Артист (Управдом – 4, осень 1928) - Андрей Никонов
Кольцова проследила, как коляска с телеграфистом-инвалидом заезжает в почтамт. Девушка с веснушками появилась в дверях через несколько минут, она сразу взяла стремительный темп, Лена едва за ней поспевала. В субботу утром на улицах народу было хоть отбавляй, она проталкивалась сквозь толпу, стараясь не потерять незнакомку из виду. Та шла, никуда не сворачивая, пока не завернула в арку одноэтажного дома на пересечении Университетской улицы и проспекта Калинина, по тому самому адресу, который дал Федотов. Кольцова не стала заходить вслед, она уселась на скамейке неподалёку и раскрыла книгу. Сидеть пришлось недолго, ещё через десять минут девушка появилась снова, теперь уже в другом платье — нежно-лилового цвета и модного покроя. Описание платья заняло почти минуту, Травин поморщился, цвет и покрой женской одежды его совершенно не интересовали.
— В доме всего четыре квартиры, в соседней живёт старушка, манерная такая и очень разговорчивая. Она за водой вышла на колонку, ну мы там и столкнулись. Так вот, она рассказала, что Федотов твой и его невеста встречаются уже давно. Она — какая-то машинистка то ли в окрисполкоме, то ли в кооперативной кассе, приехала в город три или четыре месяца назад, зашла на почту отправить телеграмму родственнику, и там-то всё и произошло.
— Прямо на почте? — не поверил Сергей.
— Дурак, чувства вспыхнули между ними, прямо как у нас с тобой в отделении милиции, помнишь?
Травин особой вспышки не помнил, но на всякий случай кивнул.
— Соседка говорит, воркует над ним как голубица прям, а в октябре они зарегистрируются, только съездят к родителям Федотова в Ленинград, как бы для благословения. Между нами, чушь мещанская, брак — отсталое понятие. Так что я свяжусь с Пузицким, пусть решают, что дальше делать, а ты пока сходи, разведай, что и как, лишним не будет. Представляешь, уже напридумывала, как буду телеграфиста обольщать, работа работой, но что-то не хотелось совсем, какой-то он наивный, словно ребёнка обманываю. В общем, я проголодалась, и ты должен угостить меня завтраком. А лучше сразу обедом, набегалась, очень жрать хочется.
Когда они вышли в коридор, из номера напротив появилась супружеская пара Горянских — он в белых полотняных штанах и белой же косоворотке, она — в лёгком сарафане и с розовым зонтиком. Машенька прямо-таки лучилась здоровьем и хорошим настроением, а её муж был бледен и задумчив. При виде Травина он оживился, схватил Сергея за руку и сделал большие глаза.
— Ты должен меня спасти, — заявил военкор, — я человек, измученный нарзаном.
По этой фразе можно было сделать вывод, что книжку, одолженную Травиным, он уже прочитал. Говорил Горянский вроде бы в шутку, но явно просил о какой-то услуге.
— На радоновые ванны идёте? — догадался Сергей.
— Толе они очень помогают, — безапелляционно заявила Машенька. — Правда, Анатолий? Сергей, а кто ваша подруга, представьте нас.
Кольцова тут же включилась в разговор, и буквально через минуту они с Горянской, казалось, стали лучшими подругами. Мужчины были исключены из важного разговора о новом и очень многообещающем певце Оперной студии Лемешеве и о том, какая у Кольцовой красивая сумочка.
— Во вторник в ночь, — твёрдо заявил Анатолий, когда супруга отвлеклась. — Я разговаривал с егерем, есть отличное место неподалёку от Лысой горы, здесь километров восемь всего, там река разливается, неглубокая, местность заболоченная и много островков. Можно на подводе добраться, или лодку возьмём, французский спаниель есть, так что без бекаса не останемся, а то и вальдшнепа, то бишь степного кулика, добудем. Егерь даёт отличные ружья, браунинг пятёрочка, на сто шагов бьёт, у него их несколько штук, так что и на твою долю хватит. Всего по три рубля с носа.
— Во вторник, значит во вторник, — сказал Травин. — Только сапог у меня болотных нет.
— Не вопрос, сапоги тоже добудем, — Горянский просиял, на его щёки даже румянец вернулся, — а то понимаешь, мне этот отдых уже вот где.
И он рубанул ребром ладони по горлу.
— Не может человек столько времени в ваннах купаться, скоро кожа сойдёт, зуб даю. Ты сам как выдерживаешь?
— А Сергей Олегович в фильме снимается, — отвлеклась от разговора с новой подругой Машенька, — представляешь, он артистку поймал, даже в газете напечатали.
— Так и артистку? — засомневался Горянский.
— Самую настоящую.
— Это где же ты её, братец, споймал? — подмигнул Анатолий Травину.
— Места надо знать, — подмигнул тот в ответ. — Есть тут заповедные, такие фифы водятся, куда там бекасам.
Мужчины расхохотались.
Компания распалась возле Спасского собора, прямо под балконом кабинета, где сидел Плоткин. Травин с Леной направились к Базарной площади, а супруги Горянские — к Гидропатической лечебнице, которая теперь носила название института имени Рентгена. Двухэтажное здание предоставляло процедуры горячих радоновых ванн, Анатолию врач прописал ежедневное купание. В глубине души Горянский считал всех врачей шарлатанами, на войне, когда в ногу попал осколок, раздробив сустав, ему чуть было не сделали ампутацию, и только револьвер, приставленный к голове доктора, эту ногу спас. С тех пор мужчина хромал, сначала сильно, потом не очень, но в последнее время боли в колене обострились. Тёплые ванны помогали, боль из стреляющей по малейшему поводу, превратилась в противно ноющую по ночам, но Горянский считал, что заслуги врачей в этом почти нет, природа исправляла то, что сделал человек.
— Что скажешь, Машенька? — спросил военный, когда они удалились достаточно далеко, чтобы Травин и Лена их не слышали.
— Странная пара, — с лица Машеньки тут же слетело наивное выражение, — точнее, вовсе они не пара. Заметил, как смотрят друг на друга? Словно старые знакомые, которым приходится быть вместе. Какое-то обстоятельство вынуждает. Эта Лена себе на уме, болтает обо всяких пустяках, и тут же каверзные вопросы задаёт, я чуть было не рассмеялась. А ещё она говорит по-французски, произношение не парижское, но вполне приличное. Наверное, из бывших, скорее всего кто-то из родителей работает или в Совнаркоме, или близко к этому, фамилия знакомая, но сейчас не припомню, где слышала. Может быть она даже по нашей части, только не штатный сотрудник, а сексот, таких среди газетчиков много.
— Экий ты молодец, — Горянский с гордостью посмотрел на жену, — с первого взгляда раскусила. Как думаешь, а она тебя?
— Считает наивной дурочкой, я ей сразу наскучила. Ну это и к лучшему.
—
