Андрей Посняков - Капитан-командор
— Плутонгом. И даже ротой, — на всякий случай поскромничал молодой человек, не так уж и давно носивший капитанское звание.
— Я ж говорю, Эндрю — парень стоящий! — дядюшка Сэм снял шляпу и рассмеялся.
Улыбнувшись, француз покивал, не спуская с собеседника пристального, совершенно серьезного взгляда:
— Так вот вас как зовут — Андрэ. А я — Антуан. Антуан де… Впрочем, фамилия моя вам без надобности. Местные кличут меня просто — Шкипер.
— Вы и в самом деле шкипер? — поинтересовался Андрей.
Трактирщик махнул рукой:
— Увидите! Ну господа мои, прошу к столу… Как я понял, это ваша женщина? — галантно поклонившись Бьянке, Шкипер скосил глаза на скромненько мявшегося у дверей Тома. — А это — слуга. Его тоже покормят. Остановитесь, господа, у меня — на втором этаже имеются вполне приличные комнаты.
— Но… нам совершенно нечем заплатить, — честно признался Громов.
— Ничего! — снова рассмеялся француз. — Добрый канонир может жить у меня и авансом!
В том, что в этом отдаленном селении вдруг оказался француз, не было ничего особенного — в те времена Франции принадлежала куда большая часть территории будущих США, нежели англичанам. Великие озера и самые широкие реки — Миссисипи, Миссури, Арканзас, Тенесси, Огайо — все было французским, англичане теснились лишь на восточном берегу и далеко на севере, у Гудзонова залива.
Предоставленная гостям комната и в самом деле оказалась вполне уютной — небольшая, вкусно пахнущая сосновой смолой, с дощатыми, без всякой обивки, стенами и узким — со ставнями — оконцем. Кровать — широкое, но довольно жесткое ложе на простой деревянной раме — была застелена большим лоскутным одеялом, напротив, у стены, стоял небольшой стол с бронзовым подсвечником, рядом располагался платяной шкаф довольно грубой работы, впрочем, взгляда он не притягивал.
Вежливо постучавший слуга — юркий темноволосый парнишка — принес звонкий медный таз и корыто, поставив все это у порога:
— Верно, хотите вымыться с дороги, господа? Я притащу с кухни теплой воды и пришлю служанку.
— Не надо служанку! — с улыбкой отмахнулся Громов. — А воды — притащи, помыться и впрямь неплохо. Тебя как звать-то?
— Анри.
— О, да ты тоже француз?
— Конечно, месье! — поклонился мальчишка. — Здесь, в «Онфлере» у нас все французы. Я-то родился уже здесь, в колониях, а вот матушка моя из Гавра.
— Знаю я Гавр, — глянув в окно, покивал молодой человек. — Красивый город.
— А я вот не был там никогда, — Анри похлопал ресницами. — И вряд ли когда буду. Но здесь ведь тоже неплохо, правда?
— Конечно, неплохо, — поддержала гарсона юная баронесса. — Тре бьен!
— О, вы тоже говорите по-французски, мадам?! Так я побежал за водой?
— Беги, беги!
Мальчишка проворно выскочил за дверь, но тут же вернулся:
— Совсем забыл сказать, господа. Здесь, в шкафу — кое-какая одежда, не новая, правда, но чистая. Выбирайте, что подойдет, не ходить же вам… так…
Поклонившись, Анри выбежал из комнаты, Бьянка же, глянув на свой голый животик, покраснела:
— А ведь этот негодник прав!
И, подскочив к шкафу, принялась выкладывать всю нашедшуюся там одежду на ложе.
— Та-ак, посмотрим, посмотрим, что тут есть… Бумажная рубашка… кофта, юбка… ага — вот и платье! Хорошее, шерстяное, даже с шелковыми вставками! Простоватое, правда, но… за неимением другого… А ну-ка, милый, помоги переодеться… Ой! Отпусти мою грудь… ну пожалуйста, не целуй меня… Позже, позже… сейчас гарсон с водою придет. Посмотри — вот как раз для тебя кафтан! Серо-голубой, под цвет твоих глаз. А вот штаны, чулки… Интересно, башмаки впору придутся?
Громов, конечно, лучше оставил бы кеды, но, увы, те давно уже разорвались и держались на честном слове. Модные — с пряжками — башмаки немилосердно жали, и Анри, подумав, притащил для «дорогого гостя» старые индейские мокасины — вполне еще крепкие.
— Как раз впору! — примерив, довольно улыбнулся Андрей. — То, что доктор прописал. Спасибо, друг Анри, удружил, не забуду: будут деньги — заходи. Да! Хватит воды-то… Нет, нет, служанку не зови, сказали уже. Как-нибудь сами управимся.
