Оленин, машину! - Дарья Десса
Там пришлось подождать, пока Кузьмич вместе с помощником закончит ковыряться в моём виллисе. Вскоре он выбрался из ямы, кивнул мне на машину:
— Давай, чеши отсюда. Дел по самые гланды, — проворчал он.
Я подошёл быстро к нему, поставил рядом на металлический верстак поллитровку.
— Как и обещал.
В глазах Кузьмича потеплело. Может, он думал, что я так просто отбрехался. Мол, когда-нибудь и принесу, а вдруг сделал.
— Давай, Алексей, — сказал мастер более приветливо, — удачи.
Мы попрощались, и я вернулся-таки к блиндажу. Успел как раз вовремя. Оказалось, комсорг нашей роты, лейтенант Селивановский. «Его зовут Сергей Николаевич», — всплыло из памяти Оленина, и я поднял брови. Надо же. Получается, он полный тёзка сына самого Николая Николаевича Селиванова, заместителя начальника Главного управления контрразведки СМЕРШ по разведработе! Эта информация пришла из моего собственного сознания, благо всего пару лет назад книжку читал по истории этого учреждения, вот и пригодилась.
Правда, сыну Селиванова теперь лишь семь лет, он в 1938 году родился, мальчишка совсем. Интересно, а комсорг, которому на вид лет 20, об этом знает, кому он тёзкой приходится? Мне даже захотелось его спросить.
Нас, водителей отдельного батальона, которые были комсомольцами, вызвали в палатку. Здесь всё было готово к собранию: на брезентовой стене портреты Ленина и Сталина, на грубо сколоченном столе красная скатерть, невесть откуда взявшийся графин с водой, стакан. Собравшиеся в зале человек двадцать, увидев эту посудину, захихикали, предположив, что внутри водка, и потому сейчас лейтенант будет байки травить или анекдоты похабные.
— Ладно, товарищи, будем начинать, — сказал Селиванов, посмотрев на наручные часы. Дальше потянулась рутина. Избрали комиссию, потом голосовали за повестку дня, и лишь минут двадцать спустя комсорг наконец заговорил о главном. Озвучил он, в общем-то, и так всем давно известное: ровно в 00 часов 00 минут 9 августа 1945 года советские войска перейдут в наступление, чтобы разгромить японских милитаристов на территории Монголии, Китая и Кореи, а потом, если будет приказано, то и добить врага в его логове — на японских островах.
Я слушал и думал о том, как всё-таки хорошо, что Япония — последняя из стран «оси» и их союзников, которая осталась после разгрома фашистской Германии. Положительное в этом то, что помогать ей попросту некому, да и ресурсы на исходе — США за четыре года войны постарались максимально сократить захваченные японцами территории в Азии. Иначе бы война могла затянуться.
И то, что американцы уже сбросили атомную бомбу на Хиросиму, а завтра та же участь постигнет Нагасаки, — тоже повлияет на решение японского командования и лично императора Хирохито признать поражение во Второй мировой войне и подписать акт о капитуляции. Я думал о том, что когда был маленьким и посмотрел мультфильм «Босоногий Гэн», то яростно ненавидел США, совершивших такой зверский акт над несчастными японцами.
Потом, когда узнал, какую дичь японцы творили в Китае и других захваченных странах, устраивая акты жесточайшего геноцида, перестал им сочувствовать. Вспомнить только, что в одном Китае их жертвами в годы войны, с 1937 по 1945-й, стали более двадцати миллионов человек. Так что зря распинался товарищ лейтенант Селиванов. Меня мотивировать ни к чему. У меня в голове информации намного больше, чем у всего командования нашим фронтом.
Жаль, что я никак не могу поделиться ей, чтобы ускорить нашу победу. Мне бы очень хотелось, к примеру, не останавливать наше наступление, а после победы в Китае начать переброску наших войск с Курильских островов и Сахалина прямиком на Хоккайдо, Хонсю, Сикоку и Кюсю, — четыре «кита», на которых вся Япония держится. Можно было бы начать с Хоккайдо, а затем победным маршем пройти с севера на юг, а в финале водрузить красное полотнище на самой высокой точке острова Цусима, — в память о наших героических моряках, погибших в Цусимском проливе в 1905 году.
— Товарищ Оленин!
Из задумчивости меня вывел Серёга Лопухин, ткнув в бок.
— Здесь! — ответил я.
— Вы о чём так крепко задумались?
— О бабах, — подсказал кто-то, и весь водительский коллектив дружно заржал.
— Виноват, товарищ лейтенант.
Тут настала очередь Селиванова смущаться.
— Ну что вы, Алексей Анисимович, — сказал он вдруг совсем по-граждански. — Пожалуйста, товарищи. Не отвлекайтесь, — и продолжил про важность момента.
Закончилось собрание тем, что избрали двух кандидатов в члены первичной комсомольской организации — молодых ребят из недавнего пополнения. Потом отправились на ужин. Только теперь больше не звучали шутки-прибаутки. Лица стали серьёзными. Прониклись товарищи водители серьёзностью момента. Правильные слова сказал Селиванов: нам предстоит победить очень сильного врага, у которого большинство офицеров исповедуют Бусидо — кодекс самурая, а это значит, что отступать и сдаваться в плен не собираются и будут биться до последнего солдата.
Я-то знаю, что это не совсем так. Что драпать самураи будут за милую душу, сверкая пятками, бросая технику и оружие с боеприпасами. Что вся война продлится меньше месяца, и за это время миллионная Квантунская армия по больше части вскинет лапки кверху. Дураков, желающих кровь проливать за чужую землю и ради какого-то там Бусидо, в ней окажется очень мало, а наше вооружение окажется на порядок лучше всякого японского барахла.
Увы, не могу я это всё сказать. Даже если бы имел возможность, то не стал бы. Нельзя среди бойцов распространять шапкозакидательские настроения, как это было в Красной Армии перед Великой Отечественной. «Малыми силами», «на вражеской земле», «быстрыми ударами», — насмотрелись хвалебного фильма «Если завтра война», плюс пропаганда постаралась. Потом большой кровью расплачивались за свои умонастроения.
Но мне всё-таки легче от осознания, что надо продержаться только месяц. Потом будет победа и возвращение домой. Правда, я понятия не имею, куда возвращаться. Судя по всему, в Ленинграде, откуда Оленин родом, у него никого не осталось, так что придётся искать счастье в другом месте.
Сегодня наш кашевар расстарался аж на два блюда: на первое был борщ с бараниной и свежей капустой, на второе — макароны по-флотски. Да притом никому в добавке не отказывал. Ну, а «на сладкое» всем выдали по сто наркомовских. Так что спать мы ложились, как суворовские солдаты: сыты, пьяны и нос в табаке.
И всё-таки было тревожно. Война — это не прогулка по парку в ясный солнечный день.
Глава 15
Я проспал всего часа три, потом разбудили и приказали срочно выдвигаться
