Алексей Кулаков - Магнатъ
— Карл Фридрих Бенц — автомобильное направление.
Германский инженер в замешательстве поглядывал по сторонам — для него такие заседания были внове.
— Фрейденберг Михаил Филиппович — электротехника и телефония.
Поименованный так тут же скосил глаза на своего товарища, господина Мосцицкого — и заместителя, и соавтора по работе над автоматической телефонной станцией. Между прочим, работа эта уже подходила к своему логическому завершению… освобождая время для других, также весьма интереснейших проектов.
— Лунев Геннадий Арчибальдович — аграрное направление. Лунев Виктор Вениаминович — деревообрабатывающее.
Два кузена обменялись поздравляющими взглядами.
— Браунинг Иван Михайлович…
Сильно обрусевший и немного пополневший американец, в последнее время несколько позабывший свои привычки правоверного мормона, деловито осмотрелся и непроизвольно кивнул. Нашедший в Российской империи полную свободу для творчества и не менее полное утоление своей страсти заядлого охотника (благо лесов и полей в империи всегда хватало), он был полностью доволен всем, что случилось за последние полгода. Россия — страна поистине больших возможностей! По крайней мере, лично для него.
— …оружейное направление.
Неназванными за столом остались всего трое. Но не потому, что о них забыли, — нет, просто им не надо было становиться членами директората. Борис Григорьевич Луцкой уже месяц как возглавлял конструкторское бюро имени себя, имея в планах усердную работу над всеми типами и видами моторов. Владимир Ефимович Грум-Гржимайло (дал же бог фамилию!) все так же по-прежнему руководил им же и созданным Институтом сталей и сплавов. И категорически не желал отрываться от интереснейших исследований и важнейшей научной работы ради каких-то там заседаний. Ну а Греве, Валентин свет-Иванович, бессменный порученец, а временами даже и соавтор проектов его сиятельства, так и оставался в прежней своей роли. Личного порученца и соавтора.
— На этом пока все, господа, — директоров химического и фармакологического направлений я представлю вам несколько позднее. Теперь что касается вопросов финансирования и управления, а также внутреннего взаимодействия…
Бум!
Вздрогнув от неожиданности, хозяин дома вынырнул из воспоминаний и недоуменно оглядел кабинет, выискивая источник столь странного звука. Встал, подошел к окну и стал свидетелем весьма занимательной картинки: Спиридон как раз нагибался и протягивал руку к серо-синему воланчику, а та, что «по ошибке» послала его вначале в стекла папенькиного кабинета, а потом и под ноги папенькиного же охранника, стояла в ожидании и довольно улыбалась. Шалость?.. Или тут было что-то другое? Иммануил Викторович еще раз оглядел площадку перед домом, проследил, как воланчик вернулся в руки дочери, и пробормотал:
— Маленькие детки — маленькие бедки. Большие дети… Да уж, выросла.
Вернулся к столу и, натягивая нарукавники, вздохнул: через год-другой еще две дочки подрастут.
— Н-да, маленькие детки!..
Жарким, но отнюдь не солнечным днем, когда время уже изрядно перевалило за полдень, из темных и прохладных глубин фабричного складского комплекса вышел господин Долгин. В руке у него был небольшой, плоский и очень стильно выглядевший чемоданчик, на лице лежала печать некоего предвкушения, а во рту дымилась тонкая ароматная сигарилла — как и командир, он курил редко и исключительно для собственного удовольствия. А еще, как правило, после сытного обеда — и в этот раз все условия были выполнены. Впрочем, тоненький цилиндрик с ароматом ванили не успел прогореть и наполовину, как был безжалостно выброшен, а потом еще и растерт каблуком сапога по глинистой земле фабричного стрелкового полигона. Беззвучно расстегнулись два замочка, откинулась крышка — и Григорий, тихонько насвистывая довольно-таки невнятную мелодию, принялся за сборочные работы. Уперся в стойку изогнутый кусок дерева, на него прищелкнулась одна железяка, другая, к ним привинтилась третья… И как-то так вдруг оказалось, что он держит в руках небольшой карабин, с непропорционально толстым стволом. Впрочем, калибр у ствола был вполне большим — как раз под револьверную пулю армейского «Смит-Вессона». А вот гильзы опять были нестандартными, длиной в сорок пять миллиметров, так что по размерам они скорее смахивали на винтовочные. Если бы не отсутствие закраины и присутствие проточки. Ни пистолетные, ни винтовочные, ни револьверные — непонятно что, очередная придумка Валентина Ивановича Греве. Впрочем, господин главный инспектор в такие высокие материи не углублялся, с него достаточно было и того, что сей агрегат исправно работает. Так что он спокойно набил сразу четыре магазина, вставил первый — и без особой спешки отстрелялся с открытого прицела по мишени, расположенной на пятидесятиметровом рубеже.
