Жаркая осень в Акадии - Александр Петрович Харников
Между тем стрелки опять заняли позиции среди небольшой лесопосадки, и птичья трель «доложила» Андранику, что все готовы к ведению огня. Андраник внимательно осмотрел поляну, чтобы ещё раз убедиться в отсутствии на ней случайных и отставших людей, и вновь пронзительно свистнул…
25 сентября 1755 года. Париж
Государственный секретарь по иностранным делам Антуан Луи Руйе граф де Жуи
Вчера я получил неожиданные известия из Нового Света от губернатора наших территорий маркиза де Меннвилля. Я знал, что в тех краях давно уже идет необъявленная (пока необъявленная!) война между нашим королевством и наглой и алчной Англией. С горечью наблюдал я за тем, как бедных французов медленно, но верно выдавливали из мест, где они давно уже обосновались. И ничего с этим поделать было нельзя – к большому сожалению, его величество довольно равнодушно относится к происходящему. Мне и маркизу де Меннвиллю не раз намекали на то, что для Франции нежелателен открытый конфликт с Англией.
И вот радостная новость – маркиз сообщил мне о полном разгроме большого отряда английских войск, вторгшихся на земли, законно принадлежащие Франции. Но было в письме де Меннвилля нечто, что меня весьма насторожило. Маркиз сообщил о неких русских, которые, по его словам, сыграли главную роль в разгроме англичан. Только откуда в Новой Франции русские?! Как они туда попали?! Почему они решительно встали на нашу сторону и не побоялись вступить в бой с британцами?!
Об этом в донесении де Меннвилля не было ни слова. Единственное, о чем сообщил маркиз, было то, что он обещал этим таинственным русским за помощь в отражении нападения англичан и восстановление контроля над перешейком Шиньекто передать в полное их распоряжение остров Святого Иоанна и Королевский остров.
Что ж, помощь редко бывает безвозмездной. Но, немного поразмыслив, я пришел к выводу, что, отдав два острова, Франция фактически ничего не теряет. Ведь если так пойдет дальше, то мы все равно потеряем наши заморские территории в Новом Свете. Англичане упорны в достижении своих целей и не успокоятся до тех пор, пока не отберут все наши земли. А так у нас появится хотя бы шанс остановить наглых захватчиков.
Вот только… Я положил донесение де Меннвилля на стол и задумался. Что скажет об этом его величество?! Точнее, Луи Франсуа де Бурбон, принц де Конти. Наверняка его клевреты отправили подобное донесение в «Секрет короля», сеть авантюристов, раскинувших свою паутину по всему миру и регулярно вставлявших палки в колеса французским дипломатам. Думаю, что и в этом случае, под влиянием своего крестника[37], его величество может приказать маркизу де Меннвиллю отказаться от обещаний, данных им русским. И тогда…
Я встал и подошел к окну своего кабинета. Солнце уже село, и город погрузился в полумглу.
«Бедная Франция, – подумал я, – за что ее наказал Господь, поставив управлять нашей страной людей, которые меньше всего думают о ней и больше всего о себе? А ведь жизнь человеческая коротка. Уйдем мы – кто о нас вспомнит? А если вспомнят, то как?»
Мне вспомнилась моя работа в должности военно-морского министра Франции. То, что я принял от своего предшественника, трудно было назвать флотом. Корабли годами не ремонтировали, матросы не получали жалованья, офицеры были некомпетентны. Я основал военно-морское училище в Бресте, начал строить фабрики, изготовлявшие парусину и канаты, как мог, поощрял торговлю с Левантом. Не забывал я и о наших колониях в Новом Свете. И потому мне было очень горько видеть то, как британцы везде стараются нам нагадить. Новая Франция могла бы стать житницей для нашего королевства. Вот только не все это понимали.
И тут у меня в голове мелькнула мысль: а что, если мне посетить отель д'Эврё[38]. Конечно, маркиза Помпадур уже не любовница его величества, но влияние свое на сердце монарха она не утратила. Может быть, с ее помощью мне удастся победить козни принца де Конти? Тем более что мне было хорошо известно о той стойкой неприязни, которую маркиза испытывала к принцу.
Я еще немного подумал, а потом вызвал своего камердинера, велев принести мой парадный костюм. Маркиза любила, когда посещающие ее люди выказывали ей почтение. Письмо, полученное из Новой Франции, я захватил с собой. Мадам отличается дотошностью, и не исключено, что она может попросить лично ознакомить ее с донесением маркиза де Меннвилля.
Историческая справка:
Мадам де Помпадур
Королева без короны
В представлении большинства наших читателей фаворитка французского короля Людовика XV маркиза Помпадур – похотливая баба, забравшаяся в постель монарха и, пользуясь своими природными достоинствами, запустившая загребущую руку в королевскую казну. На самом же деле эта женщина, которая была любовницей короля лишь пять лет, на протяжении последующих пятнадцати фактически руководила политикой Франции. А сколько она сделала для развития французской науки и культуры!
Дочь лакея
Жанна-Антуанетта Пуассон (таково было подлинное имя будущей фаворитки короля) родилась 21 декабря 1721 года в семье лакея. Впрочем, ходили упорные слухи о том, что ее настоящим отцом был богатый дворянин Ленорман де Турнэм. Во всяком случае, именно благодаря ему девочка получила блестящее образование.
Жанна обладала немалым артистическим талантом: у нее был хороший голос, она неплохо играла на музыкальных инструментах, прекрасно декламировала стихи. Кроме того, девушка хорошо рисовала. Когда Жанне было девять лет, местная гадалка предсказала ей, что она станет фавориткой самого короля. И прорицательница не ошиблась.
А пока что в возрасте девятнадцати лет Жанну выдали замуж за племянника своего покровителя (или отца?). Так Жанна Пуассон (что в переводе с французского – означает «рыба») стала мадам д’Этиоль. Муж ее был невзрачен, но богат и имел связи при дворе короля Людовика XV. Таким образом, у Жанны появился шанс познакомиться поближе с монархом. А там – будь что будет.
Первая встреча короля и его будущей фаворитки произошла в феврале 1745 года в Парижской ратуше, где столичный магистрат устроил бал-маскарад. Жанна была в маске, но король, воспользовавшись своими правами, попросил прекрасную незнакомку показать ему свое лицо. Впечатление от увиденного
