Александр Харников - Царьград (сборник)
– Добрый вечер, господин Тамбовцев, – сказал Мак-Нейл.
– Добрый вечер, Роберт, – сказал канцлер, с улыбкой посмотрев на шотландца.
– Господин Тамбовцев, – сказал Роберт, – в разведшколе мне сказали, что вы дадите мне персональное задание. Я готов его выполнить… – Мак-Нейл замялся. – Мне надо отправиться в Шотландию?
– Нет, пока не туда, – покачал головой Тамбовцев, – Там тебе точно сейчас появляться не стоит. Британскую империю ты покинул при несколько, гм, драматических обстоятельствах, в связи с чем Скотланд-Ярд в Эдинбурге сбился с ног, разыскивая твою скромную персону. Тут не поможет никакая маскировка.
Помолчав немного, Тамбовцев сказал:
– Ты, кажется, писал в автобиографии, что один дальний родственник вашей семьи служит дворецким в доме североамериканского сенатора Джорджа Фрисби Хоара?
– Да, господин Тамбовцев, – сказал Роберт, – это мой троюродный кузен Колин. Но какое отношение он имеет к моему будущему заданию?
– Самое прямое, – сказал Тамбовцев. – Понимаете, Роберт, мы не имеем права упускать из виду САСШ. Это государство может в будущем стать для нас источником многих неприятностей. Я говорю тебе это, потому что каждый солдат должен заранее понимать смысл своего маневра.
Первым твоим заданием на службе разведки Югороссии будет поездка в Вашингтон и организация там нашей постоянно действующей нелегальной резидентуры.
Государственный канцлер замолчал, задумавшись. В комнате повисла тяжелая тишина.
– Недавно между Югороссией и САСШ, – продолжил он после паузы, – был заключен договор о дружбе, сотрудничестве и торговле. Такие договора мы заключаем со всеми странами, которые хотели бы считать дружественными нам. Так вот, некоторые события, произошедшие в недрах американского государственного департамента сразу после подписания этого соглашения, заставляют нас предположить, что не все так ладно в датском королевстве.
Поэтому для нашей резидентуры в САСШ первым заданием будет – добыть полный текст документа, прошедшего ратификацию в Конгрессе. Деньгами, каналом связи и всем прочим, необходимым для работы, мы тебя обеспечим. Берешься, Роберт?
– Так точно, господин Тамбовцев, – сказал Роберт, – берусь. Конечно, я хотел бы бороться за независимость Шотландии… Но я знаю, чем вам обязан, а потому сделаю все, чтобы выполнить любое ваше задание.
– Роберт, – сказал канцлер Югороссии, – ты можешь мне верить, а можешь, нет, но мы всеми силами стремимся приблизить тот день, когда Шотландия станет свободной и независимой. Все, буквально все, что ты будешь делать, работая на нас, так или иначе будет приближать день, когда над замком в Эдинбурге будет поднято синее знамя с белым андреевским крестом. Помни об этом.
Роберт Мак-Нейл склонил голову:
– Спасибо за доверие, господин Тамбовцев, я всегда буду это помнить. Я могу быть свободен?
– Иди, Роберт, иди, – кивнул Тамбовцев, – надеюсь, мы с тобой еще встретимся.
12 октября 1877 года. Полдень. Лондон. Букингемский дворец
Присутствуют:
Принц Уэльсский Альберт-Эдуард (Берти), архиепископ Кентерберийский Арчибальд Тэйт, премьер-министр Соединенного королевства Уильям Гладстон
В маленькой комнатке с плотно зашторенными окнами три человека решали судьбу Британской империи, над которой еще совсем недавно «никогда не заходило солнце». Теперь же черные тучи скрыли и солнце, и луну, и все путеводные звезды, а падающий барометр и завывающий в снастях ветер предвещали британскому кораблю жестокий шторм. И в этот самый момент государственный корабль оказался без управления, потому что его капитан элементарно спятил.
Конечно, большая часть всех решений в государстве принималась не им, а штурманом и первым помощником. Но именно капитан является «первым после бога», и он отвечает за то, чтобы корабль благополучно добрался до безопасной гавани. И если капитан вышел из строя, то кто-то, имеющий на то законное право, должен был встать на мостике и принять на себя управление.
Подобное бедствие постигло Британию уже не впервые. Шестьдесят лет назад, в самый разгар Наполеоновских войн, в результате постепенного обострения наследственной болезни, именуемой порфирией – в Средние века ее еще называли «болезнью вампиров», – ослеп и сошел с ума дед королевы Виктории, король Георг III.
