Борис Царегородцев - Второй шанс адмирала Бахирева

Мы сблизились до десяти миль, на часах было 18.02, и у нас около трех часов до захода солнца. Этого должно с лихвой хватить, чтобы разделаться с противником и уйти на север, на соединение с крейсерами и эсминцами Плена. Теперь мы точно распознали свои цели, перед нами было два броненосца типа «Брауншвейг», так как у него в средней части корпуса находилось две орудийные башни среднего калибра, а на «Дойчландах» все орудия среднего калибра стоят в казематах. Броненосцы шли в сопровождении двух нефтяных и четырех угольных эсминцев.

(Это были «Брауншвейг» и «Эльзас», из состава второй дивизии дредноутов капитана первого ранга Энгеля, державшего свой флаг на линкоре «Рейнланд», стоящем сейчас в Данцигской бухте. Он не знал, что посылает свои корабли на гибель, иначе вышел бы всей второй дивизией. А так он намеревался выйти чуть позже и нагнать свои броненосцы возле Мемеля, надеясь на свою скорость. Но по каким-то причинам его выход задержался. Вышел он, когда уже над морем прозвучали первые залпы русских дредноутов, расстреливающих его броненосцы.)

Как только немцы разобрались, кто на них надвигается со стороны восточной части горизонта, так сразу начали поворачивать на обратный курс, а эсминцы попытались прикрыться дымовой завесой. Мы первыми открыли огонь, разобрав корабли по принципу первый по первому, начав пристрелку одной башней, хотя после поворота на обратный курс немецкий флагман шел концевым. Первый залп лег с десятикабельтовым недолетом, это потому, что заходящее солнце все же помешало точно определить дистанцию и курс убегающего противника на полном ходу. Да и дымовая завеса, что ставили эсминцы, и дым, стелющийся из труб за отчаянно дымящими кораблями на полном ходу, – все мешало с определением дистанции. После третьего пристрелочного залпа немцы начали отвечать, и довольно точно. Их первый же залп лег в какой-то паре кабельтовых по корме. Мы нагоняли противника, и, когда дистанция сократилась до восьмидесяти кабельтовых, «Петропавловск» вел огонь уже из трех башен главного калибра. Немцы отчаянно маневрировали, не давая нам пристреляться, но наши снаряды рвались рядом с кораблями, обрушивая на них тонны воды и массу осколков. Рядом с нашими линкорами также вздымались водяные столбы от падения немецких снарядов, и осколки залетали на палубу. На головном броненосце сверкнула вспышка, показалось пламя, он покатился вправо, за ним последовал и мателот, но через минуту головной снова встал на курс, приближающий его к Пиллау. Эсминцы противника попытались отвлечь на себя внимание, выходя в торпедную атаку. Но «Богатырь», «Олег» и «Новик» помогли линкорам отбить эту атаку, нанеся повреждение одному из нефтяных эсминцев, слишком близко подошедшему под снаряды русских крейсеров. Еще один эсминец получил пару горячих гостинцев с линкоров и, теперь имея пожар в средней части корабля, уходил вслед броненосцам. Но торпед мы так и не увидели, или они прошли мимо, а может, из-за дальности утонули, или по этой же причине немцы не стали выбрасывать боеприпас на ветер.

Прошло еще пара минут после атаки эсминцев противника, но мы не прекращали вести огонь по броненосцам. И тут мне показалось, что почти одновременно в оба броненосца попало по нескольку снарядов. «Полтава» тоже поразила свою цель, и не одним снарядом, как и мы в этот раз. Головной окутался паром и сразу потерял ход, на спардеке запылал интенсивно пожар, появился заметный крен на левый борт. У меня создалось такое впечатление, что весь наш бортовой залп попал в головной корабль. Второй повернул вправо, прикрываясь своим обреченным собратом, и продолжал уходить. И тут «Петропавловск» потряс удар, снаряд угодил в кормовую боевую рубку, все, кто там находился, пострадали – кто-то был убит или ранен. На рострах, где стояли катера и шлюпки, разгорался пожар.

– Вот сука, все же попал, – вырвалось у меня. Я еще подумал про себя: «Хорошо, что именно туда, а не в корпус, а то у нас не броня, а одно название. Что на этих броненосцах, что у нас, та же 225-мм броня. Попади он в турбинное или котельное отделение, было бы хреново».

– От кого мы получили этот снаряд?

– Похоже, что с их флагмана, перед тем как прикрыться головным, – ответил Свиньин, наблюдая за противником через прорезь боевой рубки. – Этот гад перенес огонь на нас, понимая, что в первую очередь надо выбить из игры именно флагмана.

– Так это что же получается, он влепил в нас с первого залпа?

– Похоже на то, но возможно, я ошибаюсь. Так как они оба стреляли почти одновременно, если судить по облаку пороховых газов. Сразу после этого залпа наш оппонент прекратил огонь, по-видимому, у него большие повреждения по механической части, и он не может пользоваться главным калибром.

– Хоть на этом спасибо Создателю, что нам удалось вывести один корабль из игры.

Мы сблизились с еле двигающимся, с креном на левый борт и дифферентом на нос броненосцем. Но он, все еще огрызаясь огнем из пары орудий вспомогательного калибра, пытался преградить нам путь к удирающему флагману.

