Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
Он не представлял пока, зачем и в каком качестве сможет оказаться полезным статский советник, но ежели придется вновь оказаться в Петербурге – знакомство невредное. Короче – там видно будет.
По прошествии получаса или чуть больше капитанский вестовой пригласил господ пассажиров, желающих сойти на берег, прибыть в салон с паспортами. Первыми именно Кирсанова и его спутников, поскольку для них Кейптаун является конечным пунктом.
Павел Васильевич вошел с полной небрежностью, стянул с рук светло-серые лайковые перчатки, бросил их в шляпу, едва склонил голову в приветствии, сел в кресло напротив комиссара. Капитан стоял у иллюминатора вполоборота, курил сигару и делал вид, что происходящее его совершенно не касается.
– Будем знакомы – Сидней Роулз, – представился англичанин, – как вы уже наверняка слышали – специальный комиссар губернатора Капской колонии сэра Хатчинсона.
Видно было, что, согласно морской традиции, он не отказался от капитанского угощения, отчего несколько раскраснелся. Удобно устроился на диване, дымил русской папиросой.
– Питер Сэйпир, – в свою очередь назвал себя Кирсанов. – Негоциант…
– Ваш паспорт, пожалуйста.
Несколько секунд комиссар рассматривал не слишком, похоже, знакомый ему документ, богато украшенный символикой в иберийском и латиноамериканском духе. – А вот тут написано… – провел пальцем по каллиграфически выписанным строчкам Роулз.
– Ах, не затрудняйте себя, – махнул рукой Павел Васильевич. – Все равно вы мое имя и фамилию правильно не выговорите, так давайте уж так.
– Отчего же не выговорю? Мне приходилось встречаться с людьми самых разных наций. Пинхас Шапиро, – без акцента произнес он. Я даже фамилию «Пшибышевский» в состоянии произнести…
– Примите мои поздравления.
– Да и вы английским владеете – дай бог каждому, – не остался в долгу комиссар. – И много еще языков знаете?
– С десяток – свободно, на двух десятках читаю и понимаю устную речь. Кое-как могу объясняться.
– Замечательно! Вот кому я всегда завидовал – музыкантам и полиглотам!
Кирсанов скромно потупился.
– А почему «гражданин Уругвая»? – продолжал допрос комиссар.
– Страна красивая, климат хороший, законы необременительные, – с улыбкой ответил Кирсанов. – Я там всех знаю, меня все знают, лишних вопросов не задают…
– Согласен, иногда это очень удобно. Зарабатываете за границей, тратите дома, и действительно – никаких вопросов.
– Да что вы говорите, было бы что тратить! Имей я приличную государственную службу, примерно как у вас, кто б меня заставил мотаться по миру? Здесь купи, там продай, а баланс подведешь и сам себя спрашиваешь – ну и к чему тебе вся эта головная боль?
Сверкнувший на безымянном пальце правой руки перстень с бриллиантом в десяток каратов несколько разрушал выстраиваемый образ, но так и задумывалось. Какой же из него был бы еврей, если б не жаловался на тяжелую жизнь и плохо идущие дела? По крайней мере, принять господина Сэйпира за чьего угодно шпиона было трудно. Слишком он демонстративен для девятнадцатого века. И как бы получше выразиться – самодостаточен. Это в двадцатом научились работать на контрастах, да и то… Вот в качестве объекта для вербовки он мистеру Роулзу наверняка показался перспективным. Кирсанов бы и сам, поменяйся они ролями, не упустил бы подобный шанс. Хороший петушок, жирный, перспективный…
– Ну а к нам зачем? – сочувственно кивнув, спросил Роулз. – Война здесь сейчас, знаете ли. Не самое лучшее время для ведения дел.
– Неужели прямо-таки и война? Первый раз слышу. И с кем же? Неужели с бурами? Так и не договорились, значит? Шанхайские газеты писали что-то, но я всерьез не воспринял. Меня тогда больше занимали маньчжурские дела и так называемые «боксеры», они же «ихэтуани». Поэтому я быстренько свернул кое-какие проекты и взял билет на первый же пароход. Да и что мне какая-то очередная колониальная заварушка? Империя, над которой не заходит солнце, – и отсталые фермерские республики! Смешно и сравнивать. Разберетесь как-нибудь. Не в первый раз, насколько я знаю историю.
– Рад бы разделить ваш оптимизм, но сейчас положение на фронтах складывается не совсем удачно. Сойдете на берег – сами все узнаете. А может, не станете сходить? Поищете местечко поспокойнее?
