Анатолий Спесивцев - Казак из будущего. Нужен нам берег турецкий!
Обычный для Черного моря северо-восточный ветер, бодрящий, но не слишком мощный, не штормовой, помог казацкому флоту добраться до пролива быстро. Оставалось только молиться Богу, чтоб он не усилился в самый неподходящий момент и не перетопил корабли в самый последний момент. Услышал ли Бог эти молитвы, или просто в его планах штормы на это время запланированы не были, но погода казаков не подвела.
* * *Ждали, ждали, а как время пришло, выяснилось, что не готовы. Очень хорошо знакомая всем русским картина.
«Черт знает что! Опять все по пословице: «Как на охоту собираться, так собак кормить», или… ну, в общем, типа того. Корабли не доремонтированы, людей на них переправлять затруднительно, вооружения, ружей и сабель, не хватает».
В общем-то, положение недостаточной готовности к войне – норма почти для любой армии. А уж для стремительно растущей в численности казачьей, так по-другому и быть не могло. Не было здесь мощной промышленности для производства вооружения десяткам тысяч новобранцев. К счастью, многие приходили со своим оружием, большей частью, правда, сомнительного качества, но… за неимением гербовой, как известно, пишут и на туалетной.
У Аркадия прохудился правый сапог, и он напряженно размышлял, держа дырявую обувку в руке, а ля Гамлет череп Йорика, посылать ли к сапожнику джуру или отложить ремонт на потом, а в поход обуть берцы из двадцать первого века? Ботинки из далекого прошлого-будущего хотелось поберечь, не так уж много вещей у него оттуда осталось. Да и по непромокаемости вроде бы сапоги предпочтительнее сильно поношенных ботинок. С другой стороны – если сапожник будет спешить, то может капитально накосячить. Перспектива получить воспаление легких из-за промокших ног совсем не вдохновляла.
«Смех смехом, а ведь натурально: быть или не быть. Антибиотиков здесь еще не придумали, и когда их откроют, не известно. Хрен ее знает, какую именно плесень для производства пенициллина надо брать?»
Наверное, именно из-за этих интенсивных раздумий он и пропустил мимо ушей начало рассказа Срачкороба о его сборах на войну. Однако краем уха друга все же слушал, и что-то в его рассказе слух резануло.
– Извини, задумался и не расслышал. Что ты сказал?
– Значит, кинулся я, а залупы у меня не той системы. И калибр не тот, и длина. – Юхим выставил указательный палец, отмерив на нем сантиметра два большим. – Представляешь?! А если бы не проверил?
Увы, не только компьютеры с проклятой виндой могут зависать от некорректной информации. Аркадий с полминуты пытался понять, ЧТО было сказано, никак в этом не преуспел и переспросил:
– Что у тебя не той системы?
– Так говорю ж, залупы!
Срачкороб произнес последнее предложение громко, внятно и с экспрессией. Но вот смысла в нем попаданец уловить по-прежнему не мог. Названная часть человеческого организма у всех мужчин, кроме бедолаг-евнухов, лишенных ее совсем, имеется в единственном числе и замене не подлежит. По крайней мере, в семнадцатом веке. Превращать баб в мужиков или наоборот научатся в этом мире еще нескоро. Зависнув на этот раз где-то на минуту, Аркадий самостоятельно вышел из ступора – казак вам не паршивый комп – и растерянно проблеял:
– А у тебя разве их много? Не одна?
– Ну ты… ясное дело, не одна.
– А зачем тебе много залуп?
Юхим не смог скрыть растерянности от такого вопроса. Посмотрел на попаданца, как на больного:
– Идти в бой с одной залупой? Ты не заболел?
– Эээ… не знаю. Не уверен. Никак не могу понять: зачем могут понадобиться в бою залупы? – Голос у Аркадия при этом звучал далеко не бодро.
Срачкороб всплеснул руками и вылупил глаза:
– Ты… слушай, наверное, и правда заболел. Может, ляжешь отдохнуть? – Голос у него зазвучал душевно и сочувственно.
– Наверное… – Аркадий и действительно почувствовал себя не в своей тарелке. – Только сначала объясни мне, зачем в бою могут понадобиться залупы? Ты что, стрелять ими собираешься?
– Как ты любишь говорить, АБАЛДЕТЬ! А на хрена еще они нужны?! Ты же сам их выдумал!
– Я-я-я?..
– А кто еще?!!
Юхим полез в свой походный сундучок, которым обзавелся по совету друга, и достал из него большущий кисет, типа мешочков, которые шила мама Аркадия для содержания в них гречки или пшена. Мешочек при этом глухо звякнул. Распутав завязывавшую горловину веревочку, Срачкороб достал оттуда горсть пуль Минье. Выполненных в форме колпачка и немного похожих на многократно упомянутую им часть мужского организма. Аркадий скорее сравнил бы их с неким резиновым изделием, здесь, ввиду отсутствия резины, пока неизвестным.
