Руслан Мельников - Тевтонский крест
Бурцев пообещал себе впредь не давать повода для подобных усмешек. Обещание это он выполнил.
Резкий неожиданный — не удар даже, а тычок концом дубинки под дых — отбросил оруженосца назад. Щербатый противник больше не скалился. Первобытный танец под аккомпанемент глухого перестука продолжился. Если мерить затянувшуюся «дуэль» привычными мерками, прошло уже раундов пять-шесть — не меньше. Оба бойца заметно ослабили натиск, оба чуть пошатывались от усталости, но оба знали: кто-то из них вот-вот сломается, ошибется, пропустит роковой удар. Публика поутихла. Лесные партизаны были озадачены: поединщик-чужак, так неумело начавший схватку, держался почему-то слишком долго. Он оказывал достойный отпор, то и дело проводя опасные атаки и контратаки.
Бурцев пожалел, что перед боем не скинул одежду — от пота та уже промокла насквозь. Зато подушка под плечом — скомканная, сбитая, сопревшая и вонючая — и впрямь служила добрую службу. Щит теперь казался необычайно тяжелым, и, не будь этой подушечки, Бурцев, наверное, уже не смог бы ворочать онемевшей от дикого напряжения левой рукой. Сухой пепел давно не сыпался с головы при резких движениях. Вероятно, там образовалось то же густое месиво из пота, волос и золы, что и в космах Збыслава. Грязные струйки стекали с висков по щекам, но в глаза, слава богу, не попадали. Зато голова зудела жутко. Эх, небольшой бы тайм-аут! И погрузить в волосы обе пятерни! Но перерыва не предвиделось. Идти же на хитрость и специально ронять дубину чревато. Кто знает, позволят ли ему поднять оружие в третий раз? Благородство уставшего Збыслова может-ведь и истощиться.
Неизвестно, как насчет благородства, но терпение рыцарский оруженосец уже утратил. Он вдруг обхватил свою дубину обеими руками и с оглушительны и ревом ринулся в решающую атаку. Подушка из-под плеча Збыслава свалилась наземь, щит болтнулся на левом локте отмершим атавизмом, а дубина начала стремительный полет сверху вниз. По прямой. Без всяких фехтовальных изысков.
Оруженосец вроде все рассчитал верно — напал, отбив очередной выпад Бурцева, напал в ту самую безопасную долю секунды, которая необходима противнику, чтобы вновь занести уставшую руку для следующёго удара. В эту долю секунды можно не думать о защите. И Збыслав думал только об атаке. Если она атака, сорвется, оруженосцу придется отбиваться одной дубинкой — воспользоваться щитом он просто не успеет. Но уж если атака достигнет цели…
Збыслав намеревался припечатать раз и навсегда расшибить, размозжить, размазать противника последним сокрушительным ударом, в который рыцарский оруженосец вложил всю оставшуюся силу, всю волю и весь вес. Он аж подпрыгнул, чтобы придать большее ускорение дубине. От двуручного дрына не убережет уже никакой щит. Даже если Бурцев выживет после ТАКОГО, то подняться уже не сможет. А Божий суд, окончившийся нокаутом, укажет Освальду, кто прав, а кто виноват. Хоть поверженный и невинен. Петля — вот что ждет Бурцева в итоге, если деревянная колотушка сразу не расплещет его мозги по всему ристалищу.
Единственный способ избежать такой участи — разминуться с дубиной, пока еще есть вре…
Но до чего же мало его осталось! Ничтожно мало!
Свист дубинки…
… мя…
Бурцев отпрыгнул, уже в прыжке крутнулся волчком, в балетном развороте сделался настолько плоским, насколько это возможно. И невозможно. Чтобы деревянная смерть в руках Збыслава прошла мимо. Чтобы не зацепило. Не зацепило! Тяжкое гхуканье огромных легких Збыслава смешалось с громким треском. А затем изумленный выдох толпы поглотил все звуки. Словно осколки разорвавшейся гранаты, взметнулись вверх грязные брызги и щепа. Что-то большое, увесистое, желвакастое, безумно вертящееся мелькнуло в воздухе. А там, где только что стоял Бурцев, аккурат между двух отпечатков рифленых подошв омоновских берц — красовалась вмятина. След от удара дубины Збыслава был заметно глубже следов подошв.
Долгожданный тайм-аут! Оруженосец Освальда удивленно взирал то на обломок своей деревянной палицы, то на противника, чудом выскользнувшего из-под удара. Он явно не мог понять, что произошло. И как произошло. Щит окончательно соскользнул с левой руки Збыслава, упал, сковырнув краем грязь возле его ног. Зрители притихли.
Ну, а теперь повоюем. Наступил черед Бурцева демонстрировать благородство. Он без сожаления отбросил дубинку и щит. Стряхнул из-под плеча набухшую потом подушку, встал в боевую стойку. Посмотрим, чего стоит грозный соперник в рукопашной схватке.
