Гуд бай, Америка… - Юрий Артемьев
Придерживая тело врага за шею одной рукой, другой выдёргиваю кожаный ремень у него из штанов. Переворачиваю тело мордой в асфальт и вяжу ему руки за спиной. Попутно нащупал соскочившие с выдернутого ремня кожаные ножны. И не пустые. Снова этот американский стереотип: Нож бройлерных размеров. Они чего, свои ножи в антибиотиках закаляют, когда куют?
Хотя сталь не слишком уж и хорошая. Явно не булат и не дамаск. Ширпотреб. Но пока возьму себе. Пригодится.
Чего там Сашка молчит? И вообще, почему так тихо? Вроде бы, стреляли… А что-то не слышно ни полицейских сирен, ни голосов встревоженных граждан. Или тут всё не так делается? Граждане, в отличие от наших, разбегаются и ныкаются по углам, а не вылезают из праздного любопытства, посмотреть: «А что там такое?» Ну а полиция? Или они выезжают только тогда, когда грабят казино или банк. А уличные разборки либо сами по себе рассосутся, либо… Вот когда граждане заяву напишут и в полицию с ней придут, вот тогда и начнётся настоящая полицейская работа. У нас тоже было что-то типа такого в девяностые, но как-то прошло вроде бы…
Ладно. Что там Сашка?
— Саня? — позвал я, но ответом мне была тишина…
* * *Твою ж мать… Алёнка вся в крови… Похоже, что заряд картечи из ружья попал ей куда-то в район живота. А Санька? Кровь на голове в районе чуть выше виска. Трогаю шею сперва у брата, потом у его девчонки. Оба живы. Но оба без сознания…
Положил их на асфальт рядом. Попробовал привести в себя Сашку. Бесполезно… Зато Алёнка застонала. Не открывая глаз…
— Алёнка! Ты как?
— Лё-ша… — медленно проговорила она. — А что с Сашкой?…
— Жив!
— Хо-ро-шо… — с трудом вымолвила девушка, а потом уронила голову на грудь и замолчала.
И больше никаких признаков жизни… Ну, ещё бы… Такая рана… Картечь… Чудо, что она ещё была жива какое-то время.
— Сашка! Саня, очнись!
Тормошу брата. На нём, кроме небольшой раны на голове вроде бы и нет никаких повреждений. Бесполезно… Дышит, но не реагирует.
Времени на то, чтобы привести его в чувство, у меня нет. Вариант, что полиция совсем не приедет, я отбросил. Может быть и поздно, но наверняка приедут. Так что мне надо бы и поторопиться.
Возвращаюсь к пленнику. Бью его ногой по рёбрам. Стонет и открывает глаза. Спрашиваю его медленно и чётко:
— Куда отвезли девушку?
Этот козёл плюёт в меня каким-то сгустком слюны и крови и улыбается… Тратить на него время мне некогда. Втыкаю ему его же нож в ногу, стараясь не попасть в бедренную артерию.
— Ahh… Shit… (англ. А-аа… Дерьмо…) — то ли кричит, то ли рычит злодей.
— В следующий раз я воткну нож тебе в глаз. — подношу кончик ножа поближе к его глазам. — В какой глаз тебе воткнуть?
— Не-ет… — почти плачет бравый байкер.
— Повторяю вопрос: Куда отвезли девушку?
— В холмы?
— Что это такое? Где это?
— По дороге на восток… У Локвуда свернуть направо, а потом по Каньон-уей не доезжая ручья Лонг-Вэлли свернуть налево. Тут недалеко. Миль семь-восемь. Не больше.
— И что? Там на повороте есть указатель: «Тут развлекаются монголы»?
— Нет…
— Говори, сука! — я снова подношу кончик ножа поближе, чтобы ему лучше было видно
— Там… Там перед поворотом парни воткнули большую палку, а на ней лошадиный череп.
— И что? Часто вы там с девками развлекаетесь? Говори!
— Это второй раз…
— А первый раз был вчера?
— Д-да…
— И что стало с той, вчерашней девчонкой?…
Злодея замялся. Было видно, что отвечать он не хочет. Снова втыкаю ему нож в тело. На этот раз в плечо…
— А-ааа. Я скажу! Скажу… Её там закопали…
— Что? Изнасиловали все по очереди, а потом зарезали? Говори, гнида!
— Она ещё живая была…
— Что? Живую закопали?
— Лопатой по голове дали ей… Может и умерла уже…
— Сука! — я втыкаю нож по самую рукоять ему в грудь, куда-то туда, где должно находиться сердце, если оно конечно есть у этого отмороженного козла…
Злодей дёргается и затихает.
Ну а я снова бросаюсь к Сашке. Времени на это у меня почти нет, но я не могу оставить брата в таком состоянии. Вижу, что брат уже и глаза открыл.
— Саня! Ты как? Живой?
— Жив, пока… — медленно выговаривает Сашка.
— Я не могу с тобой остаться. Мне надо срочно лететь спасать Маринку.
— Алёнка? — спрашивает брат…
Я не знаю, как ему это сказать, но времени на соболезнования и душевные терзания у меня нет.
— Она мертва… Картечь в район груди и живота. А у тебя вон на голове тоже рана есть… Не трогай рукой! Заразу занесёшь.
— Лёха!
— Саня! Я оставлю тебя здесь. Только оружие из багажника у тебя возьму. Мне твой автомат пригодится сегодня.
— Езжай, Лёха! Оставь меня! Я оклемаюсь… сам… Блин. В глазах всё плывёт…
После этих слов, Сашка снова потерял сознание. Но жив. Я проверил. Я оставил его лежать там же, на асфальте. А сам, прихватил из багажника Мустанга сумку с оружием и забросил в свою машину. Ещё раз, кинув взгляд на брата, я завёл тачку и выехал с парковки…
27 сентября. 1974 год.
США. Штат Невада. Рино.
Александр Тихий.
Возвращаться в эту жизнь оказалось очень больно. А ещё говорили, что больно умирать. Врали, наверное… Я что-то не помню, чтобы мне было больно, когда меня убили там,
