Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича
Как итог всему сказанному – необходим орган, которому вы всецело бы доверяли, и который, в свою очередь, замыкался бы лично на вас. Службу его сотрудников не следует афишировать. Они должны быть известны только лично вам, а также, тому человеку, который будет руководить этим органом.
— Это что-то вроде ревизоров с особыми полномочиями? — спросил Николай, — так они уже есть. Что же тут нового?
— Ваше величество, — ответил Шумилин, — с вашими ревизорами чиновники на местах порой не слишком церемонятся. Вспомните печальную судьбу героя российского флота, командира брига "Меркурий" Александра Ивановича Казарского, который в 1833 году, будучи капитаном 1-го ранга и вашим флигель-адъютантом, был направлен вами на Черное море для проведения ревизии и проверки тыловых контор и складов в черноморских портах. Там его отравили, потому что он слишком много узнал о тех хищениях и злоупотреблениях, которые совершались в тех краях интендантами и высшим флотским начальством, орудовавшим под личным покровительством командующего Черноморским флотом адмирала Грейга…
— Я помню эту историю, — с печалью в голосе сказал император, — мне очень жалко было бедного Казарского. Это был бесстрашный и честный офицер, который не пожалел своей жизни, чтобы разоблачить высокопоставленных жуликов. Александр Христофорович лично разбирался во всей этой истории. К сожалению, наказать всех причастных к смерти моего флигель-адъютанта, так и не удалось.
— Адмирал Лазарев все-таки смог впоследствии разогнать все эту Черноморскую мафию… — сказал Шумилин, и увидев недоуменный взгляд Николая, пояснил, — так у нас называли преступные сообщества, состоящие из грабителей, воров, казнокрадов и покровительствующих им чиновников.
А все то, что случилось с Казарским, только лишний раз подтверждает могущество таких преступных сообществ, и необходимость беспощадной борьбы с ними. Люди, направленные вами в ту или иную губернию для того, чтобы выявить царящее там беззаконие, и установить лиц, виновных в нем, необходимо охранять, и помогать вашим доверенным лицам с помощью технических средств, посредством которых можно будет зафиксировать и потом предъявить суду доказательства преступной деятельности высокопоставленных чиновников.
— Гм, а что, неплохо, придумано, — сказал император, — только как должна называться подобная организация, и кто ее возглавит? И еще, кто будет в ней работать, и откуда возьмутся те самые технические средства, с помощью которых можно будет изобличать эту, как вы называете, мафию?
— Отвечу вам по порядку, ваше величество, — сказал Шумилин, — назвать эту организацию можно так: "Комитет государственной безопасности". Или, сокращенно – КГБ. Ведь то, что она будет делать, прежде всего связано с безопасностью империи.
Кто ее возглавит? Формальным главой ее будете вы. Ну а непосредственно руководить КГБ может человек, которому вы абсолютно доверяете, и кто будет служить вам и России не жалея своих сил и самой жизни… Ну а насчет технических средств – тут, вы, ваше величество, можете полностью положиться на нашу помощь. Да вы и сами видели, как работают некоторые из них. Помните, как мы разоблачили дворцового лакея, который по приказу британцев попытался сунуть нос в ваши бумаги.
Николай нахмурился. Ему, по всей видимости, было неприятно вспоминать о случившееся. Да и похоже, он прикинул, что если с помощью устройств из будущего можно будет узнавать о том, чем занимаются его подданные, то с таким же успехом можно будет и следить за ним самим. Тут, что называется, палка о двух концах.
И тут императору пришла в голову блестящая, с его точки зрения, мысль.
— Александр Павлович, — сказал Николай, хитро посмотрев на Шумилина, — а что, если именно вы возглавите этот самый КГБ? Ведь вы, наверное, самый знающий все наше прошлое и будущее человек. К тому же я полностью доверяю вам, и служить России и империи вы будете честно и достойно. Ну а насчет технических средств, о которых вы мне только что говорили… Так кто их знает лучше вас? Я не настаиваю на том, чтобы вы дали мне свое согласие немедленно. Подумайте хорошенько, посоветуйтесь с вашими друзьями. Я встречусь с вами через день. И вы скажете мне о вашем решении.
— Хорошо, ваше величество, — сказал Шумилин, немного растерянный таким неожиданным для себя предложением, — я подумаю…
"Что Сибирь, что Аляска – два берега…"
…Пирогов, изумленный донельзя, долго приходил в себя. Цесаревич, которому ситуация показалась весьма забавной, с улыбкой смотрел на Пирогова. Оказывается, не только ему пришлось сегодня удивляться.
А Антон откровенно хохотал. — Ну что, Игорек, — сказал он, смахивая выступившие на глазах от смеха слезы, — теперь-то ты мне поверил? Как писал сэр Вильям: "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам".
