выходит, наша очаровательная герцогиня – коварная лживая тварь на службе у мошенника Калиостро, а сам я круглый идиот с мозгами в нижних полушариях. Да уж, выбор не из легких.
– Лорд Камварон, – услышал я за спиной трубный глас кавалергардского капрала, – ее величество ждет вас.