– Нет уж, нет уж, сэр Сидней. Тем более интересно. Раз война, так ведь и возможности! Кто-то наверняка решит что-то продавать, кому-то непременно потребуется что-то купить. Вашу армию не заинтересуют поставки уругвайской и аргентинской говядины «франко-порт»? Опять же кожи. Это я пока так, приблизительно. Можно будет рассмотреть и другие варианты… Вы же тут наверняка всех знаете. Обычно я предлагаю посреднику три-пять процентов, но, учитывая особые условия и ваш высокий статус, можем поговорить и о десяти. Так как?
Энтузиазм и напор Сэйпира начали утомлять комиссара.
– Заберите, – протянул он паспорт. – Сход на берег и пребывание на территории владений Ее Величества разрешаю. Однако не самое удачное время и место вы для своих негоций выбрали, мистер Шапиро, – сокрушенно покачал головой Роулз.
– Времена не выбирают, в них живут и умирают, – к случаю процитировал Кирсанов слова какого-то поэта из будущего в собственном переводе на английский.
Чем и хороши были времена до начала Мировой войны, что тогда «белые люди» располагали полной свободой передвижения по всему земному шару, ограниченной лишь финансовыми возможностями и инстинктом самосохранения. А в остальном – хоть истоки Нила отправляйся разыскивать, хоть золото на Клондайке мыть – твое личное дело. Вот и специальный комиссар не нашел оснований воспретить ступить на капскую землю явному, без микроскопа видно, авантюристу. Так на таких авантюристах вся мировая цивилизация строилась.
– Это вы очень тонко заметили, – согласился Роулз. – Постараюсь запомнить. На прощание хочу вас предостеречь: попытка самостоятельно проникнуть в зону боевых действий может закончиться весьма плачевно. Если вы попадете в руки буров, вас вполне могут посчитать шпионом, со всеми вытекающими последствиями. В руки британских солдат – то же самое.
– Да что же я, совсем дурак, сэр Сидней? – искренне удивился Кирсанов. – Зачем мне на передовую? Все настоящие дела делаются исключительно в тылу. А в порядке личного одолжения – какой отель в городе посоветуете?
– С этим сейчас сложно. Слишком много беженцев с севера и из Наталя.
– Но за хорошие деньги…
– За очень хорошие деньги вы наверняка сможете устроиться в отеле «Добрая Надежда». Это в самом центре, на Сесилс-роуд. Возьмете кеб или рикшу – довезут.
– Премного вам благодарен. Освободитесь – заходите. Побеседуем более предметно.
Вся эта трепотня, грубо выражаясь, потребовалась Кирсанову не только для того, чтобы завязать с комиссаром деловые отношения (но и это тоже). После столь насыщенного общения он явно будет гораздо более рассеян и занят посторонними мыслями, когда на собеседование явятся Давыдов и Эльснер. В чем в чем, а в людях знакомого склада характера полковник разбирался.
Уходя, Кирсанов неуловимым движением воткнул в полу сюртука комиссара сантиметровую булавку с головкой в половину рисового зерна. За время членства в «Братстве» он научился пользоваться техническими средствами из далекого будущего с той же привычной непринужденностью, что с лупой и иными инструментами криминалиста начала века. С помощью этого «маячка» он в любой момент найдет Роулза, где бы тот ни находился.
Глава 6
С Давыдовым и Эльснером разговор у комиссара действительно получился гораздо короче, чем с Кирсановым. Просмотрев судовые документы, он согласился, что они, приобретая билеты на «Царицу», действительно не могли знать о готовой вот-вот разразиться войне. В ее возможность не верили до последнего даже правительства европейских держав. Услышав, что она, тем не менее, все-таки началась, «авантюристы», как обозначил их для себя Роулз, слегка растерялись, но тут же и успокоились. Этому в немалой степени способствовали заполняющие рейд многочисленные и грозные военные корабли.
– Владычица морей и какие-то буры! – подпустив в голос пафоса, воскликнул Эльснер, обводя рукой панораму.
Затем он сообщил, что убежден в быстрейшей и полной победе британского оружия ввиду полной несоизмеримости сил противников. Мало ли в уходящем веке было подобных инцидентов. Это ведь не война между настоящими, то есть европейскими державами, вроде Франко-прусской или Русско-турецкой.
– Пока мы устроимся, подыщем какое-нибудь подходящее занятие, все, глядишь, и закончится, – поддержал его Давыдов, излучая оптимизм, наверняка заимствованный у Остапа Ибрагимовича в исполнении Арчила Гомиашвили, никак не Юрского.
– Я тоже на это надеюсь, – ответил комиссар. Он не счел нужным говорить о том, что пока что все складывается с точностью до наоборот. Приезжие, конечно, сегодня или завтра сами все узнают, но должность не позволяла ему самолично распространять панические настроения.