— Антоха, ты гений! — воскликнул пришедший наконец в себя Пирогов. — Нет, я правду говорю – твое изобретение – это десяток Нобелевских премий… Да, что там десяток – их сотню можно дать тебе за то, что ты открыл.
— Вот, потому-то я тебя и прошу, дружище язык держать за зубами, — сказал Антон, неожиданно став серьезным. — Ты только прикинь – сколько желающих может появиться присвоить его. Ну а настоящего изобретателя отправить в "страну вечной охоты". Тут, Игорек, если прикинуть, такие деньги могут крутиться, что мне даже страшно это представить.
— М-да-с, я об этом как-то и не подумал, — озадаченно сказал Пирогов. — Хорошо, Антон, я буду нем, как рыба. Ты, надеюсь, мне доверяешь?
— Конечно, доверяю, Игорь, если бы не доверял – ни за какие коврижки не познакомил бы тебя с будущим императором Александром II, — сказал Воронин. — Мне почему-то кажется, что ваше знакомство со временем пойдет на пользу вам обоим.
Услышав эти слова, цесаревич, внимательно слушавший разговор двух друзей, с любопытством посмотрел на своего гостеприимного хозяина.
— Антон Михайлович, — спросил он, — я, конечно, рад знакомству с господином Пироговым, но затрудняюсь сказать – чем я могу быть полезен ему в вашем времени?
— В нашем – скорее всего ничем, — сказал Антон, и внимательно посмотрел на цесаревича, — но если не в нашем? Я же вижу, Игорек, что ты прямо места себе не находишь – так тебе хочется сгонять в прошлое. Ведь так?
— Врать не буду, — с улыбкой сказал Пирогов, и развел руками, — очень хочется. Только ты же меня туда не пустишь. Или как?
— Понимаешь, Игорек, — задумчиво сказал Антон, — я пригласил тебя к себе для того, чтобы ты доступно и аргументировано объяснил нашему гостю о том, как шло освоение нашего Дальнего Востока, чтобы со временем он не наделал роковых ошибок.
— Это ты об Аляске? — спросил Пирогов.
— О ней, родимой… — сказал Воронин. А потом, повернувшись к цесаревичу, с горечью сказал. — Да, Александр Николаевич, дали вы маху с ее продажей. Если бы вы знали, какими нехорошими словами вас поминают у нас за тот опрометчивый поступок…
— А что не так? — удивленно спросил цесаревич, — я, конечно, слышал, что власти Британии и Североамериканских Соединенных штатов недовольны нашим присутствием в тех водах, но продавать наши владения в Америке мы не собираемся. Вот, насчет нашей фактории в Калифорнии бывший министр иностранных дел Нессельроде заводил разговор о ее ненужности и убыточности. Даже на этот счет велись предварительные переговоры. Но окончательное решение, как я знаю, батюшка еще не принял.
— Эх, Александр Николаевич, — вздохнул Пирогов. — Аляску американцам продадите вы. И случится это в 1867 году. Настоит на этой продаже ваш младший брат Константин и российский посланник в Вашингтоне барон Стекль.
— Ничего не понимаю, — удивленно сказал цесаревич, — почему я так поступил? Хотя это произойдет лишь через тридцать семь лет… Наверное, произойдет что-то такое, что подвигнет меня на этот поступок.
— Не будем сейчас об этом, — примирительно сказал Пирогов, — думаю, что в вашей истории вы не совершите подобной ошибки. А вот, начать осваивать фактически бесхозные земли на Дальнем Востоке необходимо. И чем быстрее, тем лучше.
— Игорь Сергеевич, — удивленно спросил Александр, — так у нас и так в империи земель столько много, что мы не знаем – как их и заселить-то. Куда же еще больше?
— Эх, Александр Николаевич, — вздохнул Антон, — запомните – слишком много земли не бывает! Если какие-то территории и не годятся для пахоты, то это совсем не значит, что они никчемные, и их можно продавать за гроши.
Взять, к примеру, ту же Аляску. — Воронин открыл записную книжку, и заглянул в нее, — в Государственном историческом архиве хранится документ, написанный неизвестным служащим Министерства финансов во второй половине 1868 года, гласящий, что "За уступленные Северо-Американским Штатам Российские владения в Северной Америке поступило от означенных Штатов 11 362 481 рубля 94 копейки. Из числа 11 362 481 рублей 94 копеек израсходовано за границею на покупку принадлежностей для железных дорог: Курско-Киевской, Рязанско-Козловской, Московско-Рязанской и прочих 10 972 238 рублей 4 копейки. Остальные же 390 243 рубля 90 копеек поступили наличными деньгами".
