Андрей Архипов - Поветлужье
С того момента, как внутренний голос успокоено замолчал, прошло минут десять. От куста почти ничего не было видно, разве только темнеющие мрачными пятнами срубы избы и баньки на противоположной стороне поляны. Правда, разок оттуда Михалычу почудился шепоток, но забредший откуда-то ветер пронесся над верхушками деревьев и шорох хлопающих на ветру молодых березовых листьев заглушил все звуки в округе. Однако дело свое сделал - разорвал пелену облаков и хлынувший оттуда слабый лунный свет выхватил смутные шевеления теней около подклети.
Егерь хмыкнул и тихонько пополз из-под куста. Поправив на спине ружье, бережно протертое после вынужденного купания, но постоянно цепляющееся за все низко висящие ветки, словно высказывая этим свое неодобрение такому к себе отношению, Михалыч тихонько по опушке подобрался к избе, все-таки шальную стрелу никак словить не хотелось.
- Привет геологам и прочей братии, - выглянул он из-за угла, - хотел было издалече пропеть "Пусть бегут неуклюже...", но понял, что кое-кто меня может не понять...
- Тьфу, прости Господи, напужал то как... Аж дыхание захолонуло... - откинулся на бревна Антип. - Откель ты взялся, Иван?
- Оттуда, оттуда, из веси...
- Иван Михалыч... - начал Тимка, отодвигая дернувшуюся поначалу руку от самострела, - а как...
- Дядя Вань, и достаточно, Тимк, мы теперь все... наверное даже больше чем просто родня...
- Дядя Вань, а выбрался то ты как? Мы, считай, к самой пажити почти подобрались, далее невместно было, дозоры кругом басурманские, мышь не проскочит...
- Расскажу сейчас... Антип, а зачем так было рисковать? - обратился егерь к охотнику.
- Дык... вот привязалась от вас присказка... Надобно было проследить за ворогом. Аки быть без того? А от этого... отрока... просто так не отвяжешься, - смутился охотник, кивнув на Тимофея, - цыкнешь, скажешь, аже не заяти его боле с собой, все одно позади ползет. Да и нечем ему попенять, однако. Тише меня скрадывается... Добрый охотник растет, а белку ту же тупой стрелой али птицу просто влет бьет.
- Да это мне батя самострел немного улучшил, - было заметно даже в темноте, что Тимка аж расплылся от похвалы, - предохранитель поставил, тетиву перетянул. Дядька Любим мне болтов наделал, а дядя Слава обещал мне жилы на запасную тетиву. Мое это, нравится мне в лесу... Так как ты выбрался то из веси то, дядя Ваня?
- Хм... Ну раз ты тут ползал под самым носом у ворога, то пожалуй и знать тебе нужно, чтобы осторожность имел и понимал, чем это для тебя кончиться может... - начал Михалыч, - по трупам, Тимофей, по трупам выбрался... Сплавился по речке, даже подныривать не пришлось особо, выбрался, отряхнулся и я тут. А вот зачем... Прознали буртасы... Что? Да, это именно они, Трофим опознал их по хвостам... Прознали они как-то, что баб мы в лес увели. То ли кто-то ранее подошел к веси, то ли следы при уходе явные оставили. Но они твердо уверены, что в веси только вои и смерды...
- Нет среди нас смердов. Людины мы, свободные общинники... - парировал Антип, постепенно начиная горячиться, - аже кто называет нас так, так то по гордыне своей. А смерды - это людишки сильно зависимые, имущества своего иной раз не имеющие, али полоняне, на земли осаженные. Их и продать, и переселить владетелю вольно. И проживают такие людишки в селах, оброк платят князю али боярину... А наша вервь в весях обиталась, и токмо воинской повинностью князю должна была...
- Все, все, понял Антип, прости, ради Бога, - выставил вперед ладони Михалыч, - я не в обиду, просто так понял ваши порядки... Так что ты думаешь по поводу людишек, что мы около... как же обозвать-то... около железного болота собираем?
- Зело ты рек про место... А про баб... Мигом туда ночью обрачусь, расшугаю дальше в леса кого найду... Хе, хе... Ты вельми тихо скрадываешься, да вон морду то всю расцарапал... Мне то не грозит, и ночь не помеха.
- Так вот какое дело... Старосту они отяковского, что с низовьев, прихватили. Трофим баял, все дорожки он тут знает, и спастись от него никак нельзя...
- От Пычея то? Стрелой бросить и все делов...
- Ну да, это когда я предупредил уже, - скептически выгнул бровь Михалыч, - а если его в доспех оденут?
- Ну... трудненько будет, но попытаться можно...
- Тут, Антип, дело такое, никак этих воев выпускать из леса нельзя... Каждый из них на счету, а если они весь соберутся брать... Вернутся обозленные и что тогда? Пожгут все, но это бы ладно... побьют ведь народец и скотину заберут. Бабы тогда одни с голодухи помрут...
- Так то оно так... Да як осилить эту прорву?
- Как? Тогда слушай сюда... - Михалыч устроился поудобнее, - и ты тоже Тимка, тебя это коснется в первую очередь... Не струсишь? Ну да... хватит улыбаться, я же вижу... Ну, не вижу, так чувствую. Тебе бы только дать в войнушку поиграться. Ты, Антип, пойдешь к болоту и соберешь всех охотников, кто пришел на место. Плотникам скажешь срубить несколько бревен ближе к месту, которое мы с тобой наметим. Ночью поберегутся пусть рубить, но бояться шума не надо, все равно вои сюда уже собрались выступать...