Збыслав пришел в себя быстро. Взбешенный неудачей, он ринулся напролом. Никакой техники, никакого бойцовского искусства. Лишившись дубинки, щита и выдержки, оруженосец перестал быть опасным противником. Да и школа кулачного боя в Польше тринадцатого века была развита явно слабее фехтовального мастерства. Громилу влекли вперед лишь уязвленное самолюбие и слепая ярость. Но пудовые кулаки бессмысленно молотили воздух.
Ответ оказался гораздо серьезнее. Збыслав с ходу налетел на серию хрястких боксерских ударов. Отшатнулся — ослепленный, оглушенный, ошарашенный. Но тут же попер снова. Протянул руки, намереваясь вцепиться в горло, раздавить кадык, свернув шею. Руки Збыслава длинные, да. Но нога — она ж всегда длиннее руки. Для начала — точная и эффектная «вертушка». В прыжке. В голову. В реальной драке редко выпадет случай так красиво — по-киношному — припечатать соперника. А здесь вот выпал. Косолапый гиган сам подсунул голову под удар. Грех было не восполь зоваться. Прием прошел великолепно. Бугай издал кхэкающий звук, пошатнулся. Руки его опустились. Толпа еще раз удивленно охнула. Ногами здесь драться, кажется, не привыкли. Однако Збыслав крепкий орешек — все еще стоял на своих двоих, не доуменно тряся косматой головой.
Бурцев собрался и нанес удар с разворота — правой голенью в неосмотрительно выставленную поляком косолапую левую ногу. Набитая, замозолившаяся за годь тренировок кость врезалась аккурат под коленную чашечку. На ринге срубить опытного противника таким приемом непросто. Но Збыслав — другое дело. Парировать хорошо поставленный нижний удар оруженосец не умел. Он взвыл, рухнул на подломившуюся ногу. Идеальная для красивого завершения боя позиция: голова на уровне живота, открыто ухо, висок, шея. Упуститить такую возможность?! Бурцев еще раз крутанул корпус. Ударил. Той же ногой, тем же местом.
Нога — не дубина, но если попасть ею хорошо…
Попал!
Голова Збыслава дернулась, оруженосец опрокинутым шкафом грохнулся в грязь. Нокаут! Что и требовалось доказать.
Глава 27
Зрители молчали. Подавленно, угрюмо, недоверчиво, недоуменно. Наконец на ристалище ступил Освальд. Этот рефери Божьего суда тоже выглядел озадаченным.
Он уже не размахивал мечом, не тыкал острием в небо по поводу и без оного. Просто сокрушенно покачал головой, а затем обратился к победителю:
— Ты владеешь неведомым нам воинским искусством или боевой магией, Вацлав. Иначе трудно объяснить случившееся. Честно говоря, не знаю, справедливо ли зачесть победу, добытую таким образом. По законам Польской правды ответчик должен победить, орудуя палкой или мечом. А тут все закончилось какой-то трактирной дракой. Хотя с другой стороны… Освальд повернулся к зрителям: — Все видели, как Божье провидение вырвало этого человека из-под удара Збыслава, от которого до сих пор не удавалось спастись никому?
— Видели! Видели! Видели!
— Все видели, как дубина Збыслава переломилась на Божьем суде?
— Видели! Видели! Видели!
— Ты признан правым в этом споре, Вацлав! — гаркнул Освальд. — Я снимаю с тебя все обвинения!
— Весьма своевременно, — заметил Бурцев. — Я рад безумно.
Он прошел мимо неподвижного Збыслава, сквозь расступившуюся толпу. К журчащему в ивняке ручью. Смыть поскорее с себя пепел, пот и грязь — вот о чем мечтал сейчас Бурцев.
— Погоди, Вацлав!
— Ну, что еще?
Он оглянулся на оклик Освальда.
— Ни один ополченец не способен драться так, как дрался сегодня ты, — прищурил глаз добжинец.
— Божий суд, — пожал плечами Бурцев.
— Ладно. Не желаешь говорить о себе — не надо. У меня здесь много тех, кто хочет скрыть свое прошлое.
— Тогда чего ты хочешь от меня, Освальд?
— Ты — прекрасный боец. Суд судом, но я-то знаю, Господь на ристалище помогает только тем, кто сам чего-то стоит.
— Ну и?
— Иди ко мне в оруженосцы, Вацлав.
— Вместо Збыслава?
— Вместе со Збысловом. Земельного надела я тебе пока не обещаю. Сам остался без фамильного лена. Но веселой жизни, богатой добычи, славы, вина и еды от пуза — всего получишь сполна. Может быть, со временем сосватаем тебе и красотку в каком-нибудь ополье.
— Я подумаю. Насчет еды от пуза — это заманчиво.
Рыцарь хлопнул себя по лбу:
— Э, да ты, верно, совсем голодный, а я с тобой тут разговоры разговариваю! Пойдем к костру, Вацлав. Поешь, а потом уж все обсудим.
