Василий Головачёв - СПАСАТЕЛИ ВЕЕРА

Во-первых, пришло письмо от Ксении (Толя все же нашел ее и дал адрес), после которого Никита едва не сорвался с места и не помчался в Москву. Во-вторых, Красильников узнал о ночной жизни подопечного и потребовал ее прекратить, обратив внимание на усталость танцора, мешающую работать в полную силу. На инструкции Такэды он ссылаться не стал, но аккуратно провожал ученика с тренировок до дома, оставаясь незамеченным. В-третьих, Сухов почувствовал дуновение посторонней силы. В результате интенсивных занятий по концентрации внутренней энергии внимание и чувствительность его обострились, и ему показалось, что кто-то начал опять следить за ним — слепо, не видя, на уровне психического контакта.

Точку поставило происшествие в казино.

В этот вечер начала ноября, холодный и дождливый, в казино заявились воротилы местного бизнеса: президент Дальневосточного филиала Интробанка, директор колбасной фабрики, сопрезидент японско-российской коммерческой фирмы «Хацюмэ» и с ними три десятка «крутых» парней, телохранители, приятели, девицы. Перед такой публикой Никита выступать не любил, но платили ему хорошо, и делать было нечего, приходилось танцевать. К двенадцати ночи он вымотался, работая по заказам. «Генацвале, держи. — Кто-то из свиты бизнесменов совал ему десятитысячную банкноту. — Танцуй хараппу». И Никита танцевал.

Но без четверти двенадцать он решительно отодвинул ведущего и заявил в микрофон, что просит уважаемых гостей «не гнать лошадей», программа закончена. Однако гости, подогретые обильными возлияниями, продолжали кричать «бис» и совать деньги, требуя продолжения. Сухов пожал плечами, сошел со сцены и наткнулся на коренастого крепыша в светлом костюме с гвоздикой в петлице. Это был один из друзей Щавеля, президента Интробанка, а может, не друзей, а компаньонов.

— Танцуй, малый, — сказал он хрипло, протягивая пачку долларов. — Плачу «зелеными». Но уйдешь только по моему сигналу.

Никита побагровел: в таком тоне с ним еще не разговаривали. Однако сдержался.

— Прошу прощений, мистер, но программа закончена.

Сбоку подсунулся владелец казино Голдман, рыхлый, вечно потеющий, лысый, как колено.

— Володя, не ерепенься, попрыгай еще полчасика. Гости просят, нельзя отказывать.

Сухов заколебался было, но коренастый повел себя в прежней манере:

— Куда он денется? Еще не родился такой оригинал, который отказал бы Щавелю. И мне.

— Этот оригинал я. — Никита сбросил с локтя пухлую руку Голдмана и направился к двери около стойки бара.

За спиной раздался злой хрип коренастого, тенорок владельца казино, еще чьи-то голоса, но танцора никто не остановил. Зато его встретили за дверью казино, в переулке.

Никита ощутил толчок в сердце: вспомнились прежние столкновения, инициированные «печатью зла». Неужели она снова нашла его? Несмотря на все ухищрения скрыться, замаскироваться, выйти из «круга устойчивого интереса» парней СС? Или все объясняется вполне прозаически: местные мафиози решили наказать строптивого танцоришку?…

Итак, трое… нет, больше. Сухов привычно собрался, концентрируя внимание. Он уже научился пользоваться резервами внутренней энергии организма, но применять свое знание еще не приходилось.

Значит, трое — впереди, еще двое — за кустами, справа. Эти наиболее опасны, потому что вооружены. И все же это не засада «свиты Сатаны», а тем более не ЧК.

— Ты что возомнил о себе, танцор? — пренебрежительно сказал один из троих, самый высокий; одеты все трое были в одинаковые серые плащи и шляпы. — Мало платят? Что за капризы? Шеф остался очень недоволен, а за это наказывают.

— Что ты с ним церемонишься, Жердь? — вмешался второй, пониже, с волосами до бровей. — Он думает, если накачал мускулы, значит, имеет право хамить. Он нуль, и пусть знает, что нуль!

Волна гнева ударила в голову, затмила сознание, и Никита едва удержался от ответа, вовремя вспомнив наставление Красильникова: «Злость должна быть чисто спортивной и направлена на себя, но ни в коем случае на противника. Это — путь к поражению».

Видимо, трое приняли его колебания за проявление малодушия, потому что третий член группы презрительно сплюнул, едва не попав на брюки Сухова.

— Наложил в штаны, танцор? Мы тебя побьем несильно, для профилактики, чтобы знал, как отвечать шефу, и чтобы другим неповадно было.