Помотав головой, как конь, отгоняющий мух, попаданец согласился.
– Действительно, абалдеть. Писец. Полярный, толстый и пушистый. Не знал, что пули Минье так называют. Не знаешь, давно ли и кто придумал?
– Вроде недавно. А кто придумал… бог его знает. Значит, из казаков кто-то. Хорошее имячко. Мне нравится.
– Да… чувство юмора здесь… – Аркадий опять помотал головой. Затем вспомнив, что пули Нейсслера для гладкостволок имеют вид шара, насаженного на конус, с тревогой спросил: – А как другие пули называют?
– Для ружей?
– Да, для ружей.
– Грибами.
– Фу… я уж испугался, что их х…ями обзовут.
– Та какие же из них х…и? Короткие они очень, казаку такое концом стыдно и называть. Да и похожи они на маленькие грибы. Не замечал, что ли?
– Да не обращал внимания. Слушай, а не выпить ли нам немного, пока мы не в походе?
– Почему двум лыцарям и не выпить, если хочется. Но ты правда не больной?
– Правда, правда.
И выпили. Действительно понемногу, перед походом нажираться не стоило.
День «Д». Вообще-то ночь, да и почему «Д»? Скорее «А» или «П»
Истамбул и его окрестности, 16 Зуль-Ка’да 1047 года хиджры (1 апреля 1638 года от Р. Х.)
Прекрасным кажется Стамбул для людей, увидевших его со стороны Мраморного моря. Белокаменные мечети и дворцы с сияющими куполами и крышами как бы плывут над водной гладью, тонкие минареты вонзаются в небо. И даже издали невозможно усомниться в искусстве людей, их выстроивших. Однако при ближайшем знакомстве город сильно проигрывает. Большая часть домов, оказывается, кое-как слеплена из глины, соломы и навоза, в лучшем случае – сбита из дерева, улицы темны, не мощены и грязны даже с точки зрения европейца семнадцатого века. А города Европы того времени отнюдь не отличались чистотой. Воистину один Аллах знает, почему мусульмане так склонны истолковывать призывы Магомета содержать себя в чистоте только в отношении собственных тел. Бань в Стамбуле около четырехсот, и банщики работают не покладая рук. Здесь грязных и вшивых европейцев с жителями столицы Османской империи сравнивать было невозможно.
Знаменитый путешественник Эвлия Челеби описал его как «…бесподобный город, центр великого халифата и обитель счастья Стамбул». И множество людей самых разных вероисповеданий с ним соглашались. По крайней мере, в отношении необыкновенной внешней привлекательности этого города. Правда, для невольников, отловленных людоловами, которых большей частью привозили именно сюда, слова об обители счастья выглядели злой издевкой. Но кого интересует мнение неудачников?
Не поддавалась сопоставлению с европейской и безопасность улиц Стамбула. Суровые кадии беспощадно, в полном соответствии с нормами шариата, производили суд над преступниками. Воров на душу населения здесь было в десять раз меньше, чем в Париже или Лондоне, убийства же случались на стамбульских улочках и вовсе редко. Один из славящихся своей мудростью повелителей постановил, что если убийцу быстро найти не могут, то преступниками считаются все жители квартала, в котором найден труп. Казнить их, по своей неизъяснимой милости, он не повелел, но штраф приказал с них брать настолько огромный, что убийцу не находили КРАЙНЕ редко.
Кадиям в судопроизводстве вторили руководители иноверческих общин Стамбула, пользовавшихся невероятной для других стран автономией. Естественно, ни чистота, ни безопасность не светили тысячам иноверцев, попавшим в неволю. Но где, скажите мне, говорящее имущество принимали за людей? Тем более мусульмане считали, что в рабстве находятся только неверные собаки, не желающие принять свет истины. Те, кто принимал ислам, обычно из рабства освобождались. Что, конечно, не означает свободы для женщин, ставших чьими-то женами или наложницами. Да и мужчинам приходилось доказывать свою полезность новому обществу.
День для столицы мира – большинство жителей иначе свой великий город и не мыслили – выдался хлопотным. В бухте Золотой Рог сосредоточились, помимо обычного для крупного торгового перекрестка великого множества купеческих судов, десятки военных кораблей султанского флота. Причем не только привычные для Черного моря галеры, но и огромные трехмачтовики галлиполийской постройки. Позже их назвали бы линкорами, но в те времена линейная тактика боя между эскадрами еще не была изобретена. Имелась у недавно назначенного верховного капудан-паши пара трофейных галеонов, несколько шебек и поллук. Однако основной частью военного флота оставались по-прежнему кадирги, калите и баштарды, весельные суда – галеры.