Ох, какое это был наслаждение, мыть спинку красивой молодой женщине, обливать ее из кувшина теплой водой, любоваться прекрасным телом…
…и не только любоваться…
— Ой… что ты делаешь… отстань… ну…
— А ну-ка, милая, наклонись…
Влюбленные не заметили, как прошла ночь, поглощенные друг другом, несмотря на усталость. Удобство, комфорт, теплая постель и сытный ужин с вином? И любовь. Страстная, до умопомрачения. Что еще нужно для счастья?
Андрей и Бьянка уснули лишь под утро, так и не закрыв ставни, и утренний лучик солнца, заглянув в окно, игриво пощекотал веки.
А потом кто-то громко забарабанил в дверь!
— А?! — Громов, словно ужаленный, подскочил на кровати. — Что такое? Кто там?
— Это я, Том, масса Эндрю. Хозяин и дядюшка Сэм ждут вас внизу. Велели разбудить, да. Я бы сам не осмелился, разрази меня гром!
— Надеюсь, они только меня ждут, — быстро одеваясь, пробурчал молодой человек. — Без моей… супруги.
— Только вас, сэр! Мадам может спокойно спать.
Андрей улыбнулся, присел на секунду на ложе, нежно погладив любимую по плечу:
— Я ухожу, милая.
— Куда?!
— По делам. А ты спи.
Поцеловав девушку, Громов быстро накинул кафтан и спустился в залу:
— Говорят, вы меня ждете, господа?
— Да! Пройдемте-ка во двор, месье. Мы вам кое-что покажем.
Это «кое-что» оказалось вполне обычным морским орудием малого калибра — фальконетом — стрелявшим исключительно картечью по живым целям, ну и по всяким малоразмерным судам, типа шлюпок. Обычно такие орудия устанавливались на поворотных тумбах, вот и у этого имелись цапфы…
— Неплохая штука, — присев в сарае на корточки — фальконет хранился именно там — Громов погладил ладонью длинный — метра три — ствол и одобрительно цокнул языком. — Только, увы, для вас бесполезная.
— Это почему же бесполезная? — хмыкнув, спросил дядюшка Сэм.
— По весу, друг мой, по весу, — Андрей с сожалением покачал головой. — Калибр — так вот, на глаз — четыре фунта, вес — фунтов сорок пять, почти двести кило — такую дуру на плече, при всем желании, не потаскаешь — без плеч останешься. Стационарное оружие, да. Но — мощное, что и говорить, куда там Сильный Кулак с его мушкетом!
— Сильный Кулак? — удивленно переспросил Антуан.
— А, не вникайте, это я так, о своем. Говорю — жаль, крепости у вас нет.
Трактирщик и дядюшка Сэм переглянулись:
— Да хотели когда-то построить небольшой форт, но не стали — к чему? С индейцами мы мирно живем, а против регулярных войск никакой форт не поможет — народу у нас немного.
— Понятно, — молодой человек усмехнулся. — Потому и фальконет у вас заржавел.
— А что, если его на шлюпку поставить? — неожиданно предложил француз. — Та, на которой вы приплыли — думаю, как раз подойдет.
— Не подойдет, — Андрей категорически мотнул головой. — Отдача замучает.
— Что-что?
— Потонет, говорю, от отдачи, либо развалится.
— Жа-аль… — дядюшка Сэм сдвинул на затылок шляпу и вдруг, хитро прищурившись, спросил: — А что бы вы, сэр, посоветовали нам с ним делать? Как бы приспособить к борьбе против чужих кораблей?
— Кораблей? — удивился Громов. — Так ведь тут у вас болота одни.
— Это со стороны реки — болота, — быстро поясняя, Антуан показал рукою. — А вон за той рощицей — море. Чувствуете — ветер?
— Ну да, ну да… Так там ваш фальконет и установите!
Трактирщик и старик вновь переглянулись.
— Место там слишком уж открытое, — заметил француз. — А хотелось бы, чтоб выстрел оказался внезапным. Второго может не быть… или можем не успеть.
— Поня-а-атно…
Молодой человек, конечно, давно уже догадался, чем промышляли эти двое (наверняка и не только эти двое, а куда больше людей) — пиратство, что же еще-то? Судя по всему, своего-то корабля у них нет, вот и задумали заманить ближе к берегу какое-нибудь торговое судно и…
— Чтобы знали, этот поселок доживает последние дни, — неожиданно промолвил дядюшка Сэм. — Да-да! Что вы так смотрите? Через неделю-другую здесь будут войска полковника Роджерса.
— Что-о? — Громов и в самом деле был удивлен.
Да что же такое делается-то? Буквально только что едва унесли ноги, и вот опять…
— Я думаю, вы тоже его не жалуете, — тихо произнес Антуан. — Как и он не жалует беглых.
— С чего вы взяли, что мы беглые?!
— Дядюшка Сэм, прочти!
— А вот, — старик с готовностью вытащил из кармана два бумажных свитка, как видно, приготовленных заранее, для пущей доходчивости беседы. — Извольте, прочту. Впрочем, вы, верно, и сами грамотный? Тогда гляньте!