По мере обсуждения скептическое лицо Антипа понемногу разглаживалось, потом он начал энергично кивать, а в конце даже стал объяснять про место на лесной речке, где тропка близко подходит к обрывистому берегу. Наконец, охотник подхватил котомку и быстрым скользящим шагом покинул спутников. Михалыч вместе с Тимкой неторопливо собрались, захватили приготовленный Антипом смоляной факел и осторожно побрели вслед за ним.
***
Десятник Алтыш нервно передернул плечами. Его мучили недобрые предчувствия, а также злость и вынужденный недосып этой ночью. Отряд, который он вел лесной чащей, временами утыкался в непреодолимые заросли хвойных деревьев и завалы из полусгнивших лесных исполинов. Однако идущий впереди отяцкий староста, которого угрозами заставили искать дорогу до лесного схрона руського люда, неизменно показывал то на следы от лаптей небольшого размера на свежей земле, то на примятые стебли травы. И вел его людей дальше вверх по речушке с крутыми, поросшими пятнами густой травой, берегами. Только раз он изумленно вздрогнул, заметив надломанную ветку. И долго стоял, прислушиваясь и недоверчиво оглядываясь вокруг. Но потом махнул рукой вперед, не меняя направление.
Все не заладилось с ночи. Казалось бы, начало было неплохое. Емяшко, его племяш, сделал все возможное. Прибежал к поселению раньше на целый час. А что? Молод еще, ноги быстрые, да и без доспеха был. Высмотрел, как бабы в лес уходили, даже чуть проследил - куда, и доложил напрямую сотнику. Молодец, отличился. Ибраим его отечески по плечу похлопал, разрешил на следующий день с нами идти выбирать себе свою долю в добыче. А племяш то как рад был. Оказывается, уже присмотрел себе девицу с малым на руках. Так уж он ее описывал вечером у костра, что слюна не только у молодежи пошла через губу. А потом по секрету поведал, что не прочь взять ее за себя. И даже с мальцом, если та противиться будет одна идти. С одной стороны, парень еще юнец, кровь взыграла, вот и решился ожениться. А с другой... что еще нужно воину для счастья? Чтобы верная, да красивая жена дома ждала. С добычей из славного похода. Хотя, красавицы и в родном селении не хуже, чем руськие бабы... Черноволосые, статные, дородные... Что он на русинку запал? Хотя да, ее то просто взял и все, и выкуп по новым законам платить не нужно... Только зачем? Вот он сколько лет прожил с полоненной словенкой, пока та не представилась в прошлом годе... А свои то покочевряжатся еще, прежде чем замуж пойти. И мужчины в роду им не указ, обычаи старые, видите ли... А надо им молодого, да статного, да богатого, да воин чтобы был первый... А не думают глупые, что обычно бывает только одно из этих достоинств - богатый или молодой, выживший воин или первый...
А Емяшко сам-то вовсе не из воев. Был в учении у мастера, который занимался строительством, да не срослось что-то, осерчал тот на него. Пришлось Алтышу его пристроить, предварительно обучив, как саблю держать. Мать племяша была его сестрой, помершей родами, а отец... отец был его побратимом. Только вот пропал побратим по-глупому, попав под купеческую саблю, когда они караван речной решили пощипать. Купцов, конечно, положили, но отца Емяшко этим обратно не вернули. А славная тогда добыча досталась. Купец шелк вез, да не как все, старой дорогой через Буртас, а водным путем по Итилю. Решил монеты в мошне оставить и путь сократить. Да вот вышло, что жизни оставшейся себя лишил, старости в окружении молодой жены, любимых детей, светлого, большого дома, тучных стад... Тьфу, сплюнул Алтыш, попав себе на кончик сапога. Да что это я размечтался о несбыточном? Никак бабы близко, вот их запахом дурные мысли и навеваются...
Так вот, насчет дурости... Сотник почему-то решил не брать нахрапом весь. Хотя, да... Живут то здесь небогато. У нас то в княжестве почти каждый в сапогах ходит, богатство определяется - есть ли у тебя конь или нет. А тут лапти да онучи. Тьфу, голь перекатная... Только воев положишь. Правильно сотник решил. И Емяшко на коне послал правильно, чтобы сказать, что завтра наши воины выйдут засветло полон искать. Только вот не клюнули русины на это. Зря воины прождали в засаде на опушке леса... Да... Ну этим то хоть повезло... А те, кто сидел у костров, изображая всю полную сотню, получили поток стрел на свою голову. Троих сразу наповал, а уж пораненых сколько... Как уж смогли заснуть Иштан и братья Енговат и Разгоз, что их прирезали спящими, это они уж никому не скажут. А Енговату вообще шею свернули как младенцу. А делов то было, высмотреть, если русины за тын с той стороны полезут и сигнал дать. Коли много полезет, то скинул кольчужку, да и сиганул в реку, жизнь то дороже... А с ладьи подберут, в лагере постоянно два десятка наготове отплытия ждали. Только вот с недалекого ума они вверх на холм бросились, откель стрелы падали, да и остальных с собой потащили. Потом десятник оправдывался боязнью, что стрелами ладьи пожечь могли. Было дело, пяток упало, так ведь дождь был, разве же займется огонь по мокрой древесине. Мигом потушили... А вот те, кто на холм бросился, еще и с боку удар получили. Стрелы те, правда, были не каленые, а обычные охотничьи срезни, так им и этого хватило. Четверым ноги порезало, как раз чуть ниже халата попали, а одному прямо в лицо... Даже мне вспоминать тошно это месиво...