Чпок! Чпок! Чпок! Чпок! Чпок! Чпок! Чпок!..
Ненадолго прервался, разглядывая в монокуляр хорошенько издырявленную «голову» мишени, довольно хмыкнул (набил-таки руку!), одновременно подкручивая кончики усов, и заполировал полученный результат остальными тремя магазинами. Опять монокуляр, поглаживание усов, набивка патронов… Только на сей раз предстояло «обидеть» ростовую мишень на отметке в сто метров, так что к карабину добавилась новая деталь — из чемоданчика появилась длинная черная трубка оптического прицела, чуть-чуть проехалась кронштейном по коротенькой направляющей планке системы Агренева и щелкнула, окончательно становясь на свое законное место.
— Ну-с, приступим.
— Григорий Дмитрич!
Стрелок вздохнул, беззлобно помянул чью-то мать и повернулся на зов, спокойно поджидая приближающегося вестового:
— Ну чего опять стряслось? Или вы там уже и полчаса без меня прожить не можете, ироды?
Запыхавшийся от быстрого бега охранник несколько раз откусил воздух и почти без остановки выпалил:
— С проходной номер два звонили, просят вас срочно подойти!
— Так, оружие и чемоданчик — ко мне в кабинет. Лично отвечаешь!
Теперь уже сам Долгин побежал — правда, только до ворот полигона. Если спешащий со всех ног охранник — дело в общем-то для всех вполне привычное, то главный инспектор своим забегом вызовет как минимум волну пересудов. Так что — широкий шаг и невозмутимое спокойствие на лице. А еще множество догадок и предположений, теснящихся в голове. Проходная номер два располагалась в самом начале того самого поселка, в коем, проживало все фабричное (и не только) начальство, охрана там была опытная и по пустякам бы его дергать не стала. Командир с утра сильно хмурый был, обмолвился, что весточка пришла про дочку. Вроде как простыла. Герт из столицы должен был вернуться… Неужели опять побили? Или кто-то из поднадзорных «дятлов»-осведомителей что-то почуял и умудрился сбежать?! Короче, как он проделал весь путь до проходной, Григорий потом так и не вспомнил — главное, что сделал это быстро, а остальное — ерунда.
— Докладывай.
— Где-то с полчаса назад нам послышалось, как будто кто окошко выхлестнул.
Старший охранник показал, откуда именно донесся подозрительный звук — из коттеджа хозяина фабрики, со второго этажа. Даже конкретное место можно было угадать, не особо напрягаясь: то самое, где окно щерилось крупными осколками стекла. От таких новостей главный инспектор мгновенно напрягся, готовый бежать и стрелять.
— Это изнутри, бутылкой. Мы до Глафиры — мол, так и так, что у тебя в хозяйстве-то творится? А она толком и ответить не смогла, испуганная какая-то. Ну мы службу знаем, я сразу вестового к вам, а сам поднялся до кабинета да тихонечко посмотрел — командир спокойно себе сидит, жив и здоров. Даже вроде спит, прямо в кресле. Я на всякий случай экономку поскрестись в дверь отправил, узнать, все ли в порядке, — так он, даже не просыпаясь, так рыкнул, что не приведи господь! Ну мы вниз — и вас ждать. Вот.
— Благодарю за службу.
— Рад стараться, вашбродь!
Дверь в дом оказалась незапертой, а Глафира Несторовна и впрямь была слегка напугана — такая бледность на лице для нее обычно была не характерна. Увидев того, кто точно знает — что делать и как быть, женщина едва не расплакалась от охватившего ее облегчения. Сразу соваться к другу Григорий не стал, предпочел прояснить обстановку. А то мало ли?..
— Докладыва… тьфу! рассказывай, что знаешь.
В изложении экономки события, превратившие всегда выдержанного, вежливого и очень доброжелательного к прислуге хозяина в гневного демона, начались с визита господина Лунева. Вернее, с его отбытия — примерно через полтора часа после оного она услышала громкий шум и треск из гимнастического зала. Подумала, что шалит малолетняя воспитанница Хозяина, зашла навести порядок… Все, на этом осмысленная часть повествования закончилась. И начались обильные слезы, перемежаемые невнятными всхлипами:
