Стоп. Снято! Фотограф СССР - Саша Токсик
Молчанов задумывается. Кажется, такая версия событий не приходила ему в голову.
— Только тебя на фотографии нет, —добавляет Подосинкина.
— А я за славой не гонюсь, — вру я.
Как раз слава мне и нужна. Просто всему своё время.
Кукурузник, словно желая расквитаться с нами за прошлый рейс, на обратном пути собирает все воздушные ямы. Нежная редакторша не выдерживает. Она подхватывает бумажный пакет и удаляется в хвост салона, чтобы не смущать нас зелёным лицом и сомнительными звуками.
Мы с Молчановым переносим тяготы перелёта стоически. Уже после приземления я вижу, что он прячет в портфель сделанную мной фотографию, словно рассматривал её, пока был в воздухе.
Служебная Волга развозит нас по домам. Сначала, разумеется Молчанова, потом Марину.
— Альберта отвезёте?
— Насчёт него распоряжений не было, —бурчит водитель.
— Да мне идти тут три минуты, — отказываюсь.
Волга уезжает, а мы ещё стоим с Подосинкиной у её калитки. Проишествия сегодняшнего дня странным образом сблизили нас, словно мы давно знакомы. И всё же я остаюсь для неё парнем минимум на шесть лет моложе, в старомодных ботинках и рваной рубашке. Таким говорят: "вот встретиться бы нам лет через пять, когда ты вырастешь...". Но через пять лет их, естественно, никто не помнит.
Спасибо тебе, Альберт Ветров, — говорит она, — большое комсомольское спасибо.
Решившись, няша быстро чмокает меня в щеку и не оборачиваясь уходит в дом.
Я иду по улице, думая о том, что этот безумный день наконец заканчивается. А завтра с утра экзамен. Сочинение.
Мама встречает меня на пороге.
— Ты где рубашку порвал, ирод?! — заводится она, — из-за Лидки подрался?! Головы у тебя нет!
Нет, покой мне только снится!
Глава 10
Сочинение проходит буднично. Ни, тебе, обысков, ни металлоискателей, ни видеокамер. Парты стоят в самой большой школьной рекреации на втором этаже. Каждый ученик сидит за отдельным столом.
Стол экзаменационной комиссии заставлен огромными букетами. Я сам нарвал целый "веник" люпинов в собственном дворе. С цветами в Берёзове проблем нет. Выпускники шушукаются между собой, что чем больше букетов, на столе, тем легче будет списать.
За столом сидят наша классуха и литераторша Ульяна Дмитриевна, две незнакомых мне учительницы, и обязательная в таком важном деле Степанида.
Нам, как большую ценность, выдают проштемпелёванные печатями листки в линейку. На отдельно стоящем столе лежат простые листы — для черновиков. Бери сколько хочешь.
Ульяна торжественно открывает конверт и зачитывает темы.
Жизненные университеты Павки Корчагина… Сатира Гоголя как обличение крепостничества… Образ "нового человека"…
На стол с черновиками тут же помещают томики упомянутых произведений. Можно освежить память и выбрать цитаты. Очень гуманно, с моей точки зрения.
Ещё в детстве я слышал, что в советской школе использовали только перьевые ручки, но к этому времени подобная мода, судя по всему, прошла. Пишем мы самыми обычными, шариковыми.
Моторика досталась мне в наследство от Альберта, и чуть-чуть потренировавшись я полностью восстановил его почерк. Дома оставался полный набор тетрадей, так что у меня была возможность сравнить.
К делу я подошёл серьёзно и ради этого пожертвовал кассетой "Песняров" из домашней фонотеки. В "Весне" был плохонький встроенный микрофон, и я надиктовывал себе тексты из учебника по литературе, старательно делая паузы, а потом устраивал себе диктанты.
Тему я выбираю самую безопасную и на четырёх страницах стебусь над тупыми помещиками города NN. Писать легко, словно с натуры. Либерализация, приватизация, нацпроекты и гранты показали, что ничего в стране за полторы сотни лет не поменялось, а новым Чичиковым всё равно, что покупать: "мёртвые души", ваучеры или акции МММ. Куда ты скачешь, Русь-тройка?
Про это я, конечно, не пишу. Сочинение получается идеологически выверенным, с умеренной критикой царизма и гротескным описанием его уродливых черт.
—Алик… Алик! — Лидка тычет ручкой мне в спину. — Как правильно: "узкаколейка" или "узкокалейка"?
Лиходеева выбрала себе "Как закалялась сталь". Никогда не понимал этой истории, в которой молодой парень превращается в инвалида из-за чужой административной тупости. Это же не сталь получается, а ржавчина. Труха.
— Узкоколейка.
— Как?!
— Ко-ко! Как курица!
— Я курица?!
— Лиходеева! — голос Степаниды перекрывает всю рекреацию, — я всё слышу!
— В книге глянь.
— Точно!
Лида встаёт и, виляя попой, дефилирует к столику с книгами. Мужская половина класса судорожно сгладывает. Понятно, что сучка. Но гормоны… гормоны…
— Алик, а что такое "новая мораль"?
Тебе бы понравилось, думаю, но вслух не говорю. Мало ли что эта оторва с моих слов накалякает.
— Лучше не пиши про это.
— Ладно… А кто у него был, Тая или Тоня?
— Обе.
— Ого!
— Лиходеева!!!
Первой работу сдаёт Алла Кущина. Следом встаю я. Перед смертью не надышишься, а писать я закончил и ошибки проверил несколько раз. А соседство с Лидой грозит тем, что нас двоих выгонят с экзамена, не засчитав результаты.
— Уверен? — спрашивает Ульяна, — может, перепроверишь? Время есть.
— Уверен.
Лида провожает нас с Кущиной ревнивым взглядом. Семена сомнения бурно прорастают в её темпераментном сердце.
В соседнем кабинете открыта дверь. Там накрывают стол для учителей, чтобы те "перекусили" при проверке контрольных. Хлопочет статная, хотя и немного располневшая женщина, как две капли воды похожая на Лидку. Остро пахнет копчёной колбасой.
Лида Лиходеева может не переживать за результаты экзамена, даже если она перепутает Павку Корчагина с Олегом Кошевым. Свою тройку она получит.
Но хотя бы липовых отличников за уши не тянут и шариковые ручки у них после экзамена не собирают, чтобы потом при проверке недостающие запятые учительской рукой поставить. Я-то в этом плане был бесперспективный, а подружка рассказывала, как она в десять вечера в пустой школе переписывала своё выпускное сочинение под диктовку завуча.
Иду по улице, предвкушая неприятный разговор с матерью. Вчера я сумел отговориться от неё под предлогом экзамена. Мария Эдуардовна была человеком понимающим, и мотать нервы сыну перед выпускным сочинением не стала.
Не знаю, что ей рассказывать. Мои вчерашние приключения переплюнут любое враньё. Подосинкину, что ли, привести и заставить свидетельствовать? За ней, как-никак, должок.
Мама, взволнованная до крайности, ожидает меня возле калитки.