Правда, тогда Британии было не в пример легче. Флот ее доминировал на море, а на континенте Бонапарту противостоял мощный союз России, Австрии, Швеции, Пруссии и Испании. Все шло своим чередом. Король Георг III, который, собственно, и стоял у истоков борьбы с Великой Французской революцией, хоть и прожил до 1820 года, но так никогда и не узнал ни о Бородинской битве, ни о пожаре Москвы, ни о взятии русскими Парижа, ни о Ста днях Наполеона, ни о Ватерлоо, ни о Венском конгрессе, ни о заключении поверженного корсиканца на острове Святой Елены.
Порядок действий на случай безумия монарха тоже был уже выработан в Британии. Наследник престола, принц Уэльсский, должен был стать регентом, и таким образом заменить свою безумную матушку.
Тогда это был дядя Виктории, будущий король Георг IV. О полном устранении монарха и лишении его всех полномочий речь даже не шла – королевские права и обязанности лишь на время передавались лицу, следующему в очереди на престолонаследие. В нынешней ситуации таким лицом был присутствующий здесь старший сын королевы Виктории Альберт-Эдуард, имевший семейное прозвище Берти.
Но, прежде чем официально инициировать процесс установления регентства, сперва было необходимо убедиться, что психическое состояние королевы Виктории необратимо и безнадежно. В первую очередь этот вопрос волновал самого Берти, отнюдь не рвущегося занять трон в столь непростое время.
– Джентльмены, – сказал он, – нет ли какой-либо надежды на то, что королева снова обретет разум?
– Кхм, ваше королевское высочество, – сказал Уильям Гладстон, – человеческая психика предмет настолько тонкий, что мы можем только предполагать, что случилось с ее величеством на самом деле. К сожалению, наблюдающие ее сейчас врачи не обнаружили никаких признаков умственного просветления. Королева Виктория то ловит у себя под кроватью маленьких русских человечков, то разговаривает вслух с покойниками, в число которых входят ваш отец, император Франции Наполеон Третий, и бывший премьер, виконт Биконсфильд. К несчастью, мы не замечали, что разум королевы уже давно был, как бы это помягче сказать, не вполне в порядке.
Ведь она, к примеру, после смерти вашего отца клала в постель его ночную рубашку, заявляя, что таким способом она поддерживает с ним незримую связь.
А что касается нынешних обстоятельств, то было бы крайне нежелательно, чтобы хоть одно слово, сказанное королевой в припадке безумия, покинуло бы пределы Виндзорского замка. Скелеты, толпами вылезающие из шкафов, – это ничто по сравнению с теми зловещими тайнами, которые в состоянии помутнения рассудка королева может открыть посторонним. Именно поэтому мы с архиепископом Кентерберийским пока не торопимся ознакомить со всеми обстоятельствами этого дела ни лорда-канцлера, ни спикера Палаты общин.
– Мистер Гладстон, – раздраженно сказал принц Уэльсский, – говорите, пожалуйста, поконкретней. В чем именно заключается угроза государству, исходящая от моей несчастной матери?
– А знает ли ваше королевское высочество, – вкрадчиво сказал архиепископ Кентерберийский Арчибальд Тейт, – что Бенджамин Дизраэли, виконт Биконсфильд, совершил смертный грех самоубийства после того, как получил распоряжение вашей матери подготовить убийство вашего высочества, вашей супруги и всех ваших детей. Видимо, еще тогда, в связи с тем, что неудачи преследовали нашу королеву одна за другой, разум ее величества помутился настолько, что она решила, что ваше высочество готовит заговор с целью отстранения ее от власти.
На принца Уэльсского было страшно смотреть. Сделавшись красным, как его мундир, он сидел, беззвучно открывая рот, точно карп, вытащенный удильщиком из пруда.
Уильям Гладстон укоризненно посмотрел на главу британской церкви. Не хотел он доводить дело до такой крайности. Но слово не воробей – вылетело, не поймаешь. Тем более что рано или поздно эта информация все равно вышла бы за пределы Виндзорского замка. Пусть лучше будущий британский монарх узнает это здесь и сейчас, чем ему об этом поведает какая-нибудь желтая газетенка.
– Да, ваше королевское высочество, – грустно сказал премьер-министр, – как ни печально, но это действительно так. И это далеко не самая страшная из тайн, которые невзначай могут вырваться на волю из уст вашей безумной матушки.
Ведь покушение на жизнь принца Уэльсского – это внутреннее дело Британии. Зато признание в организации убийства русского императора Александра Второго сразу же превратит нас в страну-изгоя.
