Сержант. Назад в СССР. Книга 4 - Максим Гаусс
Даже как-то тыкву на кухне заминировал. Правда, потом по шее от Кэпа получил, потому что минировать еду, тем более в столовой это уже явный перебор. При взрывном деле, при невнимательности остаться без конечности — проще простого.
Так же нас учили еще и тому, чтобы сразу подмечать такие моменты. Одно из правил — не трогать посторонние предметы. Его в нас буквально вбивали. Глаз на автомате подмечал подозрительные вещи.
Меня же больше всего интересовали занятия по боевой практике, которые вел капитан Хан. Вообще, из его уроков я сделал достаточно много новых выводов, о чем ранее даже не задумывался. На одном из занятий, против инструктора вышло сразу четверо наших. Бой получился весьма напряженным, Хан тоже получил пару хороших ударов и сам едва не оказался на мате, но все равно, повалил всех четверых. Удары у него были сильными, резкими и очень болезненными. Казалось, что он бьет не руками, а каким-то тупым, но при этом невидимым предметом.
В первую очередь он вбил каждому в голову, что сражаться нужно с трезвой головой. Сохранять спокойствие и самообладание, причем это касалось любой ситуации, как боевой, так и обыденной. Думать на автомате, быстро двигаться. Ну и самое главное — если уж разведчика спровоцировали на рукопашный бой — то он плохой разведчик. И вместе с тем добавил, что раз других средств не осталось, биться голыми руками это тоже нормально. Разведчик должен уметь действовать в любой ситуации, независимо от обстановки и иных факторов. Может случиться так, что боец попадет в плен, что его ранят, может контузить взрывом…
Подполковник Шандырханов вбивал в нас несколько другую истину. Боец разведки сражается голыми руками только в исключительных случаях. Задача научиться превращать в оружие все, что под руку попадет. Палки, камни, куски стекла… А все потому, что бойца спецназа тренируют не для того, чтобы задерживать противника, а что его ликвидировать. Быстро, без риска для жизни и здоровья.
Разумеется, во время таких занятий, без крови никак. Младшие инструктора из сержантского состава осознанно наносили нам травмы так, чтобы мы привыкали — при реальной встрече с врагом будет именно так. Если не ты, то тебя. Каждая тренировка начиналась со слов:
— Ну что, воины, будем сатанеть?
И мы реально сатанели, грубели, привыкали, что с врагом только так.
В состоянии постоянного напряжения и прессинга, все чувства обостряются, мозг начинает думать по-другому. Нас постепенно погружали в реальную боевую обстановку, прививали чувство войны. Учили включать и выключать его. Конечно, это оставит след на социальной адаптации, но иначе никак. С этим я был знаком прекрасно, поэтому ничего нового мне тут не открылось. В бою майор Громов был опасен и непредсказуем, а в жизни был обычным человеком, разве что слишком импульсивным.
Боец спецназа ГРУ должен быть агрессивен, а чтобы сделать его таким, нужно создать для этого соответствующие условия. И такое тоже у нас было. Боец спецназа боится инструктора сильнее, чем врага. Так надо.
И в один из дней случилось что-то вроде экзамена.
Так получилось, что мне выпала честь стать первопроходцем. Кажется, это была вторая половина февраля восемьдесят шестого года. Подполковник Шандырханов вызвал меня в отдельный корпус, в то время как остальные продолжали занятия с Ханом.
— Громов, скажи, что определяет бойца ГРУ? — поинтересовался тот, когда мы подошли к зданию, где размещалась баня.
— Готовность действовать в любой обстановке, трезвый ум, агрессивность…
— Вот! — оборвал он меня, сделав акцент именно на ней. — Агрессивность! На ней и остановимся… За мной, шагом марш!
Я двинулся за подполковником.
Мы прошли прямой коридор, свернули в боковой проход. Общая помывочная осталась позади. Он подвел меня ко входу в отдельную умывальную комнату. Дверь открыта, в помещении горел свет. Внутри никого.
— Что дальше?
— Форма одежды номер раз! — приказал подполковник. — У тебя новая вводная!
На мгновение я замер, прекрасно понимая, что тут что-то не так. Чего это вдруг? Обычно подобными делами занимается младший инструкторский состав. Тем не менее, команду я выполнил. Снял китель, штаны, обувь. Остался в одних армейских трусах.
— Входи! — Шандырханов кивнул головой в сторону открытой двери.
Я вошел, но даже осмотреться не успел. Дверь за мной сразу же захлопнулась. Свет выключился.
Внутри была полная темнота — окна оказались наглухо затемнены так, что через них не проходило ни грамма дневного света. Сверху, из динамика, расположенного где-то под потолком раздался голос подполковника.
— Громов! В помещении вместе с тобой враг! Выйдешь отсюда только тогда, когда убьешь его! Приступай!
И все, больше из динамика не раздалось ни звука.
О подобном я уже слышал, но никогда не участвовал. Возможно, это одно из тех самых испытаний, о существовании которых слагали легенды. Что именно за противник, которого следовало убить, я не знал. Я вообще ничего не знал.
Где-то в помещении раздался скрежет, будто что-то открылось или наоборот закрылось. Свет здесь тоже погасили не просто так. Нужно было полагаться только на интуицию и органы чувств. Глаза тут не нужны, главное слух и осязание.
В умывальной комнате было достаточно прохладно, пол мокрый — тут и там лужи. А я с голыми ногами. Каждый шаг — это шлепок, эхо разносило звук по сторонам. Если двигаться тихо и аккуратно, то и лишних звуков практически не было слышно. В комнате тишина. Никакого розыгрыша тут нет — я получил вводную — уничтожить противника. Кем бы он ни был, это точно не человек.
Сделал несколько шагов, остановился. Замер. Весь обратился в слух.
В какой-то момент я услышал шорох. Словно что-то пробежало. Что-то небольшое.
Кошка? Собака? Крыса?
Точно не собака. Потому что спустя несколько секунд я услышал характерное попискивание. И, черт возьми, кошка пищать не умеет. Скорее всего, это крыса. А крысы в
