Злые чудеса - Александр Александрович Бушков
– А температура, нормальная?
– Совершенно. Вообще, если не считать нарушений дыхания и сердцебиения, никаких других признаков болезненного состояния организма нет…
– А можно сказать, что этот случай очень похож на то, что произошло с сержантом Бунчуком?
Видно было, что этот вопрос ему неприятен. Он помолчал, но все же ответил с видимой неохотой:
– Не просто похож – похож как две капли воды. Что окончательно запутывает дело…
Я все же решился спросить о том, во что сам не верил:
– Скажите, а может это оказаться… какая-то заразная болезнь?
– Абсурд! – энергично возразил Фокин. – Дело даже не в том, что медицине такая болезнь неизвестна. Будь это что-то заразное, заболели бы в первую очередь те, кто плотно контактировал с сержантом Бунчуком, – ваши разведчики, вы сами. Но у вас ведь ничего подобного нет. И среди сослуживцев Трофимова, которыми он тесно общался, нет…
– Вот именно, – сказал я. – Простите, товарищ майор медицинской службы, я и сам понимаю, что сболтнул, не подумавши…
– Вообще-то такое встречается не впервые – непонятная, неизвестная до того медикам болезнь, – сказал Фокин так, словно оправдывался. – Вы ведь знаете про «испанку»? Вот видите. Только эта эпидемии случилась до вашего рождения, а я лечил больных… точнее, почти безуспешно пытался лечить, все тогдашние медикаменты не помогали, а пенициллина тогда еще не было. Ясно было, что это не проявлявшаяся ранее разновидность гриппа, но это ничего не давало. Эпидемия свирепствовала неполный год, унесла миллионы жизней, а потом совершенно необъяснимо сошла на нет и более четверти века не дает о себе знать. И это не единственный пример. Было в старинные времена еще несколько случаев, подробно описанных в тогдашних хрониках: неизвестно откуда появлялась неизвестная прежде болезнь, собирала много человеческих жизней, а потом так же необъяснимо исчезала на сотни лет и никогда не возвращалась. Очень большая и любопытная тема, но вам это вряд ли интересно, по вашему лицу видно…
Дело ясное: он старался защитить передо мной репутацию не просто врачей медсанбата вкупе со своей собственной – медицины как науки. На его месте я поступил бы точно так же. Не впервые в истории медицины – и точка… Говорить с ним больше было не о чем, и я попрощался (что он явно воспринял с некоторым облегчением).
Лейтенант-стажер курил у машины – как мне показалось, чуточку нервно. Спросил:
– Я вас отвезу, товарищ старший лейтенант?
– Не стоит, тут два шага, – сказал я, не раздумывая. – Погода прекрасная, пройдусь… – и не удержался: – Послушайте, лейтенант… Что вы обо всем этом думаете? Про то, что случилось с Трофимовым… и сержантом Бунчуком? Вы же знаете о Бунчуке, вы вчера привозили к нему Трофимова…
Какое-то время он молчал, показалось, так и не ответит. А я пошел дальше, сказал довольно бесстрастно:
– Знаете, Трофимов мне рассказывал поразительные вещи о… некоторых сибирских… обычаях. Мне это кажется бабьими сказками, но истории интересные… и кое-чем, хотя это странно, похожи на правду. У вас есть какое-то свое мнение? Вы им вовсе не обязаны делиться, я вам не начальник, а вы мне не подчиненный, по разным ведомствам служим. Ну а все же?
– Как вам сказать, товарищ старший лейтенант… Когда один случай – это и есть случай, а два идентичных случая подряд – это уже что-то другое. Сам старший лейтенант Трофимов меня так учил…
Глаза у него не бегали, но он старательно избегал встречаться взглядом. И было ясно: настаивая на продолжении этого разговора, я буду выглядеть чертовски глупо. В конце концов, он не обязан делиться со мной своими мыслями и соображениями, особенно теми, что не имеют никакого отношения к обычным военным делам…
А потому я кивнул на прощанье и пошел за ворота. В голове стоял совершеннейший сумбур. Ни в какое сибирское колдовство я по-прежнему не верил. Но имела место крайне неприятная вещь: стоило на секунду допустить, что так оно и есть, что это не сказки, а чистая правда, все случившееся, абсолютно все укладывалось в эту версию, как патроны в обойму. Это раздражало больше всего. И еще то, что я, как ни ломал голову, не мог придумать, что тут можно сделать и нужно ли что-то делать вообще?
Рассказать все Фокину? Откровенно поднимет на смех. Он такой же городской, как и я, мало того – потомственный питерский интеллигент из тех, что остаются атеистами, твердокаменными материалистами.
Поговорить с теми, кто, как утверждал Веня, склонны гораздо более серьезно отнестись к «бабьим сказкам», потому что родом из мест, кое в чем крайне похожих на сибирскую глухомань – со старшиной Бельченко и Топаловым? И что это даст? Предположим, я под угрозой всяческих кар (да что там, под дулом пистолета) приведу в палату к Вене Гриньшу – исключительно для того, чтобы успокоить Веню и придать бодрости, накажу Гриньше, чтобы разыграл комедию «снятия хомута»? А где гарантия, что комедия эта, доморощенная психотерапия, поможет?
Так я ничего толкового не придумал. И, вернувшись в расположение, с превеликим удовольствием уселся со своими орлами выпить умеренно водочки по крайне печальному поводу – помянуть Бунчука. Вчера мы этого сделать не смогли: еще до похорон начальник дивизионной разведки майор Студницкий твердо сказал: он, конечно, не чурбан бездушный и все понимает, ему самому хорошего разведчика и отличного парня Колю Бунчука чертовски жаль, но мы не должны выпить ни грамма, остаться трезвехонькими ввиду недвусмысленного приказа армейского начальства, исключающего подобные вольности. А поскольку он, как только что говорилось, не чурбан бесчувственный, завтра (то бишь сегодня) даст нам возможность помянуть боевого товарища, как полагается.
Так что мы поехали на стрельбище и до позднего вечера (и в светлое время, и в темноте) упражнялись с теми самыми бесшумными наганами – стреляли из разных положений, с разных дистанций, поодиночке и группами, с применением самодельных манекенов, тех, на которых уже не раз отрабатывали и снятие часовых, и кое-что из рукопашной. Студницкий в подробности не вдавался, но и так было ясно: после того как дивизию вернут на передовую, первый же разведпоиск состоится с этими наганами. То ли задача именно этого требует, то ли нужно испытать новое оружие в боевой обстановке – кто бы нас раньше времени посвящал в такие детали…
Когда я пришел, все было уже готово, импровизированный