Высокий тут же ударил Никиту в грудь, вернее, в то место, где он стоял. И ойкнул, получив хлесткую пощечину, от которой у него посыпались искры из глаз. Второй «экзекутор» тоже махнул рукой — у него был кастет — и заработал удар по ушам, который вывел его из строя на несколько минут. Третий, самый низкорослый, но быстрый и подвижный, знал каратэ — судя по его прыжку и удару ногой, но и его замах не нашел цели: Никита ушел в сторону и еще раз пнул прыгуна.

— Все? — буднично спросил Сухов высокого. — Я могу идти?

Сам он в это время думал о тех двоих, что готовились его встретить у выхода из переулка. Но заниматься ими ему не пришлось. На свет фонаря вышла фигура в спортивной куртке с капюшоном, поманила танцора рукой:

— Кит, побыстрей.

У Никиты едва не выскочило от радости сердце — это был Такэда собственной персоной.

Трое нападавших не стали продолжать «урок»: ворча и ругаясь, убрались прочь.

— А остальные? — спросил Никита.

Такэда оглянулся на кусты, махнул рукой.

— Ими занимался Красильников, все нормально.

— Иван Григорьевич?!.

— Для подстраховки. Извини, я не предупредил. Но и ты, я гляжу, кое-чему научился, а?

— Ситуация была не очень сложной. — Изумление Сухова прошло не сразу. — Ну ты и даешь, Оямович! И Красильников согласился?

— У меня осечек не бывает. Идем, сейчас дождь пойдет, а я без зонтика.

Никита поспешил за другом, даже не пытаясь скрыть радость: появление Толи означало не только свежую информацию, но и перемену хода событий.

Они проговорили часа два и спать легли в половине третьего ночи. Но Сухов не смог уснуть и заявился к Такэде через пятнадцать минут. Постучал.

— Извини, не спишь? У меня пара вопросов.

— Спи, завтра задашь… вернее, сегодня утром. Подъем в семь. — Толя задумчиво оглядел стоящего в халате танцора. — Плохо контролируешь нервы. Что вы проходите с Красильниковым?

— Блоки. То есть это не те блоки, а комплексы приемов…

— Мне можешь не объяснять.

— Прошли блоки сидя, лежа, против уличной толпы, сейчас доводим блок «работы с хода». Но этих блоков еще — пруд пруди: против всех видов захватов, в ограниченном пространстве, против профессионалов каратэ… и айкидо, кстати, против вооруженных банд… Не отвлекай, Оямович, а то не слезу с тебя до утра. Как ты думаешь, этот сегодняшний случай связан с «печатью зла»?

— Не знаю, — тихо ответил Такэда, подвинул повыше подушку и лег. — Мы с тобой вроде бы как умерли… но для полного отрицания, как говорят мудрецы, самоубийства недостаточно. «Свита Сатаны» умеет доводить дело до конца и не остановится, пока не проверит подлинность нашего ухода в мир иной.

Никита хмыкнул. Они уже поговорили о маме, о Ксении, о ситуации в Москве, о квартирах — жалко, что квартира Такэды отошла в госпользование (книги, кое-какие личные вещи и картины Толя все-таки увез), и все же душа Сухова была неспокойна. Хотелось лично убедиться в безопасности мамы, родственников и Ксении, которая переслала через Толю письмо не менее чем на десяти страницах.

— Как ты умеешь успокаивать, — произнес наконец Никита недовольно. — А если они все-таки появятся здесь?

— Все зависит от тебя. Ты должен успеть обрести свою силу и найти свое оружие, только тогда появится шанс уйти от преследования и вступить на Путь.

— Путь Меча? Никак не пойму, почему нельзя сразу начать с другого Пути — Ума, например.

— Потому что тебя будут стремиться уничтожить всеми средствами, доступными СС, ЧК и магам — помощникам Люцифера, и ты должен выжить, чтобы вступить на синто — Путь Мысли. Самое трудное — выйти на первого Владыку, первого мага. Он поможет дальше.

Никита беззвучно выговорил ругательство.

— Отличная перспектива! Жутко оптимистичная. Тогда следующий вопрос. Ты говорил, что Семеро уже собирались дважды… или трижды? — чтобы справиться с Люцифером, а теперь их надо собирать снова. Но неужели они так долго живут?

Такэда покачал головой.

— Хотя время в Мирах Веера течет по-разному, никто, конечно, в пределах всего Веера не вечен, даже Владыка любого из хронов, но дело в том, что защита Веера — прерогатива молодости! Состарившиеся Владыки, как правило, уходят в такую творческую деятельность, ни цели которой, ни способов ее достижения, ни масштабов нам не понять. А может быть, они вообще уходят из Веера, создают свои вселенные. Никто этого не знает. Точнее, я не осведомлен. Факт, что Семеро каждый раз собирались вновь. Время от времени в Мирах Веера рождаются великие творцы, маги, начинающие с малого, проходящие этапы роста, в том числе и этап борьбы с Денницей.