Владимир Прягин - Волнолом
Понимая, что ничем хорошим это не обернется, Генрих взялся за телефон.
- Слушаю, - генерал, как и ожидалось, оказался в конторе. Ну да, сейчас не до выходных.
- Ваше превосходительство, - сказал Генрих по возможности вежливо и нейтрально, - простите за беспокойство, я вас надолго не отвлеку. Хотел только уточнить одну деталь по нашему делу.
- Фон Рау, вам больше нечем заняться? И оставьте этот елейный тон - меня от него тошнит. Быстро, коротко - что вам нужно?
- Я насчет первых жертв. Про аптекаря вы подробности выяснили. А про механика? Есть между ними связь?
Надо отдать должное генералу - он не бросил трубку, даже не выругался. Знал, что Генрих не будет любопытствовать попусту.
- Да, связь имеется. Они земляки. Аптекарь вырос в этом чертовом Дюррфельде, а механик - в городке по соседству. Но больше - ничего общего. Не похоже, чтобы они были знакомы между собой.
- Ага... Хорошо, спасибо.
- Вам это о чем-нибудь говорит?
- Пока нет. Но если что - я сразу с вами свяжусь.
Опустившись в кресло, Генрих задумался.
Итак, с Дюррфельдом связаны две жертвы из трех, а также - королевский советник Роберт фон Вальдхорн. Третья жертва - профессор - вроде бы выпадает из ряда. В той деревне он не был. Но!
Профессор - специалист по истории монаршей семьи. Более того - главный специалист...
Последняя мысль почему-то царапнула, как заноза. Генрих буквально кожей почувствовал - еще секунда, и его озарит. Замер, ничего не замечая вокруг. Пепел из погасшей трубки просыпался на ковер.
Спокойно, спокойно. Думаем...
Положим, в Дюррфельде произошло нечто важное для династии. Некий малоизвестный, но ключевой исторический эпизод. Механик и будущий аптекарь - непосредственные свидетели. Историк, в свою очередь, нарыл что-то в архивах. Теперь всех троих убивают, чтобы замести след.
Логично? Да. Но это еще не главное.
Убийца - не хмырь с кинжалом, а светописец невероятной силы. Сельма каждый раз увеличивает мощность потока. Наибольшая доза достается профессору. То есть тому, кто сам ничего не видел, но знает и понимает историческое значение.
Как тут не вспомнить: 'Scientia potentia est'.
Знание - власть.
'Фаворитка' не просто убирает свидетелей. Она, выражаясь по-простецки, колдует. Совершает темный обряд. И таким способом 'меняет русло истории'.
Как именно это работает, пока непонятно. Но главный вопрос в другом - кто станет последней и, видимо, решающей жертвой?
Да, на заклание приносят знающих. А кто знает о династии больше всех? Больше, чем даже королевский биограф?
Сам король? Но к нему сейчас и близко не подобраться. Кроме того, 'фаворитка' сказала, что ничего не замышляет непосредственно против королевской семьи. И, хоть тресни, Генрих готов поспорить, что она не врала.
Есть одна мысль, догадка. Вот только, как бы ее проверить?
Впрочем, чего мудрить.
Генрих поднялся, шагнул к окну, задвинул плотные шторы. В комнате стало темно. Он зажег лампу, подошел к зеркалу. Сосредоточился и сказал:
- Сельма, ты мне нужна.
ГЛАВА 16
Он подождал несколько секунд, но ничего не происходило. Генрих закрыл глаза и представил себе 'фаворитку' с ее холодно-безупречными чертами лица, пронзительным взглядом и губами, растянутыми в усмешке. Мысленно повторил ее имя и снова вгляделся в зеркало.
Воздух в отраженной комнате всколыхнулся, как над костром. Сельма появилась у Генриха за спиной. Нет, она не соткалась из пустоты, а просто подошла от двери, будто там, в зазеркалье, была у него в гостях.
- Ну чего тебе, Генрих? - спросила она несколько недовольно. - Заняться нечем? Бездельничаешь?
'Сговорились, что ли?', - подумал он. Вслух произнес:
- А ты? Уже убила всех, кого надо?
- Нет, только собираюсь, - не моргнув глазом, сказала Сельма. - И буду признательна, если ты прекратишь меня отвлекать.
Она подняла ладонь, словно собираясь стереть свое отражение, как стирают со стекла осевшую влагу. Генрих поспешно предостерег:
- Погоди! А если я знаю, кто твоя цель?
- В самом деле? Ну, поделись.
- Секунду. Хочу предложить тебе уговор. Понимаю, что от своего плана ты не откажешься, но давай так - сейчас я назову должность, и если угадаю, ты выслушаешь меня, прежде чем набросишься на этого человека. Выслушаешь лично, глядя в глаза, а не через иллюзию в зеркале.
- Генрих, Генрих, - она покачала головой укоризненно. - К чему этот детский сад? Ты все еще надеешься помешать? Неужели той демонстрации было мало?
- Да, все еще надеюсь. Поэтому и хочу с тобой встретиться. У меня есть что сказать, поверь. И показать, в чем ущербность твоего замысла.
- Милая попытка, только вот блефуешь ты неумело. Так что извини, но...
