Польская карта - Андрей Готлибович Шопперт
— Хорошо. Ты молчи, о том, что увидел. Не гоже противу Указу Государыни идти, но не каждый же день такая виктория. Сам не ожидал. Как там Бирон говорит — «Ученье — свет». Прав его Высочество.
— Так точно, Ваше Высокопревосходительство!
— Хватит орать. Нормально говори. Пойдём с адмиралом их погутарим. Он бестолочь полная ни одного языка не знает. Только свой картавый. Неуч.
— Он лейтенант-генерал.
— Да? Так и думал. Что за нация⁈ Всё у них через жопу. Петухи. А здорово мы их! И ты молодец, Яков Петрович. Приказ о награждении сейчас адмирал Сиверс затребовал. Тебя включу. Отменный выстрел — с первого раза и без фока их флагман оставил.
— Учение — свет.
— Точно. Ну, пойдём, а то петух этот кукарекает чего-то. Руку мне тычит. Не понял ничего, он что думает русский адмирал у него руку целовать будет. Я токмо у государыни Екатерины Алексевны целовал да у Анны Иоанновны. Так и хотелось в рыло дать, а он визжит, кукарекает, руку мне сует. Сволочь. Малохольный.
В капитанской каюте на «Гото Предестинации» кроме командующего французской эскадры, которого Яков Немцов помогал поднимать с вельбота, давшего течь и почти затопленного, на русский флагман, находился капитан корабля Антон Тимофеевич Вольский и несколько офицеров. Они не почётную свиту составляли, а скорее сторожами работали. При появлении адмирала и Немцова лейтенант-генерал и, правда, вскочил и проглатывая слова, и брызжа слюной, стал кидаться на вошедших, суя им свою правую руку. Офицеры повисли на плечах высокого и плотного француза и с трудом водрузили его назад на скамью.
— Вот, чего я и говорил. Что он кукарекает-то? Переводи.
— Так точно. Он говорит, что этой рукой отрубил руку.
— Да⁈ Занятно. А больше ничего не говорит. Спроси, как звать-то его.
— Франсуа де Бриквиль, граф де Ла-Люзерн. — когда Яков Петрович обратился к графу на его родном языке тот немного успокоился и стал говорить медленнее, плеваться тоже перестал.
— А спроси его, капитан, почто он в русский флот палить начал? Не слышал я, что Людовик их нам войну объявлял. — Сенявин сел на скамью, что была прибита к полу у противоположной стены каюты.
Когда артиллерист перевёл командующему вопрос адмирала, тот вскочил и опять стал кричать и брызгать слюной, еле оттащили его два офицера от Наума Акимыча.
— Ну, сейчас-то чего он прыгать начал, точно кочет на другого петуха?
— Кричит, что мы подло воевали. И что ему пришлось отрубить руку собственному офицеру, чтобы остаться в живых.
— Франсуа де Бриквиль, граф де Ла-Люзерн, говоришь. Хрен с ним. Уведите его господа в трюм, хотел, как приличного человека, в каюте у себя оставить. Так он не приличный человек. Оплевал меня всего. Пусть со своими посидит. Петух.
Глава 11
Событие двадцать восьмое
Слово «судьба» для неудачников. Отговорка, чтобы плыть по течению и не лепить судьбу своими руками.
Сесиль фон Зигесар
— А садись, капитан, выпьем винца французского за победу над флотом французским. Флот Океана, говоришь?
— Так точно, а позвольте задать вопрос, Ваше Высокопревосходительство. Нет ли среди пленных Рене Дюге-Труэна?
— А что?
— Плавал с ним. Пират бывший.
— Подожди. — Сенявин взял листок со стола. — Шеф эскадры? (chef d’escadre).
— Так точно. Это во Франции, как контр-адмирал.
— О, как? А, ладно, пусть посидит в трюме составит этому верблюду компанию. Наливай вина, капитан. Или хочешь, чтобы тебе адмирал за столом прислуживал.
Вино было кислым. Не прокисшим, а просто кислым, как уксус. Яков с усилием влил его в себя и встал:
— Разрешите идти, Ваше Высокопревосходительство?
