ДМБ 1996 - Никита Киров
— Я вам честно скажу, мужики, — уверенный голос капитана Аверина доносился до нас, несмотря на стрельбу. — Врать не буду. Если будем здесь сидеть — нам всем ***! Доберутся и прирежут.
— Верно говорит, — Шопен, сидящий рядом со мной, как всегда, не выговаривал звук «р». Но что-то в его голосе вселяло в нас уверенность. — Пацаны, надо уходить. Старый, Халява, Царевич! — он пихнул Руслана в плечо. — Давайте, пацаны! Газон, Самовар! Шустрый! Погнали!
— Вставайте, мужики, — продолжал Аверин, поднимая всё, что осталось от роты. — Некому к нам пробиваться. Никто за нами не придёт. Надо самим уходить. Мы боевую задачу выполнили! Продержались, сколько нужно!
* * *
Отлежал спину — у Царевича в его царских хоромах, как назвал квартиру Шустрый, очень неудобное кресло-кровать. Мне постелили на нём, сам Руслан лежал на раскладушке, которую мы ночью вытащили из кладовки, нога высунулась из-под шерстяного солдатского одеяла.
Шустрый и Халява похрапывали на диване, Слава что-то бурчал во сне. Со стороны Шустрого на полу стоял алюминиевый фонарик. Он в темноте всегда светил себе под ноги. Не говорил, но это его успокаивало, будто он до сих пор опасался наступить на мину или задеть растяжку.
Я скинул одеяло и опустил ноги на ковёр. Когда был молодым — постоянно хотелось спать, сейчас же чувствовал себя бодрым, отдохнувшим и полным уверенности. Раз тогда выбрались, значит, жизни потратим не впустую. Все, кто тогда выжил, должны выстоять и дальше.
Комната обычная, почти не отличалась от той, что была у меня дома, даже шкаф стоял на том же месте, только цвет чуть другой, а вместо книг стоял чехословацкий сервиз, доставшийся Царевичу от бабушки.
Деревянные окна уже затыканы на зиму, но балкон открывается. До пластиковых окон и дверей ещё долго. На подоконнике стояла стопка вскрытых армейских цинков — весной их приспособят под ящики для рассады. Рядом — пузатая бутылка из-под какого-то дорогого коньяка, уже пустая. Снаружи — ещё темно, но скоро будет светать.
Я прошёл босыми ногами на кухню, налил чайник из раковины, поставил его на плитку и зажёг газ советской пьезозажигалкой. На столе стояла сковородка недоеденной картошки, которую мы жарили ночью, её я тоже поставил на плитку и достал несколько яиц из холодильника.
Помылся в ванной, а когда вернулся на кухню, увидел там Царевича. Он, в одной майке и трусах, разбивал яйца в сковородку с картошкой, уже стоящую на плите. Масло шкворчало, приятно пахло жареным.
— А ты рано встаёшь, — проговорил Царевич, не оборачиваясь. — Время — только восемь.
Майка на спине узкая, на правой лопатке видно татуировку — скорпион с поднятым жалом. Наколка грубая, но детали разобрать можно. Такая же была у Шустрого, только на плече, а я себе ничего не набил.
— Дел много, Руся, — сказал я, садясь на табуретку. — Почти всех собрали, надо только Газона перетянуть, и Шопена с Самоваром. Паха Самовар — парень умный, много чего подсказать может.
— С ним общаться тяжело стало, сам понимаешь, почему, — Царевич накрыл сковороду крышкой. — Но надо. И хорошо, что ты про него не забыл.
— Вот именно. Чтобы всё чин-чинарём было.
— И какие планы? — он сел напротив меня. Лицо у него опухшее после сна.
— Вот сейчас и обсудим. Есть мысли, в какую сторону пробиваться и как заработать. На ноги нам пора вставать, Руслан, — я глянул на плиту. — Пошёл я будить остальных, позавтракаем и покумекаем.
Глава 8
— Вы чё, в такую рань? — пробурчал Халява, закрыв голову подушкой. — Дайте поспать.
— Привык до обеда дрыхнуть, — Шустрый уже вскочил. — Мажор.
Он протопал к окну и распахнул шторы, впуская солнечный свет.
— Подъём, боец, — я дёрнул Халяву за ногу. — Помнишь, как Маугли тебя тогда разбудил?
— Нет, так не надо, — он открыл глаза и тут же зажмурился. — Блин, башка раскалывается. Нахрена я столько пил?
— Это у тебя спросить надо.
— Подъём! — Шустрый быстро одевался. — Халява, ну ты вообще сосед беспокойный. Всю ночь храпел, пинался. В армейке-то спокойно дрых. Я как-то раз, когда нас перевозили, вообще подумал, что всё, мляха, подох Халява — не дышит, только воняет. А он спит тихонечко и попёрдывает, пропердел всю шишигу. Как в анекдоте, научился жопой дышать…
— У меня от похмелья голова болит или от тебя, Шустрый? Заманал.
Славик перекатился на край дивана, сполз вниз и, шатаясь, побрёл в туалет, по пути ударившись плечом о дверной косяк.
— Андрюха, — позвал Царевич, выглядывая с кухни. — Ты же в этом понимаешь, руки из плеч растут. Что с видиком у меня, не глянешь? Кассеты постоянно жуёт, показывает плохо. Выручишь? А я пока тут на стол сгоношу.
— Прочистить надо, — я пожал плечами и глянул на аппарат. — Посмотрю.
Видик стоял на столе рядом с цветным телевизором «Рубин», подключён он к нему через вход для антенны. Я взял отвёртку, снял верхнюю крышку, увидел внутри кассету — лента жёваной плёнки намоталась забила внутри всё свободное пространство.
Ну, это не смертельно. Засорилась головка, стала проскальзывать плёнка, да и Царевич говорит, что показывает плохо — из-за этого. Аккуратно, чтобы ничего не порвать, вытащил плёнку. Сунул кассету Шустрому, тот, зная систему, нажал карандашом на утопленную в корпус кнопочку и начал крутить шестерёнки пальцами, чтобы осторожно убрать плёнку внутрь. Она помялась, но так бывает, зато целая.
У кассеты отломан язычок на передней панели, якобы чтобы спасти от перезаписи. Но обходилась такая «защита» куском скотча.
— Спирт есть? — громко спросил я.
— Китайский, — крикнул с кухни Руслан. — Подойдёт?
— Тащи! — оживился Шустрый. — Ща выпью и дыхну на ваточку, хе-е.
От запаха спирта из пластиковой бутылки вернувшегося из туалета Халяву замутило, и он убежал обратно. А я протёр барабан легко смоченной в спирте ваткой, и всё остальное, что требовалось прочищать. Плёнка везде дешёвая, не особо качественная, вот и засорялось. Ремонт не по инструкции, но он сработал. Если бы не сработал, то пришлось бы менять видеоголовки, а это дорого и сложно.
Вставили жёваную кассету. Фильм я вспомнил, хотя смотрел его не в 90-х, а позже. На экране показался негр-военный, который гонял детей на тренировках. Из-за жёваной плёнки по картинке шли полосы, но совсем незначительные, и вскоре прошли.
— Угарный фильм, — сказал Царевич, глядя в телевизор. — «Майор Пейн», типа, вояка такой крутой, спецура, пацанов обучал в детдоме. Позавчера смотрел.
В 90-х сервисов у нас не было: или ищешь мастера-самоучку, или чинишь сам. Я сам всё чинил, да и вообще, руками доводилось поработать часто.