- Ты хочешь убить верховного хрониста Девятиморья.
Воцарилось молчание. Сельма, прищурившись, всматривалась из зеркала в лицо Генриху. Тот не отводил взгляд.
- Признаюсь, ты меня удивил, - произнесла наконец она. - Что ж, это даже к лучшему. По крайней мере, мозги у тебя еще не отсохли. И что ты, позволь спросить, намерен делать с этим прозрением?
Генрих перевел дух и мысленно похлопал самого себя по плечу. Догадка верна, а блеф, несмотря на скепсис 'фаворитки', удался. Сельма тем временем продолжала:
- Надеюсь, начальству ты не докладывал? Сам должен понимать - если контора попробует остановить меня, получится только хуже. Хуже для вас, естественно. Но на всякий случай предупреждаю отдельно - хронист помечен следящей искрой. Я сразу узнаю, если вы захотите его увезти и спрятать. И успею перехватить. В результате, я своего все равно добьюсь, но трупов будет гораздо больше. Ты слушаешь меня, Генрих?
- Да, - сказал он. - Я слушаю.
- Напоминаю - я готовилась к этому не год и не два. В моем распоряжении колоссальный резерв энергии. В случае чего, я отброшу всякую щепетильность и начну бить по площадям.
- Хватит, Сельма. Сама же признала - я не дурак, так что не надо повторять десять раз. Если бы я хотел устроить тебе засаду, то не стал бы сейчас с тобой разговаривать. Хочешь, могу дать слово, что приеду один. Но встретиться мы должны.
- Ладно, Генрих. Будем считать, что ты меня убедил. Мне нужно еще пару часов, чтобы все окончательно подготовить. Приезжай в полседьмого к особняку хрониста. Адрес - 4-й Речной проезд, дом 1. Не опаздывай.
Зазеркальная Сельма развернулась и шагнула к двери. Генриху показалось, что и в реальности он слышит цокот каблучков по паркету. Машинально глянул через плечо - и, как обычно, никого не увидел.
Как ни прискорбно, 'фаворитка' права - генералу звонить бессмысленно. Впрочем, после вчерашней бойни Генрих и сам не надеялся на контору. Теоретически можно, конечно, поднять по тревоге полк королевской гвардии, оцепить весь этот Речной проезд и дать солдатам приказ - стрелять без предупреждения. Вот только вряд ли поможет. 'Удар по площадям', обещанный Сельмой, - это наверняка не метафора. Сумасшедшая баба, если захочет, всю улицу зальет кровью.
Придется рассчитывать на себя. И надеяться, что тот аргумент, который Генрих предъявит Сельме, окажется хоть и простым, но достаточно убедительным.
Осталось придумать, чем занять себя в оставшиеся часы. Книга? Нет, вдумчивое, серьезное чтение - это не то. Мешает волнение, трудно сосредоточиться. Лучше что-нибудь простенькое, ни к чему не обязывающее.
Свежие газеты были бы кстати. Но раз их нет, сойдет, пожалуй, 'беседка' - собственно, ее основное свойство как раз и заключается в том, чтобы бессмысленно губить время.
Генрих заново набил трубку, с наслаждением затянулся. Прошел в кабинет, с нарочитой неторопливостью устроился за столом. Взял чистый лист бумаги.
О чем он тут беседовал в прошлый раз? А, ну да, о чертополохе. И разговор, помнится, прервался буквально на полуслове. Эксперт-доброволец так и не успел объяснить, что означают колючки на гербе у 'стекольщиков'.
Вот и продолжим тему.
Припомнив псевдоним тогдашнего собеседника, Генрих вывел на листе: 'Геральдика. Вопрос. Коллега Легат'. Ниже быстро нацарапал: 'Коллега, если помните, мы общались на днях, но нам помешал какой-то досадный сбой. Меня интересует чертополох как геральдический символ. Если у вас есть время, буду рад услышать подробности'. Тут же подумал, что 'услышать' - не самое подходящее слово для общения по переписке, но было поздно. Беседка уже приняла вопрос.
Легат ответил довольно быстро: 'Да, коллега Тевкр, конечно, я помню. Не успел вам ответить толком. Ох уж эти пресловутые флюктуации! Иногда они весьма раздражают, верно? Касаемо же предмета нашего разговора - имеется любопытный момент...'
Буквы перестали проступать на бумаге, и Генрих уже подумал, что опять вмешалась либо стихия, либо вездесущая 'фаворитка', но на этот раз обошлось. Собеседник просто взял паузу, чтобы собраться с мыслями. После чего продолжил: 'Так вот, шипы на гербе Стеклянного Дома появились совсем недавно - по историческим меркам, во всяком случае. Примерно лет 20-30 назад. Причем появились без всякой помпы и официальных оповещений. Просто герб отчего-то вдруг стали рисовать с ними. И, что самое удивительное, в экспертной среде это прошло почти незамеченным. Будто все молча приняли к сведению и сразу потеряли всяческий интерес. Теперь-то, задним числом, я понимаю, насколько все это странно. И недоумеваю - почему лично я ни разу не задавался этим вопросом? Позор! Посыпаю голову пеплом...'