– У нас вторая башня почти не участвует в бою. (Она неудачно расположена, и мы из нее старались не стрелять при острых носовых углах из-за большого воздействия пороховых газов на конструкции носового мостика.) Так дайте ей право добить эту развалюху.

И вот, чуть-чуть отвернув линкор, предоставляя хорошие углы обстрела, вторая башня с тридцати кабельтовых произвела два залпа. Первый просвистел над броненосцем, со второго один из снарядов попал в среднюю трубу, прошив ее насквозь, не разорвавшись, но только подняв облако сажи. Линкор опять тряхнуло, это в нас попали два 170-мм снаряда с обреченного броненосца. Один попал между вторым и третьим казематами, прямо по центру корабля, не причинив серьезных повреждений, другой в якорный клюз – мы потеряли якорь.

– Владимир Алексеевич, это как понимать из рук вон плохие действия комендоров, что с расстояния пистолетного выстрела ни одного попадания? Кто там на дальномерах? Месяц без чарки и берега.

– Ваше превосходительство, это от волнения, вторая башня почти все время молчала, а тут такое доверие, и кто-то в башне неправильно выставляет прицел, дальномерщики не виноваты.

Тут прогремел третий залп, и все три снаряда попадают в борт в каких-то полутора метрах выше ватерлинии. Кверху летят обломки конструкций, так как вместе со снарядами, похоже, взорвалось несколько котлов или в каземате детонировали снаряды. Корабль стремительно начал ложиться на левый борт, потом перевернулся кверху килем и стал погружаться в морскую пучину. Когда мы прошли мимо того места, где затонул корабль, на поверхности моря среди обломков барахталось десятка два-три моряков – все, что осталось от экипажа.

– Семафор Беренсу: подобрать остаток экипажа с броненосца.

Мы устремились за вторым броненосцем, а так как наша скорость была на пять узлов больше, то быстро нагоняли его. И то, что он на время прикрылся своим собратом, его не спасло, и он также отправился на дно. Но нам опять не повезло, еще один крупный снаряд попал в нас, угодив в палубу перед носовой башней и проникнув в помещение паровых шпилей. Взрыв выдрал один из шпилей, снеся его за борт вместе с якорной цепью, что осталась без якоря, потерянного нами чуть раньше. При взрыве этого снаряда мы потеряли пять человек убитыми и восемь ранеными, всего за бой потеряно одиннадцать человек, из них три офицера, и двадцать три было ранено. В «Полтаву» за все время боя попал один 170-мм снаряд, и каких-либо существенных повреждений она не получила, но погиб один матрос, четверых ранило. После того как мы наконец расправились с последним броненосцем, то сразу повернули на север и пошли догонять отряд Плена. Глянул на часы, с момента открытия огня и до потопления второго броненосца прошел час.

– Сколько прошло времени с того момента, как пришла радиограмма от Плена?

– Почти сорок минут, как он отходит от Мемеля, и у него на хвосте восемь кораблей, три из них хоть и старые, но это броненосцы типа «Виттельсбах», один быстроходный крейсер и эсминцы.

– Броненосцам его не догнать, от крейсера и эсминцев он отобьется при любых обстоятельствах. Ему остается как можно дальше отвлечь броненосцы от порта.

В тот момент, когда посылалась радиограмма, Павел Михайлович ошибался, броненосцев было только два, третьим был броненосный крейсер «Принц Генрих». Он по силуэту был очень похож на броненосцы, да и вооружение у него почти такое же.

III

Если честно, я был не то чтобы против вылазки к Мемелю, но я не разделял взглядов остальных на поход туда. Мы свое задание выполнили, подкрепление до Ирбенки проводили, пролив минами завалили, и противник этому не препятствовал. Так зачем нам еще к Мемелю идти? На море в этот день стояла тихая и почти безветренная погода, что было не очень хорошо для скрытного рейда к берегам противника. Дым из труб не рассеивался, а сразу столбом вздымался на огромную высоту. Если пойдем вдоль берега, нас обязательно по этому дыму обнаружат. Но адмирал и не думал приближаться к берегу ближе чем на двадцать миль, а сразу взял мористей курсом строго на запад в сторону острова Готланд, потом постепенно склоняясь к югу. Обойдя Мемель стороной, на почтительном расстоянии, Бахирев на двадцатом меридиане повернул корабли строго на юг. Я понял замысел Короната: адмирал решил выйти с эскадрой к Мемелю с юга и этим на какое-то время ввести противника в заблуждение. Когда подошло мое время, я направился со своим отрядом к Мемелю, Коронат же повел свои линкоры еще дальше на юго-запад, чтобы прикрыть нас от внезапного нападения с тыла. Чтобы сильно не дымить и не быть раньше времени обнаруженными, ход держали не более двенадцати узлов. Кроме того, на удалении пяти миль в передовом дозоре шел «Забайкалец», высматривая по курсу дозорные корабли противника. Бахирев рассчитывал, что наше появление с юго-запада должно ненадолго сбить немцев с толку. Прежде чем они поймут, что к чему, мы успеем произвести пристрелку порта и кораблей, находящихся там. А пока немцы пристреляются к нам, мы должны уже отстреляться и уйти. Уходить должны сразу на север, так распорядился адмирал.