— Да, иди, капитан. Постой, а что этот шеф — хороший моряк? — видно было что адмиралу тоже вино не понравилось, морщился… допивал, а не пил.
— Наверное, лучший во Франции. Португальцев бил, испанцев. Как-то лет двадцать назад по слухам привёз из Бразилии гору золота, отбитую у португальцев. Только это всё раньше было.
— В смысле, — Сенявин допил тёмно-красное вино и подальше от себя вино отставил, — Гадость. То ли дело наша медовуха.
— Мы сегодня победили сильного противника, который не нанёс нам ни малейшего урона. Это что-то новое на флоте. Наши дальнобойные орудия и тактика, когда все корабли ведут огонь по одному кораблю противника — это новое в морской науке.
— Точно, сынок, эх, нам бы эти пушки, когда мы со шведами воевали. Ладно, иди. Отдыхай. Великая победа сегодня, а даже выпить нечего, кроме гадости этой. Отдыхай, капитан.
Яков Петрович прошёл к фальшборту и долго стоял там наблюдая, как призовые команды пытаются восстановить такелаж на тех французских кораблях, которые можно будет починить и довести до порта. Из четырнадцати вымпелов к таким можно отнести шесть коралей. Те, что шли последними в своих колоннах. Первые четыре корабля были потоплены, а вот на следующих двух, когда прекратили стрелять гранатами, команды попытались справиться с возникшим пожаром. Тщетно. Попаданий было много и огонь буйствовал по всему кораблю от носа до кормы, от бака до юта. От этих двух вскоре остались одни шпангоуты, которые после затонули. Ещё один корабль, на котором команда справилась с пожаром, из-за фок-мачты, рухнувшей на соседнее, объятое пламенем, судно, огонь вновь вспыхнул, и как ни старалась команда расцепить корабли, у них ничего не получилось. Пришлось морякам спасаться вплавь. Большая часть погибла, прежде чем им на помощь пришли русские моряки.
А вот шесть трофеев, что сейчас ремонтируют русские моряки и французы пленные вместе, ждала другая судьба. Ветер был довольно приличный и почти попутный, чуть влево уводил корабли и приходилось это контролировать. Увидев избиении флагмана и следующих за ним в колонне кораблей, капитаны задних попытались отвернуть и выйти из боя. Капитан Луи де Пиозен командующий 50-ти пушечным линейным кораблём «Тигр» решил рискнуть и заложил поворот фордевинд, но стаксель заполоскался и судно потеряло ход. Следующий за ним 60-ти пушечный «Тритон» чуть не столкнулся с «Тигром», и только слаженная работа палубных матросов и опыт капитана Радуэ позволили этого избежать, но и «Тритон» потерял ход. И тут следующий последним в колонне тоже 60-ти пушечный линейный корабль «Ёрё» под командованием капитана маркиза д’Антэна влез между ними. И именно в этот момент по нему попали двумя книппелями сразу, отправленными с русских кораблей. Мгновенно фок-мачта «Ёрё» была перерублена и падая сцепила такелаж всех трёх кораблей.
В правой колонне получилось чуть по-другому, там в следующим четвёртым в колонне, систершип «Тигра» — «Тулуз» попал книппель, убил капитана де Монлора и сорвал стаксель и почти все паруса на фок-мачте. Ход корабля упал и следующий за ним «Аргонот», не смотря на все усилия капитана Феркурта, врезался в него, также запутав такелаж болтающимися шкотами. Последний в колонне фрегат «Астре», под командой капитана де ла Жиля, начал поворот и ушёл бы от столкновения, но и в него, как раз в этот момент, попал книппель с русских кораблей, перерубив фок и лишив корабль управления. Инерция вынесла «Астре» в эту кучу-малу. Так двумя связанными тройками, спустив флаги, французы и дождались подхода русских кораблей.
Яков Немцов уже совсем было, как и велел адмирал, пошёл к себе отдыхать, но вспомнил про своего учителя и пирата или капера по совместительству — адмирала (chef d’escadre) Рене Дюге-Труэна.
— Не положено, ваше благородие…
Матрос был из тех, что прибыл на «Гото Предестинацию» перед самым
